Если обманешь - Кресли Коул

Каждый лишний час вынужденного ожидания все больше изводил Итана. Терзаясь бессилием, он шагал взад-вперед, стараясь не зацикливаться на холере с ее коротким инкубационным периодом — от четырех часов до пяти дней. Он видел людей, которые цепляли заразу и умирали в течение нескольких часов с потрясающей скоростью физической деградации.

Мэдди находилась здесь уже, по крайней мере, два, а может быть, и три дня…

Затем, когда Итану удалось попасть во Францию, оказалось, что большинство поездов на Париж отменено. К тому времени, когда он добрался, наконец, до дома Мэдди, им владел только страх за нее. Итан вбежал в распахнутые двери, в кромешной тьме поднялся на шестой этаж и выломал запертую дверь в квартиру Мэдди.

Он нашел комнату такой же, какой они ее оставили, за исключением того, что на кровати Мэдди не было постельного белья. Матрац тоже отсутствовал.

Дверь в комнату Беа была широко распахнута. Когда Итан увидел, что ее кровать тоже без постельных принадлежностей, его прошиб пот. Здесь поселилась зараза.

Он вышиб ногой дверь Коррин. Ее комната выглядела нетронутой.

Ринувшись вниз по лестнице, Итан выбежал на пустынную улицу, совершенно не представляя, где искать Мэдди. Кружа по близлежащим улицам, он снова и снова выкрикивал ее имя, и эхо разносило его крики по округе.

— Ты ищешь Шалунью? — слабым голосом спросила какая-то женщина.

Он резко повернулся и увидел шаткой походкой направлявшуюся к нему от дома напротив фигуру. Итан узнал девушку из таверны, которая поставила подножку Мэдди. Вроде бы ее звали Бертой.

— Где она? — требовательно спросил он.

— Мэдлин заболела, — сказала Берта, хватаясь за бока. Лицо у нее было белое, как мел, и на нем резко выделялись характерные темные круги вокруг глаз. — Она оступилась на лестнице и упала на мертвеца. После этого у нее не оставалось шансов. Они забрали ее вчера, когда пришли за Беа. Забрали, хотя Коррин не отдавала ее.

У Итана в ушах отдавался стук сердца. Он не позволял себе даже думать о том, что осталось недосказанным. Нет. Это не должно было случиться.

— Кто ее забрал? Куда? — Увидев, что девушка нагнулась и сплюнула, он заорал: — Черт побери, Берта! Скажи мне!

Она рывком выпрямилась.

— Больница «Божье пристанище». Четырьмя кварталами ниже, потом на север. Но ей конец. Она уже на погребальном костре, наверное…

Итан уже бежал и ничего не слышал, кроме собственного дыхания.

Вход в больницу охранялся всего двумя солдатами — никто не мог предположить, что кому-нибудь захочется проникнуть внутрь, и никто не был в состоянии выйти наружу. Итан только замедлил бег перед встречей с охранниками. Он возник перед ними неожиданно, нанеся по лицам мощные боковые удары, в результате чего они свалились мешками перед входом.

В больнице, окуренной бесполезным, пропитавшим все внутри фимиамом, царил самый настоящий хаос. Помещения кишели истерически вопившими больными; куда ни повернись, взгляд натыкался на лежавшие вповалку тела, издававшие крики и стоны.

За столом, заваленным бумагами и коробками, снабженными ярлыками с вещами, принадлежавшими больным, Итан обнаружил злую монахиню.

— Я ищу свою жену, — выпалил он. — Мэдлин Маккаррик.

— Как вы попали сюда? — спросила она, подозрительно разглядывая его небритую, изуродованную шрамом физиономию. Вокруг глаз у нее были отчетливые круги, а на бровях и верхней губе виднелись капельки пота. Уже заражена. Итан огляделся вокруг — большинство монахинь были заражены.

— Особое разрешение по дипломатическим каналам, — нашелся он с ответом. Ему нужно сегодня же вывезти Мэдди из Франции, в противном случае власти спохватятся и станут их преследовать за то, что он напал на стражу и выкрал отсюда больную.

Услышав его ответ, монахиня нахмурилась, но достала и положила на стол объемистую книгу учета. Итана затрясло.

— Скажите мне, где она? — срывающимся голосом спросил он. Монахиня не торопилась с ответом, а он едва сдержался, чтобы не придушить ее.

— Мне жаль, месье, но вы опоздали.

Глава 44

Итан с трудом сглотнул подкативший к горлу комок.

— Она не… это ошибка.

Сквозь нараставший шум в ушах он едва постигал слова монахини:

— Ее соборовали на рассвете, и она вряд ли протянет до полудня.

Наверное, Итан выглядел совсем обезумевшим, поскольку монахиня вдруг съежилась.

— Значит, она не… — Он не смог вымолвить это слово.

— Она в помещении для умирающих. — Взгляд перепуганной женщины метнулся в сторону затемненного прохода к расположенной в глубине палате. — Но, месье, попав туда, они…

Итан уже бегом направлялся в ту комнату. Оказавшись в палате, он растерянно огляделся. Сколько же здесь коек! Глядя, как умирают родители, кричали дети, тоже отмеченные печатью болезни. Мысль о том, что его Мэдди находится здесь…

Нет, нельзя думать об этом!

«Нужно сосредоточиться… сохраняй ясность ума, думай!»

Итан переходил от кровати к кровати, выкрикивая имя Мэдлин, и срывал простыни с закрытых тел, вид которых был ужасен. Искаженные черты лица, расходящиеся от выпученных глаз четкие темные круги.

Он разглядел маленькую фигурку в самом углу, свернувшуюся в тугой клубок под простыней. Мэдди? Они не стали бы закрывать ее лицо, если только… Ради Бога, не могла же она умереть здесь одна, да еще в таком странном положении.

Хотя она-то могла, ведь, сколько ударов ей пришлось перенести.

Итан ринулся в тот угол, смутно различая ее фигуру на кровати. Отер лицо рукавом, протер глаза — прояснилось. Оказавшись у кровати, судорожно сглотнул, откинул простыню и рухнул на колени.

— Ах, Господи, Мэдди. — На ее бледном лице с бледными же губами выделялись темные тени вокруг закрытых глаз.

Мэдди лежала не шевелясь. «Она не может…» Он уткнулся лицом в ее шею. Теплая. Нащупал ее запястье и затаил дыхание, пока не ощутил слабый пульс.

— Просыпайся, ангелочек мой. — Итан прижал ее к груди, но тело было обмякшим. На простыне и на ее рубашке засохла кровь.

Заболев, Мэдди стала странно воспринимать действительность. Она сознавала все, что с ней происходило, и даже терзавшая ее час за часом горячка не давала впасть в полное забытье.

Она сознавала, что умерла Беа, и страдала по поводу ее смерти. Снова и снова перед ее глазами вставало искаженное застывшей гримасой боли когда-то прекрасное лицо несчастной.

Сознавала, что Коррин яростно пыталась отбить ее, уже совсем больную, у солдат, увозивших ее. Вспоминая, как Коррин кричала и дралась, Мэдди опасалась, что ее могли ранить или арестовать.