Печать смерти - Ирина Цыганок

Ночью я проснулся от того, что кто-то нежно поглаживал меня по лицу.

Поначалу я сумел разглядеть только темный женский силуэт, присевший на мою кровать. Ладонь снова прошлась по щеке, теперь я ощутил шероховатость чужой кожи, незнакомка наклонилась. Я резко отдернул в сторону голову, больно ударившись о стену затылком – ночная гостья оказалась Вагиной снохой. В груди неприятно екнуло.

– Не бойся, – раздался шепот, но теперь он звучал насмешливо, не было зловещего придыхания. – Я не такая уж безумная. И не такая старая!

Я тут же устыдился своего детского страха. Доринда между тем встала, тусклый лунный свет, льющийся в окно, осветил ее фигуру, закутанную в какое-то покрывало. Женщина двинула плечами, и ткань с тихим шорохом упала к ее ногам. У вдовы и впрямь было совсем молодое, налитое жизнью тело. Милосердная луна стерла с лица преждевременные морщины, превратила седину в серебро. Я вдруг осознал, что уже очень давно не был с женщиной. С того самого дня, как воришка наградил меня смертельным проклятием. Прежде мысли о печати неизменно производили на меня отрезвляющее действие. Но не в этот раз.

– Посмотри на меня, Бурый! – Требовательный шепот приобрел низкие мурлыкающие обертоны. – Я еще молода и хочу жить! – Молочно-белая кожа на стройных 6едрах, казалось, испускает собственное сияние. Доринда снова опустилась на край постели, рука потянулась к щеке. Я зажмурился, уже не от страха, а чтобы справиться с рвущимся наружу желанием. – И мне нужен мужчина, слышишь, Бурый? А тебе… нужна женщина.

Надеюсь, Вага никогда не узнает того, что произошло той ночью. И следующей тоже. Я не собирался так платить за его гостеприимство, в оправдание могу сказать лишь, что Дора оказалась потрясающей любовницей.

– Почему ты не выйдешь снова замуж? – спросил я, когда на следующую ночь она уютно устроилась на сгибе моей здоровой руки. – Твой свекор не из тех, кто станет чинить препятствия.

– Нет, конечно. Дело не в нем. – Доринда оторвала щеку от плеча, в темноте не было видно глаз. – Просто я всегда буду любить только одного человека – моего погибшего мужа. А что порой природа требует свое… Так не бежать же из-за того, что мужика приспичило, под венец? Свяжись я с кем-нибудь из наших – тут же по деревне слухи поползут. А ты у нас пришлый, никого тут не знаешь… Ты только не обижайся, Бурый, ладно?

– Да я и не обижаюсь, – искренне заверил я. (Как можно обижаться на женщину, только что доставившую тебе столько удовольствия?) – Что ж, ты так и будешь одна век вековать?

– Не такое уж тяжелое у меня житье, – с тихим смешком ответила она. – Вот только лес этот, и они… – (я сразу понял, о ком речь). – Не верь им, Бурый, они затянут тебя, словно гнилое болото, разжуют и выплюнут. Там, где распускают листья майлинеру, человеку места нет! Беги от них… – Голос у нее снова стал, как у вещуньи.

– Прямо сейчас? – как можно ироничнее уточнил я.

– Нет, не сейчас. – Руки Доринды обвились вокруг моей шеи, губы влажно коснулись груди. – Поживи у нас, пока караван назад не соберется.

– Да я бы с удовольствием, – сказал я, одновременно радуясь, что разговор соскочил с неприятной темы, – только жар у меня уже три дня как спал. Стыдно больным притворяться.

– А ты и не притворяйся, – дала совет моя подруга. – Скажи просто, что тебе у нас хорошо, что не хочешь ночевать в коттедже. Свекру ты нравишься, он тебя сам на постой зазовет.

– А если нет?

– Позовет, позовет. Завтра ночью жди, я приду.

– Буду ждать, – пообещал я.

Но нашим планам не суждено было осуществиться.

– Просыпайся…

Я открыл глаза, рядом с кроватью стоял Вага. Солнце светило вовсю – после бессонной ночи я продрых едва не до полудня.

– Просыпайся! – Хозяин дома был чем-то озабочен. Потом он чуть отступил в сторону, и я увидел леди Ильяланну.

– Здравствуй, Бурый, как себя чувствуешь?

– Ничего, спасибо. Здравствуйте, – не слишком последовательно ответил я.

Ведьма окинула меня оценивающим взглядом.

– Одевайся. Пойдешь со мной. У меня к тебе дело, – сообщила безапелляционно.

Я потянулся к брошенным на спинку кровати штанам. Вага куда-то ретировался, но эльфийка и не подумала выйти или хотя бы отвернуться. (Ладно, я тоже не стыдливая девственница!) Быстро натянул штаны и рубаху.

Едва я закончил с одеванием, Ильяланна направилась к выходу. У крыльца, в напряженной позе, прижав ручонки к груди, стояла Эва, и снова я увидел, как детский порыв разбился о ледяное равнодушие феи. Молча прошествовала она мимо девочки, провожавшей ее взглядом, как подсолнух солнце.

Идя следом, я приветственно махнул Эве рукой, но вряд ли она заметила.

Миновали околицу.

– Куда мы? – поравнявшись с феей, поинтересовался я.

– В Дор Хейв.

От удивления я остановился. Ильяланна замедлила шаг.

– Что такое?

– Слышал, человеку вредно находиться в ваших золотых лесах, – продолжая стоять, заметил я.

– Идем-идем, – нетерпеливо тряхнула ведьма головой. – К тебе это не относится. – Но, видя, что я медлю, вынуждена была остановиться и она. – Действительно, пыльца майлинеру содержит смертельный для человека яд. Но он же может служить и противоядием. Люди ведь знают, что если долгое время принимать отраву очень маленькими дозами, то потом ею уже нельзя убить. Та жидкость, которой я тебя поила, чтобы снять ночные приступы, – это настой из пыльцы майлинеру. Ты выпил достаточно, чтобы не свалиться, вдохнув аромат наших цветущих братьев. Ну так ты идешь?

Мы снова двинулись в сторону леса.

– Зачем вы так, с девочкой? – спросил я, когда мы отошли на порядочное расстояние. – Она ведь вас ждала, а вы даже не взглянули. Жестоко так поступать с ребенком!

– Жестоко было бы поощрять ее порывы, – равнодушно заметила Ильяланна. – Тебе ведь кажется, что было бы милосердно оставить ее в нашем лесу? – (Я кивнул.) – И чем бы это кончилось? Всего-то лет через тридцать она станет замечать на своем лице признаки старости. А все вокруг будут оставаться такими же юными, как прежде. И в ее душе поселится зависть. Не качай головой, так будет. Постепенно она возненавидит меня, как ненавидит ее мать. Нет, жестоко было возвращать ее к жизни и приводить в золотой лес. Я сожалею, что проявила слабость, поддавшись на уговоры несчастной женщины.

В груди у меня опять поднялась волна негодования, но я уже привычно смирил ее, позволив себе всего лишь едко поинтересоваться:

– А как насчет меня? Не боитесь, что я пристращусь к вашему золотому лесу?

– У тебя не хватит времени. – Фея демонстративно похлопала себя ладонью по левому плечу, намекая на мое проклятие. Я скрипнул зубами, но в этот раз промолчал – нечего сказать, сам нарвался!