Невский романс - Ольга Свириденкова

Наконец Крутобоев выдохся. Вульф, судя по его виду, выдохся еще раньше, но ведь речь шла о его жизни, поэтому ему приходилось держаться до последнего. И, заметив, что преследователь ослабевает, он собрал остатки сил, стремглав бросился к коляске и запрыгнул в нее.

— Ворота, ворота закрывай! — кричал Крутобоев, энергично махая руками.

Вишневая трость, описав по воздуху живописный полукруг, стукнула по мощному загривку Вульфа. Тот ойкнул и бессильно откинулся на сиденье. Но экипаж уже благополучно миновал ворота, которые, на счастье многострадального гостя, заклинило, и они так и остались незакрытыми, несмотря на усилия дворни.

— Ах ты, черт, не успели, ускользнул, собака, — с досадой выдохнул Самсон Львович. — Ну да ничего, брат, будешь помнить Самсона Крутобоева!

На мгновение над капюшоном удаляющейся коляски появилось злобно перекошенное лицо Вульфа. И тут же скрылось, испугавшись града полетевших вслед экипажу камней.

— Гром победы разз-дава-айся! — торжествующе пропел Крутобоев. — Ве-селися храбрый рос! Новой слав-оой украша-айся! Боо-напарта ты потрес! Ничего, дочка, — ободряюще обратился он к Полине, весело подмигивая, — мы еще призовем к порядку твоего немца. Хватит, покуражился над внучкой русского офицера. Теперича наш черед настал… Сенька! А ну-ка братец, вели поскорее накрывать обед. Да шампанского, шампанского подавай! Будем праздновать победу над басурманами.

Продолжая весело напевать, Самсон Львович направился в дом. Проводив его взглядом, Полина медленно обернулась к Владимиру.

— Ну, и что ты обо всем этом думаешь?

— Я думаю, — проговорил он, сосредоточенно глядя куда-то поверх ее головы, — что после сегодняшней встряски Вульф будет еще долго приходить в себя. А мне только того и нужно — немного времени.

— Для чего?

— Чтобы дождаться того, кого я с таким нетерпением жду. Того, кто поможет мне воспользоваться ключом к интересующей меня тайне.

Полина слегка нахмурилась.

— Ты опять говоришь загадками!

Он примирительно чмокнул ее в щеку.

— Потому что время разгадок еще не пришло. Но я уверяю тебя, что оно уже совсем на подходе.

19

В московском особняке князя Одоевского давали бал. Просторные залы сверкали огнями; в воздухе витала атмосфера беспечного флирта. А в самом конце парадной анфилады находились полутемные гостиные, где кипели совсем иные страсти. В одной из них, за покрытым зеленым сукном столом, сидел признанный король большой игры Григорий Марасевич.

Сегодня он был не в духе. Репутация не чистого на руку игрока докатилась и до первопрестольной, и желающих сесть с Марасевичем за игорный стол почти не находилось. Король большой игры скучал. Он уже давно подумывал о том, чтобы перебраться в одну из европейских столиц и как следует там развернуться, но его удерживали денежные затруднения. Как человек искушенный в житейских делах, Марасевич прекрасно понимал, что нельзя заявиться в крупный игорный дом в потертом сюртуке и скромном наемном экипаже. Нет уж, сначала нужно устроиться в хорошей гостинице, войти в сношение со сливками общества. А уж потом…

Дверь соседней гостиной распахнулась, и в комнату ввалился молодой гусар. Наметанным глазом Марасевич сразу определил, что юноша нетрезв. Впрочем, он был и не сильно пьян — как раз в таком состоянии, когда море становится по колено и тянет на подвиги.

— Добрый вечер, господин Марасевич, — произнес молодой человек, посматривая на того с легким вызовом и беря со столика бокал с вином. — Вы меня не узнаете?

— Отчего же? — Марасевич приветливо улыбнулся и слегка откинулся на стуле. — Узнаю. Вы — князь Иван Юрьевич Вельский.

— Ага! — победно воскликнул Иван. — Значит, вы меня узнали. Стало быть, должны догадаться, с какими намерениями я пожаловал сюда.

— Вы хотите попытать удачу и отыграть давний отцовский долг?

— Вот именно, сударь, вот именно!

Залпом осушив бокал, Вельский тяжело плюхнулся на стул. А затем извлек из кармана неразрезанную колоду карт и бросил ее на сукно.

— Так что же, сударь? Вы дадите мне такую возможность?

— Почему бы, собственно, и нет? — с философской улыбкой отозвался Марасевич. — Вы новичок в игре, поэтому, как знать? Возможно, вам повезет больше, чем вашему отцу.

— Ну, не такой уж я и новичок! — с легкой бравадой возразил Иван. — Во всяком случае играть в «фараона» мне доводилось не раз. Впрочем, это настолько простая игра, что в ней и ребенок не запутается. Да что там! Здесь ведь даже думать не надо. Все зависит исключительно от везения, удачи… Вы со мной согласны, сударь?

— Разумеется, — кивнул Марасевич. — «Фараон» — единственная карточная игра, где от усилий самого игрока абсолютно ничего не зависит. Выигрывает тот, чья карта окажется сильнее. Вот и все. И ничего нельзя предугадать заранее. Собственно, этим «фараон» и хорош. — Марасевич чуть склонил голову и доверительно улыбнулся Вельскому. — Проигравший может с чистой совестью сказать себе, что не виноват в проигрыше: просто фортуна оказалась в этот раз не на его стороне. Но ведь все может сложиться и наоборот. Знаете, некоторые даже совершают своеобразные ритуалы перед тем, как сесть за карточный стол. Что-то вроде обряда поклонения Деве Фортуне…

— Ха! Кому вы все это объясняете! — Иван посмотрел на Марасевича со снисходительной усмешкой. — Я же сказал вам, сударь, что я не новичок в игре. И меня уже давно просветили насчет таких ритуалов… Ну да об этом распространяться не стоит. Что ж, начинаем игру?

— Пожалуй. — Марасевич неспешно распечатал колоду. — С какой ставки желаете начать?

— Я так полагаю, сударь: чем крупнее начальная ставка, тем лучше. — Иван взял со столика новый бокал и, отхлебнув немного, поставил бокал рядом с собой. — В самом деле, не сидеть же нам здесь с вами до утра? Я еще надеюсь потанцевать… Пять тысяч рублей вас устроит?

— Вполне, — бесстрастно ответил Марасевич. Столь высокие ставки отваживались делать лишь очень богатые люди, к коим Иван Вельский никак не принадлежал. Но короля большой игры трудно было чем-то удивить. — Ну что ж… Ставки сделаны, князь, извольте тянуть карту.

Вельский взял из колоды карту, Марасевич последовал его примеру. И мгновение спустя комната огласилась торжествующим воплем: карта Марасевича оказалась слабее, и Иван выиграл пять тысяч.

— Спокойнее, князь, — в голосе короля большой игры за показным добродушием звучала досада. (Или как раз досада и была показной?) — Не следует так бурно реагировать на исход партии, это дурной тон. Истинный игрок должен в любой ситуации сохранять хладнокровие: и при плохом, и при хорошем раскладе.