Дневники исследователя Африки - Давид Ливингстон

15 июня. Очень холодно по утрам (43 °F, 6 °С). Встретились с Моэнемпандой, братом Касембе, на реке Лулупуте, ширина ее двадцать ярдов, она течет на запад. Тот Моэнемпанда, которого посетили португальцы, был дедом нынешнего, и жил он не в этих местах. Бесполезно обозначать географические пункты именами вождей, так как имя часто повторяется и порой относится к месту, очень далекому от того, где жил первоначальный обладатель этого имени. Раб пытался освободиться, поломав свое ярмо; ему удалось пальцами сломать полудюймовое вязкое железо, но конец застрял в дереве, что помешало ему освободиться.

Вождь устроил мне прием, похожий на прием у Касембе, но лучше организованный. Он молод и очень красив, если не считать какого-то глазного недостатка, заставляющего его держать глаза полузакрытыми и косить. Он вышел той небрежно-самодовольной походкой, какой выступают все местные вожди, чтобы показать тяжесть колец и бус на своих ногах; многие, не имея ни колец, ни бус, подражают этой походке совершенно так, как наши отцы, надевая большой галстук, подражали Георгу IV, прикрывавшему дефекты шеи; тысячи людей носили галстуки, закрывавшие подбородок, хотя у них не было дефектов, которые нужно было бы скрыть. Моэнемпанда держался напряженно прямо, это не удивительно, так как позади него несли шлейф ярдов в десять.

Присутствовало около шестисот человек. Шли они строем, но не в ногу. Люди были хорошо вооружены, оркестры состояли из маримб и квадратных барабанов, а один музыкант вдобавок выпевал: «Я был у Саида» (султана), «Я был у Мирипута» (португальского короля), «Я плавал по морю». На отдельном приеме, где вождь был свободен от шлейфа и имел один зонт, а не три, я поднес ему отрез ткани. Арабы о нем высокого мнения. Но его милостивое отношение к ним проявлялось в то время, когда он залезал в долги. Теперь он не выказывал склонности расплатиться с ними и предлагал для погашения примерно двадцатую часть стоимости полученных товаров. Моэнемпанда прислал мне два горшка пива, которое я не люблю и пью только в походе, когда испытываю сильную жажду; он обещал мне проводника до владений Чикумби, но затем отказался прислать человека. По мере того как наше мнение о Моэнемпанде ухудшалось, Касембе в наших глазах поднимался; мы дали понять людям Моэнемпанды, что поведение его было недостойным.

Лулупута, как говорят, впадает в Луэну, а последняя – в Луонго. Должно быть, Луэн две.

22 июня. Идем по травянистой долине на юг, к Луонго, глубокой реке, текущей в густом лесу, все деревья которого покрыты лишайником, то плоским, то длинным и волокнистым, похожим на бороду старика и развевающимся на ветру совсем так, как на деревьях мангрового болота на побережье. В этом месте ширина Луонго пятьдесят, а глубина шесть ярдов. Вблизи слияния с Луапулой ширина Луонго достигает ста ярдов, а глубина увеличивается до шестнадцати ярдов. По мосту длиной в сорок ярдов мы перешли на остров, за ним был рукав реки в десять ярдов шириной. Мост был сломан, некоторые думают, что умышленно, но его скоро починили, используя для этого деревья в восемнадцать – двадцать ярдов длиной. Пройдя немного дальше, остановились на день у речки, впадающей в Луонго в двухстах ярдах от нашей стоянки.

23 июня. Ждали здесь меди в уплату долга, от которого должники сперва отказались. Я рассмотрел, что у Луонго крутые глиняные берега до глубины в пятнадцать футов. Множество прибрежных лугов в период дождей, должно быть, заливает сплошь. Говорят, что Луэна берет начало к востоку от этих мест.

24 июня. Шесть рабов пели так, как будто они не чувствуют тяжести и позора своего ярма. Я спросил, в чем причина подобного веселья; мне ответили, что они радуются при мысли о том, как вернутся после смерти и будут являться в виде привидений и убивать тех, кто продал их. Значение нескольких слов мне пришлось выяснить, например, в фразе, означающей «быть привидением и убивать силой духов». Кто-то пел: «О, ты послал меня на Мангу (берег моря), но, когда я умру, ярмо спадет, и я вернусь назад, чтобы являться тебе и убить тебя». Затем вступали все хором, слова припева состояли из имен продавших их в рабство. Песня говорила не о веселье, а о горе и слезах угнетенных, о том, что на стороне угнетателей сила, но есть сила выше их!

Одним из виновных, которым угрожала песня рабов, был Перембе. Некоторые встречали имена тех или иных людей в припеве смехом. У жены Капики на сердце было явно горько: тяжело для леди пасть так низко. Она утратила свой небрежно-самодовольный вид и с обритой головой стала уродливой. Но со своими захватчиками она не забывает держаться с достоинством, и они как будто боятся ее.

25 июня. Шли по ровной лесистой местности, попадались нам обнажения бурого гематита. Это обычная здесь железная руда, но я видел в деревне и красный железняк, принесенный туда для выплавки. Луонго текла где-то в стороне, справа от нас, к западу. Местные жители выбрали для постройки деревни место, где была только колодезная вода; мы пошли в сторону Луонго, и через десять минут воды было сколько угодно.

Возделанные участки окружены высокими изгородями для защиты от диких животных. В лесу мы наткнулись на могилу. Это был маленький круглый холмик, как будто похороненный сидел в могиле в обычной для африканцев позе. Могила была посыпана мукой, а сверху лежало несколько крупных синих бус; узенькая тропинка доказывала, что могилу кто-то посещает. Вот такую могилу я хотел бы себе: лежать в тихом-тихом лесу, где ничья рука никогда не потревожит мои кости.

Вышли к реке Чандо, границе между владениями Касембе и Чикумби, но Касембе властвует над всей областью.

27 июня. Прошли по очень холодной воде через залитую разливом низину, затем пересекли и саму реку Чандо, имеющую ширину двенадцать футов и глубину по колено, и дальше вышли к другому большому ручью – Нсенга.

28 июня. После воскресной службы поднялись в гору к деревне ваньямвези на реке Каломина, здесь построили шалаши. Место это называется Кизинга и находится на верху хребта, сложенного песчаником и покрытого, как обычно, лесом. Ваньямвези, пользуясь ружьями, отбили нападение мазиту, в то время как все коренное население разбежалось. Ваньямвези, несомненно, уродливее балунда и баитава; они не едят рыбы, хотя пришли сюда с восточного берега Танганьики, где рыбы очень много и она дешева. Хотя они и уродливее, но в сношениях с торговцами проявляют больше чувства чести, чем коренное население страны.

29 июня. Сегодня появился «дым»[30] – впервые в этом году; все кругом затуманилось.