Оборванный след - Уэн Спенсер

— Кто он такой, черт его подери? — не выдержал Макс.

— Черепаха.

Во дворе фермы Брыкающихся Оленей Джареда стошнило. По дороге он слабел с каждой минутой, и когда «блейзер» наконец остановился, несчастный выскочил из машины и рухнул на траву. Тело его сотрясалось и корчилось, как будто в нем происходила борьба между двумя силами — впрочем, так оно и было.

На ферме в тот момент были только мама Джареда и Кэссиди. Женщины обрадовались, увидев его живым, но тут же страшно запаниковали из-за его болезни. Укия дотащил родича до дома и оставил его в спальне. От тела Джареда исходили волны жара, как будто он превратился в чистый огонь. В сознании Укии промелькнул образ солнечного существа, заточенного в клетку из плоти.

— Прости меня. — Укия старательно укутал Джареда и заправил одеяло. — Я вел себя как трус. Я не должен быть позволить им это сделать с тобой.

— А ты мог бы их на самом деле остановить?

— Не знаю. Но лучше уж было рискнуть, чем докатиться до такого.

— Щенок, а как твоя смерть помогла бы Зое?

— Я бы не умер.

И уж по крайней мере он совершенно не обязан выслушивать слова Ренни из уст Джареда.

Макс дожидался друга в сумрачной уютной гостиной.

— Мама Джареда отправилась за дедом. Он тут что-то вроде врача. Я попытался кое-что объяснить Кэссиди, не уверен, что получилось внятно, но она не задавала слишком много вопросов. Сейчас они с Сэм разыскивают черепаху. Похоже, она шастает по дому, где захочет.

Укия закрыл глаза и почувствовал. Как он и ожидал, Маленький Волшебный Ползун ощущался как и Киттаннинг — отдаленное эхо его самого. Но ответ приходил несколько более внятный, чем от малыша.

— Он где-то здесь.

Макс тревожно взглянул на юношу.

— После воспоминаний Ренни тебе было очень плохо. Ты уверен, что выдержишь?

Укия в который раз пожалел, что так плохо умеет лгать; ему было слишком страшно, чтобы убедительно произнести: «Со мной все в порядке». Да и Макс слишком хорошо его знал.

— Я не знаю. В Стае стараются не слишком часто меняться памятью. Как я понимаю, это стирает границу между тобой и другим.

— Ты никогда не говорил, что воспоминания Рении тебе мешают.

— Мы очень разные, поэтому я спокойно могу сказать, где он, а где я. Но я был Волшебным Мальчиком. Поэтому, когда я поглощу Маленького Ползуна, я могу снова в него превратиться.

— Вот дерьмо! — выругался Макс и резко потер подбородок. — Не уверен, что ты должен это делать. Ты рискуешь собственной личностью, чтобы отыскать пропавший космический корабль и какое-то устройство, которое, может быть, подсобит тебе в спасении других людей. А они, заметь, готовы убить тебя немедленно, если мы вообще доберемся до них раньше Стаи.

На какой-то момент Укия почувствовал облегчение — Макс прощал ему отступление перед лицом опасности. Но затем воспоминания окружили его — сколько раз они ничего не говорили Крэйнаку, как быстро и доброжелательно признала его Зоя, как спокойно Алисии было в его руках.

Защищай свой народ. Для этого ты был рожден.

Неужели медведь имел в виду именно это? Страх в сердце потихоньку улегся.

— Макс, я должен.

— А ты сумеешь определить, что тебе нужно? И как его использовать?

— Да. И скоро сможет Джаред.

Маленький Волшебный Ползун оказался большой черной черепахой, которая страшно разволновалась от встречи с «родичем». Из-под панциря показалась круглая любопытная голова на кожистой шее, от которой исходили волны недовольства.

Четыре пары глаз тревожно наблюдали, как Укия поднял черепаху на ладонь; сам он при этом ощущал знакомое покалывание. Неожиданно момент поглощения памяти показался Укии очень личным — и ему не хотелось сливаться с Ползуном на глазах у изумленной публики.

— Наверное, это лучше сделать в одиночестве. Держа черепаху, словно ребенка, Укия удалился в степь. Когда дом и прочие хозяйственные строения стали размером с детские игрушки, юноша сел на траву. Укия ждал, а страх тем временем сжимался внизу живота тугим комочком.

Он ждал.

И ждал...

Похоже, ничего не выйдет. В отличие от прочих воспоминаний этот совершенно не хотел воссоединения. Да, Ползун был страшно рад наконец-то увидеть родственника после стольких лет одиночества. Да, он жил в большой и дружной семье, но все равно не являлся ее частью. Для Ползуна Укия был кем-то вроде давно потерянного брата — он слишком долго жил самостоятельно, привык к этому и совершенно не воспринимал себя частью чего-то большего.

Укия горестно смотрел на черепаху. Мышь Ренни тоже не хотела с ним соединяться и покорилась, только когда он едва не убил ее. Но разорвать на части Ползуна — это действие требовало слишком много жестокости.

Неожиданно волны радости, исходящие от животного, прервались. Голова, хвост и все четыре лапы резко спрятались в панцире.

Укия внимательно оглядел скорлупу: да, расправиться с Маленьким Ползуном будет не так-то просто, он крайне силен, особенно для черепахи.

— Ты нужен мне. Помоги мне.

Укию не покидало ощущение, что он бросает камни в бездонный колодец и даже не слышит, как они ударяются о дно.

— Я не хочу сделать тебе больно. Зое грозит беда. Я хочу, чтобы ты ей помог.

Укия мысленно сосредоточился на образе девочки, представил себе ее улыбку, темные веселые глаза, гордо вздернутый подбородок. Затем вспомнил, как она лежала в сарае у Онтонгардов, такая жалкая и беспомощная, безнадежно пытаясь противиться вирусу пришельцев.

— Я должен ее спасти.

В глубоком, темном колодце сознания Маленького Ползуна образ Зои вызвал слабый отклик — но только с уровня пола. Босые ноги Зои, которые поглаживали его шею, зеленые листья салата и голос девочки, которая жалуется на тяжелую женскую долю, крашеные ногти — десять Зоиных и двенадцать ползуновских.

— Мы, — донесся не голос, а скорее ощущение, — мы спасем ее.

И Маленький Волшебный Ползун вжался в ладони Укии, влился в них и потихоньку проникал все глубже в него. Юноша чувствовал, как образуются генные связки, как бурлит кровь, как будто кто-то вскрыл ему вены и вливает в них раскаленную лаву. У него перехватило дыхание, и он глубоко втянул воздух...

... куда чище и холоднее, чем обычно. Он был совсем младенец, всего лет двух или тех, что не мешало ему с гордостью скрываться от бдительного ока матери. Он стоял на берегу реки, где через много лет появится отель «Красный лев», что на скоростном шоссе И-84. С противоположной стороны до самой линии горизонта протянулось море золотых трав, в речной долине лежали камышовые маты, на которых сушилась форель, суля обильные запасы на зиму...