Лич добра и поддержки (СИ) - "RedDetonator"

Жаль, что соседи очень плохо относятся к вооружённым конвоям, состоящим из немёртвых, а то я бы отправлял своих ребят вместе с купцами до конечного пункта, а не до моих рубежей.

Надо срочно заводить егерский корпус или что-то типа того. Мой нынешний подход, когда разбойников ловит регулярная армия, работает, но можно сделать гораздо лучше. Это будут специальные отряды, состоящие из бывших охотников, задачей которых будет не охранение рубежей, а поиск разбойников, диверсантов и прочих пидарасов, посмевших явиться к нам с целью подленько поднасрать и нажиться на этом.

— Эх, надо не забыть передать разбойничьи трофеи пострадавшим… — вспомнил я. — Нет, до чего же охреневшие ублюдки! Спланировали всё, бляди грязные, проникли на охраняемую территорию, за полчаса вырезали купеческую охрану, захватили караван и смылись!

Возможно, эти мрази неплохо сгодятся в егерский отряд. Кто лучше разбойника знает повадки других разбойников?

— Шпунтик, Винтик, готовьте первого заключённого из свежих разбойников, — приказал я своим ассистентам.

— Можно я не буду присутствовать при их убийстве? — попросила Карина.

— Окей, — пожал я плечами. — Но какая же ты нежная девочка…

— Буду считать, что это комплимент.

/29 января 2028 года, сатрапия Сузиана, г. Душанбе/

— Чего ты хочешь? — спросил я. — Только без богоугодных изречений, а на самом деле. Что движет тобой по-настоящему?

Пастор Афанасий сидел передо мной и смотрел куда-то в сторону.

Этот приятного облика дядечка, возрастом, примерно, в сорок с лишним лет, прибыл в Душанбе с караваном из земель германцев. Он хочет нести слово божье среди персов, поэтому Душанбе для него лишь один из множества городов на долгом пути. О том, что в городе обосновался всамделишный лич, он узнал слишком поздно, потому что, фиванский купец, к каравану которого присоединился пастор, никакой проблемы в моём статусе не видел. Ну, подумаешь, мёртвый, подумаешь, что зло во плоти — деньги у него настоящие, платит щедро и не кидает людей.

«Он хочет войти в каноны церкви», — сообщила мне Аня. — «В странствие он ушёл с целью присоединить Сузиану к общей пастве Алеманнии».

— Моя цель — нести слово божье заблудшим, — ответил пастор. — Большего я не жажду.

— Ты этого ещё не знаешь, но ты прибыл в нужное место! — воскликнул я. — Я тоже хочу, чтобы кто-то нёс слово божье заблудшим и большего не жаждал!

Пастор Афанасий посмотрел на меня с нескрываемым скепсисом.

— Эй, когда-то я был живым и, где-то в глубине души, религиозным человеком! — сказал я. — Мне тоже не нравится, когда всякие охреневшие верят в то, что надо кушать людей и приносить человеческие жертвоприношения! Думаю, тебе тоже?

— Людоеды… — с ненавистью процедил Афанасий.

— Знаешь, что сделал с ними, а? — с улыбкой спросил я. — Десятки их поселений предал огню и мечу! Разрушил их капища, сжёг самых ярых язычников — мы с тобой на одной стороне!

«Не верит».

Естественно, блядь, не верит! Это как если бы Адольф Гитлер сел перед каким-нибудь евреем и начал ему лечить о Земле Обетованной и о том, что неплохо было бы вернуть её евреям, если надо, то силами Вермахта.

«Но он сейчас подумал, что тебя можно как-то полезно использовать, если ты не трепло, конечно».

А вот такой конструктив мне нравится!

— Как ты относишься к знати? — спросил я у пастора.

— Бог определил, что кто-то должен править, а кто-то подчиняться… — осторожно ответил тот.

«Не любит он аристократию, по причине того, что его практически насильно забрили в монахи», — сообщила Аня. — «Чтобы не мешал младшему брату наследовать баронство — братца своего он тоже ненавидит».

В Средневековье это была обычная практика. Монахи не наследуют, это все знают. Только непонятно, как он стал пастором, ведь монахам из монастыря выхода нет…

— «Когда Адам пахал, а Ева пряла, кто дворянином был тогда?» — процитировал я классика.

Рифма на латыни пропала напрочь, но я по глазам пастора понял, что это критическое попадание.

«Он поражён», — уведомила меня Аня. — «Что-то такое он слышал среди восставших крестьян в землях Штрасбурга».

Не надо быть экстрасенсом-телепатом, чтобы понять, что мои слова легли в уже основательно пропаханную почву.

— Ну, так вот, — заговорил я после недолгой паузы. — Почитал я накануне Добрую книгу…

И понеслась.

Я начал выдавать ему политинформацию, о равенстве людей перед богом, о вопиющей несправедливости, чинимой аристократами, о несовершенстве современного религиозного устройства, а также о необходимости совершить «бэк ту зе рутс». (1) Речь перед кандидатами в распространители моих деструктивных для этого мира идей я подготовил заранее, поэтому лишних слов тут нет.

Естественно, подключил сведения об Иисусе, который жил скромно. Его звали царём Иудеи, но жил он как честный простолюдин. Нестяжательство, праведный образ жизни, неприятие установленной силой власти — всё это я заливал пастору в уши с методичностью грамотно выученного политрука. У бедолаги не было и шанса уйти из моего кабинета прежним.

— Думаю, тебе надо обдумать всё это, — сказал я в заключение. — Вот тебе материалы, на случай, если забудешь что-то. Располагайся в гостевых покоях моего дворца, завтра встретимся вновь и я рассчитываю на дискуссию — докажи мне, что я неправ.

«Не будет он тебе ничего доказывать», — сообщила мне Аня. — «У него в башке сейчас пожар. Всё встало на свои места и он сейчас очень хочет уединиться с бумагами, чтобы выучить всё это наизусть».

А нахрена ему учить это наизусть?

«Он думает, что ты дал ему это не навсегда», — ответила Аня. — «Бумага тончайшей работы, текст фантастически аккуратен, он даже не знает, что и думать и впечатлён, что ты вообще позволил ему прикасаться к такому чуду».

А-а-а, точно. Это для меня за пять минут распечатать на японском принтере, а тут дикое Средневековье, рукописные тексты и так далее.

— Это мой дар тебе, пастор, — указал я на пресс из листов А4. — Можешь использовать на благое дело.

— Я… — растерялся пастор. — Но я не могу принять такое сокровище… Это же…

— Бери-бери, у меня ещё много, — махнул я рукой. — Нужна Добрая книга на таких же листах?

— Я не смею просить… — пастора ломало между скромностью и жаждой получить такой баснословный дар.

У меня же целых пять немёртвых переводят тексты на латынь и греческий, в том числе и Библию, и распечатывают материалы на принтерах. Дальше в жёсткий переплёт, кожаную обложку и на склад.

— Завтра получишь себе книгу, — решил я.

Рукописи — это, конечно, хорошо, но нормальный проповедник должен иметь нормальный агитационный материал.

«Куплен с потрохами», — констатировала Аня. — «Не стыдно тебе?»

Неа. Не стыдно.

/Серые земли, у города Неморр/

— Гаубицы — огонь!!! — скомандовал Точилин.

Гаубицами это назвать можно было лишь с большой натяжкой, потому что, по сути, это были короткие дульнозарядные пушки, установленные под большим углом. Огонь навесом оказался востребованным при осадах, поэтому они разработали новое орудие на основе стандартной полевой пушки.

«Всесокрушающее ядерное оружие…» — с усмешкой подумал рыцарь-командор.

Сейчас же их гаубицы применялись в немного нетипичной для них роли — как противопехотные средства. В основном, они использовали на гаубицах зажигательные бомбы, чтобы сжигать строения за крепостными стенами, но у них есть и шрапнельные бомбы, чтобы отрабатывать по пехоте.

Правда, враг попался неожиданно живучий…

Мертвецы, служащие некромантке, облачены в бронзовые доспехи, преимущественно кольчуги, что ерунда для шрапнели, но под бронёй трупы, которые не выходят из строя даже при серьёзных для живого проникающих ранениях. Хотя ущерб от шрапнели есть, а это главное.

У противника тоже есть артиллерия, но только одного вида, то есть обычные дульнозарядные пушки, стреляющие примерно в направлении врага. И сейчас эти каменные ядра летят куда угодно, но не по войскам Ордена.