Гордость и предубеждение и зомби - Джейн Остин

Наутро Бингли явился в назначенное время, и они с мистером Беннетом все утро охотились на первых неприличностей, устремившихся на юг в поисках рыхлой земли. Мистер Беннет отвел своего спутника на самую северную окраину имения, где они почти час устанавливали ручные капканы, сделанные по чертежам самого мистера Беннета, и закладывали в них наживку — кочаны цветной капусты.

То и дело из близлежащей рощи, ковыляя, выходили зомби — и попадали на поле, где, укрытые охапкой ветвей, прятались мистер Беннет и мистер Бингли. Живые наблюдали за тем, как мертвые замечают цветную капусту и, полагая, что перед ними сочный, нежный мозг, тянут к ней руки. Тут капкан захлопывался, джентльмены выскакивали из укрытия, валили зомби на землю ударами прикладов, стреляли в них и, наконец, поджигали.

Бингли оказался куда приятнее, чем думал мистер Беннет. Молодой человек не был ни глупым, ни нахальным и не вызывал желания высмеять его или погрузиться в презрительное молчание. Да и мистер Беннет показался мистеру Бингли более разговорчивым и менее чудаковатым, чем обычно. Разумеется, Бингли вместе с ним вернулся к обеду, и вечером миссис Беннет снова принялась строить хитроумные замыслы, пытаясь устроить так, чтобы он остался наедине с ее дочерью. Элизабет нужно было написать письмо, и поэтому вскоре после чая она удалилась в комнату для завтрака.

Написав письмо, она вернулась в гостиную и застала там Бингли с сестрой — они стояли возле камина и, похоже, были увлечены серьезной беседой. Само по себе это могло и не вызвать подозрений, но когда они поспешно отвернулись друг от друга, их лица достаточно красноречиво говорили о том, что произошло. Они очутились в неловком положении, но Элизабет казалось, что особенно неудобно именно ей. Все трое молчали, и Элизабет уже хотела было выйти, но тут Бингли, который, как и Джейн, сел, когда она вошла, вдруг вскочил с места и, прошептав что-то ее сестре, выбежал из комнаты.

Джейн не стала таиться от Элизабет, тем более что признание было для нее столь радостным. Она бросилась на шею сестре и, расчувствовавшись, сказала, что в мире не найдется никого счастливее ее.

— Это слишком много! — говорила она. — Слишком! Я не заслужила этого! О, почему все не могут быть так же счастливы?

Элизабет принесла самые искренние поздравления — ей не хватало слов, чтобы в полной мере выразить свою радость. И тем не менее каждая ее ласковая фраза доставляла Джейн невероятное удовольствие. Однако та не могла позволить себе надолго остаться с сестрой или высказать хотя бы половину всего, чем ей не терпелось поделиться.

— Я немедленно иду к матушке! — воскликнула она. — Никак не могу допустить, чтобы кто-то другой рассказал ей об этом! Он уже пошел к батюшке. Ах, Лиззи, подумать только, сколько радости мои новости принесут нашей семье! Как же вынести столько счастья?!

И она убежала к матери, которая вместе с Китти сидела у себя наверху. Оставшись одна, Элизабет улыбалась, думая о том, как легко и быстро завершилась история, столько месяцев бывшая источником тревог и огорчений. Сейчас Элизабет почти не волновало то, что она потеряет свою самую верную соратницу, ближайшую подругу и единственную сестру, не имеющую привычки говорить глупости. Победные чувства переполняли ее — ведь ни предусмотрительность мистера Дарси, ни все уловки и ухищрения мисс Бингли не смогли помешать этому делу уладиться самым счастливым, разумным и наилучшим образом.

Через несколько минут в комнату снова вошел Бингли, чья беседа с ее отцом была недолгой и удовлетворительной.

— Где ваша сестра? — спросил он.

— У матушки, наверху. Думаю, она спустится к нам через несколько минут.

Тут он затворил дверь и, подойдя к Элизабет, выразил надежду, что она от всей души пожелает ему счастья и полюбит как брата. Элизабет искренне и горячо высказала свою радость по поводу того, что им предстоит породниться. Они сердечно пожали друг другу руки, и, пока к ним не присоединилась Джейн, Элизабет пришлось снова и снова выслушивать, как он невероятно счастлив и какое совершенство ее сестра. И несмотря на то что боевым искусствам он был обучен мало, она не сомневалась в том, что его надежды на счастье вполне обоснованны, так как во всем остальном он и Джейн как нельзя лучше подходили друг другу.

Это был необыкновенно счастливый для всех вечер. Лицо мисс Беннет, которую наконец-то оставили все тревоги, светилось радостным оживлением, и она выглядела еще краше, чем обычно. Китти улыбалась и хихикала, надеясь, что скоро наступит и ее черед. Миссис Беннет с неимоверным пылом без конца повторяла, как охотно она дает свое согласие на этот брак и как его одобряет. А когда за ужином к ним присоединился мистер Беннет, то по его голосу и поведению было очень заметно, что он тоже чрезвычайно доволен.

Впрочем, до самого позднего вечера, пока Бингли был у них, мистер Беннет не сказал по этому поводу ни слова. Но стоило гостю уехать, как он обратился к дочери:

— Поздравляю, Джейн. Ты будешь очень счастлива.

Джейн тут же бросилась к нему и, поцеловав, поблагодарила за добрые слова.

— Ты хорошая девочка, — ответил он, — и мне отрадно думать, что у тебя все так хорошо складывается. Не сомневаюсь, что вы с ним прекрасно уживетесь. Характеры у вас весьма схожи. Вы оба так покладисты, что не осмелитесь ни на чем настаивать, столь доверчивы, что все слуги будут вас обкрадывать, и столь щедры, что вам вечно будет недоставать денег.

— Надеюсь, этого не случится. Недомыслие или беспечность в денежных вопросах с моей стороны были бы непростительны.

— Недоставать денег! Мистер Беннет, голубчик, о чем вы говорите? — вмешалась его жена. — У него ведь четыре или даже пять тысяч в год, если не больше! Ах, милая, милая моя Джейн, как же я счастлива! Я всегда знала, что красота дана тебе не просто так! Как сейчас помню, только увидела его, когда он приехал в Хартфордшир, и сразу подумала, как отлично вы бы смотрелись с ним вместе! Ах, какой же он красавец!

Лидия, Уикэм — все были забыты. Сейчас Джейн стала ее самой любимой дочерью. Ни о ком другом она теперь и не думала. А младшие сестры вскоре принялись намекать, что в будущем Джейн могла бы весьма их осчастливить. Мэри просила пустить ее в незерфилдскую библиотеку, а Китти умоляла, чтобы зимой Джейн хоть иногда устраивала в Незерфилде вечера и балы.

С этого дня Бингли, разумеется, каждый день бывал в Лонгборне, часто приезжая еще до завтрака и задерживаясь допоздна после ужина, за исключением тех дней, когда какой-нибудь бесчувственный сосед, заслуживавший жестокого порицания, слал ему приглашение к обеду, от которого нельзя было отказаться.