Тень Саганами - Дэвид Вебер

Ваандрагер уставилась на него, её губы гневно сжались, и Ван Дорт внезапно понял, что она действительно в это не верит.

Боже. Она действительно верит, что сможет вести дела с УПБ — что она достаточно крупная фигура, что пользуется достаточным влиянием для того, чтобы сохранить своё положение, если предложит им перейти на их сторону и предоставить свои контакты и информацию. И ей будет совершенно плевать на всех остальных. Она с готовностью отдаст на заклание всех остальных, если это позволит ей сохранить своё собственное драгоценное привилегированное положение. Может быть, она и в самом деле предпочитает УПБ? Да, это возможно, по крайней мере до какой-то степени. Поскольку если аннексия совершится, и мы вольёмся в экономику Звёздного Королевства, она сразу превратится в намного более мелкую рыбёшку. И лишится власти, позволяющей пинком открывать двери к президентам планет. Однако в качестве пособникаУПБ…

От этой мысли Ван Дорту стало худо, однако вглядываясь в жесткие, ничего не выражающие карие глаза Инеки он больше не мог отрицать правду.

"Она и в самом деле именно то, с чем, по её словам, борется Нордбрандт".

Эта мысль заставила Ван Дрота вздрогнуть, и на мгновение он ощутил неописуемую усталость. Об этом разве они с Сюзанной когда-то мечтали? На это разве он потратил пятьдесят стандартных лет непрерывного труда?

Ему хотелось нагнуться через стол и задушить Инеку. Тем не менее, даже сейчас Ван Дорт понимал, что сама Ваандрагер во многом всего лишь представляла в своём лице именно то, что он пытался создать на уровне звёздных систем.

— Инека, я больше не собираюсь с вами об этом спорить, — произнёс он. — Я считал, что ваше назначение могло бы успокоить Правление, когда я уходил в отставку. Что они увидят в вас гарантию того, что что бы ни произошло, мы не откажемся понапрасну от наших теперешних преимуществ, пока не будем уверены в том, что аннексия сделает их ненужными. Именно поэтому я не противодействовал вашей кампании по завоеванию поста председателя — потому что пытался по возможности избежать неустойчивости в период подготовки конституции. Но теперь я вижу, что это было ошибкой.

— Вы мне угрожаете? — взвинченно поинтересовалась Инека. — Если да, то вы совершаете серьёзную ошибку.

— Вы работали со мной тридцать стандартных лет, — ровно ответил Ван Дорт. — За всё это время вы когда-нибудь видели, чтобы я угрожал, не будучи в силах реализовать свои угрозы?

Он хладнокровно встретил яростный взгляд Инеки, и в глубине её пылающего взора что-то мелькнуло. Что-то похожее на страх.

— Вы, наверное, полагаете, — продолжил Ван Дорт, — что я не в курсе ваших усилий обеспечить себе поддержку контролем над голосами, пока меня нет на планете? В таком случае вы ошибаетесь. Я точно знаю, сколькими голосами вы располагаете. Вы можете сказать обо мне то же самое?

Кулаки Инеки сжались на столе, а её лицо превратилось в маску.

— Я разговаривал с Иоахимом незадолго до того, как улетел с Флакса, — продолжил он. — Мы оба были… встревожены полученными сообщениями. Именно поэтому я позаботился получить его подпись на требовании собрать экстренное собрание Правления.

Лицо Инеки бледнело прямо на глазах Ван Дорта.

— Как вам может быть известно, семейство Ван Дортов — иными словами, я — напрямую контролирует сорок два процента голосующих акций Союза. Семейство Альквезаров контролирует еще двенадцать процентов. И никаких посредников, Инека. В отличие от вас, мы с Иоахимом сами контролируем наши голоса, и я напоминаю вам, что согласно уставу Союза, экстренное совещание должно быть созвано по требованию пятидесяти одного процента акционеров, имеющих право голоса. Я надеялся, что смогу убедить вас прислушаться к голосу разума. Теперь я вижу, что это бесполезно. К счастью, имеются иные методы.

— Минуточку, минуточку, Бернардус, — начал Инека. — Я знаю, что людям случается конфликтовать. И вы правы насчёт того, что моё самолюбие иногда приводит именно к этому. Однако нет никакой необходимости дестабилизировать весь Союз только потому, что мы с вами расходимся относительно стратегии и тактики.

— Хватит, Инека, — устало произнёс Ван Дорт. — Вы были моей ошибкой. Теперь я собираюсь её исправить. Не тратьте попусту своё и моё время, прикидываясь, что мы с вами можем достичь какого-то согласия. Идущие сейчас на Тимбле дела намного важнее, чем всё происходящее здесь, и я не собираюсь позволить вам стоять на дороге.

— Ах ты наглый хрен! — Ваандрагер вскочила, опираясь руками на стол, её глаза пылали ненавистью. — Ах ты ханжеский, лицемерный ублюдок! Какого чёрта ты думаешь, что можешь притащиться в мой кабинет и читать мне лекции по этике и социальной ответственности?

— Я думаю, что я тот самый человек, который дал вам возможность убедить меня оставить вас на посту председателя, — спокойно произнёс Ван Дорт.

Инека умолкла и теперь поднялся Ван Дорт, возвысившись над ней больше, чем на тридцать пять сантиметров.

— Вы никогда не понимали, что вместе с властью приходит ответственность, — сказал он Инеке. — Может быть я до глупости романтичен, веря в это. Но я верю. Именно поэтому в течение шести дней вы покинете этот кабинет, тем или иным способом. Сегодня днём я направлю почтой требование созыва экстренного совещания. Если вы пожелаете уйти сами, и не вынуждать меня выносить этот вопрос на Правление, то я согласен. Если вы пожелаете противостоять мне, то для меня станет делом принципа сокрушить вас. Если мы сцепимся, то вы потеряете не только пост председателя. Когда пыль уляжется, вы обнаружите себя выброшенной на улицу даже — как вы сами столь оригинально выразились — без ночного горшка, спрашивая себя, под какой грузовик вы только что попали. — Он слабо улыбнулся. — Поверьте мне, Инека.

Ван Дорт ещё раз внимательно посмотрел ей в глаза. Напряжение потрескивало между ними подобно отравленным молниям.

Затем он повернулся, и, не произнеся больше ни слова, вышел из кабинета, который когда-то принадлежал ему.

Глава 22

— Сэр, если лейтенант Хернс и нунцианцы не отклонились от заданных параметров полета и Бандит Три не начал движение, то примерно через двадцать семь минут они будут в точке максимального сближения.

Голос лейтенант-коммандера Каплан звучал строго профессионально и Айварс Терехов кивнул, подтверждая, что отметил её напоминание. А так же то, чего она не произнесла: при указанных ею условиях боты Абигайль Хернс находились в двух минутах полета от крайней точки, начав торможение в которой, они могли выйти к текущей позиции Бандита Три с нулевой скоростью. ЛАКи, с их более низким максимальным ускорением, эту точку уже прошли и совместные силы находились примерно в 2,86 миллионах километров — чуть более чем в девяноста пяти световых секундах — от Бандита Три. Разумеется, никто и не ожидал, что боты начнут торможение до атаки, однако они всё равно подошли на опасно близкое расстояние, даже для сенсоров торгового корабля, если команда Бандита Три была наготове. В теории, Терехов, прежде чем отдать приказ к атаке, мог подождать ещё двадцать шесть минут, поскольку задержка сигнала при использовании гравитационно-импульсной связи будет практически нулевой. Если бы не одна маленькая проблема: как только "Гексапума" начнет передачу по сверхсветовой связи, Бандиты Один и Два её засекут.

Терехов слегка откинулся в кресле, сплел пальцы под подбородком и уставился на главный тактический дисплей.

Как он и ожидал, Бандиты Один и Два продолжали в течение последних тринадцати часов двадцати двух минут углубляться в систему на черепашьей скорости восемь тысяч шестьсот километров в секунду, направляясь прямиком к той точке, в которой будет находиться Понтифик к моменту их подхода. Благодаря постоянному курсу Каплан и Зилвицкая отслеживали их с большей лёгкостью, чем ожидал Терехов, и нунцианский ЛАК "Гризли" был должным образом направлен на позицию, чтобы "обнаружить" злоумышленников и поднять тревогу. Бандиты отреагировали, набрав ускорение в несколько десятков g и уходя по прежней траектории, пытаясь отойти подальше от "Гризли" и выйти из зоны обзора его сенсоров… опять же, как Терехов и ожидал. Ему приходилось постоянно добросовестно предостерегать самого себя от излишней самонадеянности.

Избежать её было затруднительно, по крайней мере в отношении двух приближающихся Бандитов. В течение последних часа тридцати четырех минут Бандиты Один и Два — идентифицированный как хевенитский эсминец типа "Дефорж", устаревший, но всё ещё мощный для своего класса — преследовали перепуганный рембрандтский транспорт "Неймеген" (именно это имя передавал транспондер "Гексапумы"), сорвавшийся с околопланентой орбиты в глупой, безнадёжной попытке уйти от них. Только совершенно потерявший от страха голову капитан торгового судна стал бы убегать вглубь гравитационного колодца Нунцио-Б, особенно учитывая начальное преимущество пиратов в скорости в более чем восемь тысяч пятьсот километров в секунду и максимальное ускорение его судна не более ста семидесяти километров в секунду за секунду.