Кир Великий - Сергей Анатольевич Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Я посмотрел на «ученого мужа» если не с опасением, то с недоверием.
— Не жевать же нам всухомятку сухие лепешки! — с ехидной улыбкой проговорил Аддуниб.— Разве эллин может отказаться от более достойной трапезы? Или опасается, что царь вновь укорит его за медлительность? Или еще чего-то опасается на этой доброй и благодатной земле?
— Все дело в звездах? — с иронией обронил я.
— Будем считать, что в звездах,— кивнул вавилонянин,— Торопиться незачем. Сам увидишь.
Мы свернули.
Аддуниб, казалось, все рассчитал: та деревня, куда я направил «бессмертных» и приказал им ожидать нас, располагалась несколько ниже гостеприимного селения и была видна из него как на ладони. Со своей стороны «бессмертные» также могли успокаивать себя тем, что не упускают нас из виду.
В селении нас и в самом деле приняли как посланцев богов: не только прекрасной трапезой, но даже музыкой и танцами. Приятные звуки струились из свирелей, а самые красивые девушки округи кружились перед нами и задаром предлагали свои ласки.
В Вавилоне по особым праздникам для посланцев богов (а таковыми издавна считают всех проезжих чужестранцев) открываются лона красивых девушек из знатных семейств, которые все считаются жрицами богини Иштар. Поскольку в самом Вавилоне живут в основном богатые семьи и таковых очень много, то по праздникам в теменосе храма этой вавилонской богини собирается множество девушек — целая толпа, которую жрецы разделяют проходами, чтобы чужеземцам было легко ходить среди женщин и выбирать себе по вкусу. Раз пришедшая девушка уже не имеет права вернуться домой, пока какой-нибудь пришелец не бросит ей в подол деньги и не воспользуется ее лоном где-нибудь за пределами теменоса. Деньги надо бросать со словами: «Призываю тебя на служение богине Иштар!» Плата может быть сколь угодно малой. Эти деньги считаются священными, поэтому девушке нельзя отказать чужестранцу и надо идти за первым, кто предложит плату. Красавицам долго скучать не приходится, а дурнушкам порой приходится оставаться в святилище по два-три года.
Обычай очень древний. Считалось, что священное соитие с чужаком, который и впрямь может оказаться посланцем богов, способствует плодородию вавилонских земель, ведь самый благодатный дождь — из тучи, пришедшей издалека. Насчет земли сказать не могу, а для освежения крови в жилах племени, живущего за самыми мощными на свете городскими стенами, такой обычай в самом деле можно найти полезным.
Полагаю теперь, что Вавилон — «великая блудница», как называют его иудеи — давно, долгими веками, ожидал в свои объятия самого знатного и самого сильного чужестранца. И дождался. Им стал Кир, персидский царь. Какую же плату он предложил «священной блуднице» для соития, если потом сам же наложил на нее самую большую дань среди всех прочих сатрапий? Вавилон остался на своем месте и процветает как ни в чем не бывало. Его великий бог Мардук, благодаря Киру, восстановил свое величие. Разве это не самая большая плата, какую мог предложить Кир?
Итак, целый день мы с Аддунибом провели в том селении. Он предложил переночевать, и я не отказался: так и так путешествие приходилось уже на вечер и ночь.
В тот вечер я пил совсем немного, сохраняя полную ясность рассудка и ожидая от Аддуниба хоть малого, но подвоха. Впрочем, мы с Аддунибом проводили время за низким, грубым столом, как старые друзья — два чужеземца на службе у чужого царя. Мы знали друг о друге немало, и нам уже давно нечего было делить.
Наконец Аддуниб подступился ко мне с вопросом, что издавна точил его душу.
— Теперь вражда между нами бесполезна для обоих, не так ли? — сказал он.
Я искренне согласился.
— Когда-то ошиблись те, кто послал тебя. Когда-то ошиблись и мы,— добавил он.— Такова была воля богов.
С этим тоже нельзя было не согласиться.
— Тогда могу ли я узнать, куда ты дел тот яд, стоивший немало денег? — спросил «ученый муж»,— Ведь ты не мог выбросить эту редкостную отраву?
Я пристально посмотрел в его темные и, несмотря на выпитое вино, холодные глаза. Аддуниб был одним из слуг бога Мардука. Кир был нужен жрецам Мардука по крайней мере до тех пор, пока не вернут в свои руки власть в Вавилоне.
— Один царь выбросил перстень в море и нашел его в пойманной рыбе,— напомнил я Аддунибу тот старый разговор в таверне неподалеку от Ниппура.— Но то был обыкновенный, хоть и драгоценный, перстень, не таивший смерти...
Тонкая улыбка зазмеилась на губах «ученого мужа», и он согласно кивнул.
— Поэтому я припрятал твой яд на твердой земле и вблизи дороги.
— У дороги! — уважительно произнес Аддуниб.— Ты самый благоразумный человек, Кратон, из всех чужестранцев, которые мне известны. У дороги! Ты думаешь о будущем!
— Нет! — резко возразил я.
— Не верю,— мелко засмеялся вавилонянин.— Ты спрятал яд у дороги и не думаешь о будущем. Одно противоречит другому.
Его змеиная улыбка спряталась так стремительно, как стремительно исчезает змея среди камней у дороги. Он потянулся ко мне через стол, вперив в меня остановившийся взор.
— Ты можешь донести на меня персу. Царю. Будем по праву называть его царем. Но разве не мы с тобой сохранили ему жизнь, посадили на трон и помогли завоевать весь мир?
— Все это сделали твои звезды, вавилонянин,— так же хладнокровно глядя ему в глаза, ответил я.
Аддуниб на миг замер, сообразив, что меня такими чарами не проймешь, и, откинувшись назад, воздел к небесам руки.
— Звезды! Разумеется, звезды! — громко возгласил он,— Наши звезды! Готов присовокупить и в а ш у эллинскую Судьбу! Ты прав, эллин. Ты
