Кровавая луна (ЛП) - Несбё Ю

Вивиан тихонько постучала и открыла дверь. В качестве своей личной помощницы он нанял её не только потому, что она имела степень магистра политологии, говорила по-французски после двух лет работы моделью в Париже и была готова делать всё — и готовить кофе, и встречать посетителей, и расшифровывать его речи. Она была хорошенькой. Многое можно сказать о роли внешности в современном мире, и многое уже сказано. Так много, что одно было ясно наверняка: внешность так же важна, как и всегда была. Он сам был красивым мужчиной и не питал иллюзий, что это не сыграло свою роль в его карьерном росте. Несмотря на карьеру модели, Вивиан не была выше его ростом, и поэтому он мог брать её с собой на встречи и ужины. У неё был парень, с которым она жила, но он рассматривал это скорее как вызов, а не недостаток. На самом деле, это было даже преимуществом. Этой зимой был запланирован визит в страны Южной Америки, главным вопросом для обсуждения были заявлены права человека, другими словами, будет чисто увеселительная поездка. И, как он говорил себе, присмотра и надзора гораздо меньше за министром юстиции, чем за премьер-министром.

— Это шеф полиции, — тихо сказала Вивиан.

— Впусти его.

— Он подключился онлайн через программу «Зум», — сказала она.

— О? Я думал, он приедет...

— Да, но он только что позвонил и сказал, что добираться до Нидалена слишком долго, и после этого у него ещё одна встреча в центре города. Он прислал ссылку. Давай я открою...? — она подошла к столу с компьютером. Быстрые пальцы, намного шустрее, чем его собственные, забегали по клавиатуре. — Вот, — она улыбнулась и добавила, как бы желая уменьшить его раздражение, — сидит и ждёт тебя.

— Спасибо. — Бельман продолжал стоять у окна, пока Вивиан не вышла из комнаты. А потом подождал ещё немного. Пока ему не надоело собственное ребячество, и он не подошёл и не сел перед компьютером. Начальник полиции выглядел загорелым, вероятно, провёл недавний осенний отпуск где-нибудь за границей. Но это не очень помогло: ракурс камеры был неудачным, в центре экрана оказался его двойной подбородок. Очевидно, он поставил ноутбук не на стопку книг, а прямо на стол, за которым когда-то сидел и сам Бельман, когда был начальником полиции.

— По сравнению с тем местом, где ты сейчас, здесь почти нет пробок на дороге, — сказал Бельман. — Я доберусь домой в Хойенхол за двадцать минут. Тебе стоит попробовать.

— Прошу прощения, Микаэль, меня вызвали на экстренное совещание по поводу одного официального визита на следующей неделе.

— Ладно, давай сразу перейдём к делу. Кстати, ты один?

— Совершенно один, давай начнём.

Микаэль почувствовал снова прилив раздражения. Небрежное обращение по имени и призывы типа «давай начнём» должны быть прерогативой министра юстиции. Особенно в том случае, когда шестилетний срок полномочий начальника полиции подходит к концу, и уже не комиссар Национальной полиции, а Король в Совете68 — а фактически министр юстиции — будет решать, кто останется на своём посту, а кто нет. И Бельман мало что потеряет в политическом плане, если отдаст бразды правления Бодиль Меллинг. Во-первых, потому что она была женщиной, а во-вторых, потому что разбиралась в политике, понимала, кто здесь главный.

Бельман глубоко вздохнул.

— Просто чтобы мы поняли друг друга. Ты хочешь получить мой совет по поводу того, следует ли освобождать Маркуса Рё из-под стражи или нет. И ты также уверен, что оба варианта возможны для вас.

— Да, — сказал начальник полиции. — У Холе есть свидетель, который говорит, что был с Рё в те ночи, когда были убиты первые две девушки.

— Надёжный свидетель?

— Надёжный в том плане, что, в отличие от Хелены Рё, у этого человека нет очевидного мотива предоставлять Рё алиби. Его надёжность ослабляют данные Отдела по борьбе с наркотиками: упомянутый человек значится в их базе как продавец кокаина в Осло.

— Но не осуждён?

— Мелкий дилер, которого заменили бы в одночасье.

Бельман кивнул. Тем, над кем имели контроль, они не мешали вести свою деятельность. Лучше тот дьявол, которого ты знаешь.

— И какие сомнения? — сказал Бельман, взглянув на свои часы «Омега». Они были непрактичными и громоздкими, но подавали правильные сигналы. В данный момент они сигнализировали начальнику полиции поторопиться, ведь не у него одного был напряжённый график.

— С другой стороны, у Сюсанны Андерсен на груди была обнаружена слюна Маркуса Рё.

— Полагаю, это довольно весомый аргумент в пользу того, чтобы и дальше держать его под стражей.

— Да. Конечно, но существует вероятность, что он и Сюсанна встретились ранее в тот день и занимались сексом — проследить все её передвижения не представляется возможным. Но если они это сделали, то странно, что Рё не упоминал об этом на допросе. Вместо этого он отрицает, что когда-либо был близок с ней, и утверждает, что не виделся с ней после той вечеринки.

— Другими словами, он лжёт.

— Да.

Бельман забарабанил пальцами по столу. Премьер-министры переизбирались только в случае хорошего урожая, образно говоря. Его советники не раз подчёркивали, что он как министр юстиции всегда будет в какой-то мере разделять вину или заслуги за последующие события во всей своей структуре, независимо от того, были ли ошибки или верные решение приняты людьми, которые были в этой же должности при предыдущем управлении. Если бы избиратели подумали, что такое богатое, привилегированное ничтожество, как Рё, легко сорвался с крючка, это косвенно повлияло бы на Бельмана, несмотря ни на что. Он принял решение.

— У нас достаточно оснований держать его под стражей с этой спермой.

— Слюной.

— Да. И я уверен, ты согласен, что совсем ни к чему, чтобы Харри Холе решал, когда Рё следует арестовать, а когда отпустить.

— Не могу не согласиться.

— Хорошо. Тогда, думаю, ты услышал мой совет... — Бельман ждал, пока имя начальника полиции всплывёт в его памяти, но когда по какой-то причине этого не произошло, а интонация начатого им предложения требовала окончания, он вставил, —...не так ли?

— Да, конечно, услышал. Большое спасибо, Микаэль.

— Спасибо, шеф полиции, — сказал Бельман, мгновение повозился с мышкой, прежде чем ему удалось отключить связь, откинулся на спинку стула и прошептал: «Покидающий свой пост шеф полиции».

Прим посмотрел на Фредрика Штайнера, сидящего на кровати. Его глаза были по-детски ясны, но взгляд был пустым, как будто внутри был задёрнут занавес.

— Дядя, — сказал Прим, — ты меня слышишь?

Нет ответа.

Он мог сказать ему всё, что угодно, но это не вошло бы в сознание дяди. Следовательно, и ничего не вышло бы. Во всяком случае, не так, чтобы кто-нибудь поверил бы услышанному.

Прим закрыл дверь в коридор и снова сел у кровати.

— Ты очень скоро умрёшь, — сказал он, наслаждаясь звучанием этих слов. Выражение лица дяди не изменилось, он пристально смотрел на что-то очень далёкое, видимое только ему.

— Ты умрёшь, и, полагаю, в каком-то смысле мне должно быть грустно. Я имею в виду, в конце концов, я твой... — он на всякий случай взглянул на дверь, — биологический сын.

Единственным звуком, который был сейчас слышен, был тихий свист ветра из водосточного жёлоба дома престарелых.

— Но мне не грустно. Потому что я ненавижу тебя. Не в той степени, в какой я ненавижу его. Того человека, который взял на себя твои проблемы, который взял на себя заботу о маме и обо мне. Я ненавижу тебя, потому что ты знал, что замышлял мой отчим, что он делал со мной. Я знаю, что ты спорил с ним по этому поводу, я слышал тебя той ночью. Слышал, ты угрожал разоблачить его. И как он угрожал в ответ разоблачить тебя. Вы двое оставили всё как есть. Ты пожертвовал мной, чтобы спасти себя. Спасти себя, маму и семейную фамилию. То, что от неё осталось, — в конце концов, ты даже сам её больше не носил.

Прим полез в пакет, достал печенье, и оно захрустело на его зубах.