Прощай ХХ век (Память сердца) - Татьяна Андреева

Утром следующего дня перед дальнейшим путешествием нас выпустили в припортовую часть города и разрешили погулять не группой, а по отдельности. Да, да, выпустили и разрешили! В Советском Союзе каждый человек, попавший за границу, находился под неусыпным государственным оком, не дай Бог, скажет или сделает что-нибудь, что может опозорить родную страну или, что еще хуже, выдать государственную тайну! (Кстати, насколько такое излишнее внимание к себе со стороны государства раздражало меня тогда, настолько сейчас мне бывает стыдно за своих соотечественников за границей, имеющих полную свободу и ведущих себя так, будто они резвятся у себя в деревне у бани, а не на международном пляже в той же Испании). Именно поэтому мы по большей части должны были ходить группами не менее трех человек, и не вступать в контакты с местным населением. Мы с Надеждой Новиковой сразу отделились от всех и пошли, куда ноги поведут.

Незаметно мы оказались на цветочном базаре. Такое количество разноцветных, ярких, как будто только что сорванных цветов, в живую, а не в кино, я увидела впервые в своей жизни. Большая площадь была заполнена розами, гвоздиками, астрами, гладиолусами и еще какими-то незнакомыми мне цветами! Они стояли на длинных стеблях в корзинах, ведрах, ванночках, вазонах — это было, как в песне, море цветов, а между ними тянулись узенькие проходы, чтобы можно было подойти к тому, что вам понравилось. Мы с Надей остановились с краю и увидели необыкновенного фиолетового цвета гвоздики, пышные и крупные. Я в восторге наклонилась, чтобы понюхать их, и в этот момент откуда-то снизу поднялась хозяйка этой красоты, немолодая, полная женщина, и стала предлагать нам купить свои гвоздики. Я заговорила с ней по-английски и объяснила, что мы бы с удовольствием, но у нас нет денег, и мы просто любуемся ее цветами. По-видимому, широта испанской души сродни широте души русской, потому что женщина тут же выбрала три самых красивых цветка и подарила их мне! У нас оставались еще какие-то значки с видами Вологды, ими мы скромно отдарились. Надо сказать, что цветы эти простояли у меня в каюте до самого окончания нашего путешествия, они выдержали остановки на Мальте, в Греции и шторм в Эгейском море. По русскому поверью это означает, что цветы были подарены от всего сердца. Поэтому с благодарностью помнятся до сих пор!

От цветочного рынка мы двинулись в сторону пирса, на котором росли и качались под ветром непривычные для нас высокие финиковые пальмы. И здесь, недалеко от порта, нам на глаза попался небольшой двухэтажный рынок, где продавали свежую рыбу и морепродукты. В Испании все, что касается еды — это мужское дело. Здесь на рыбном рынке мы не увидели ни одной женщины-продавщицы. Нас встретила поразительная чистота и какая-то праздничность этого помещения: влажный, только что вымытый пол, сверкающие витрины, внутри которых на льду лежала, хватающая воздух ртом и жабрами рыба самых разных расцветок и величины. Здесь распускали щупальца кальмары и осьминоги, а на блюдах, тоже на льду, горками лежали креветки, красовались омары, устрашающе шевеля клешнями, и томились устрицы в закрытых раковинах. Остро пахло морем и ни с чем не сравнимой свежестью недавно пойманной рыбы. По другую сторону витрин стояли продавцы-мужчины в белоснежных куртках с закатанными рукавами и таких же белоснежных шапочках. Они с достоинством посматривали на нас, решая про себя, покупатели мы или нет.

Вот и все, что мы увидели в Испании. Мы не ездили ни в роскошный Мадрид, ни в загадочную Барселону, но я была этому даже рада, потому что нам удалось увидеть город, который не часто показывали туристам из Советского Союза. Было в этом городе что-то настоящее, не парадное, не напоказ. И именно это было для меня ценнее всего. Я увидела настоящих испанцев, таких, какими они бывают каждый день, и почувствовала сходство с ними, через их такие обыденные лица, через те простые занятия, которым они предавались, не обращая на нас внимания. Здесь был провинциальный ритм жизни, и я уверена, что другой народ можно узнать только в провинции, там, где меньше приезжих, где четче видны национальные особенности людей, где они не размыты большей общностью и массовостью, например, общеевропейской или азиатской.

Внезапно, по выходе из Картахены, затосковал Устюженский механизатор, Паша. Это была настоящая ностальгия, тоска по Родине. Паша забивался в угол в комнате отдыха или садился рядом со мной у бара и, почти плача, начинал рассказывать мне о своей семье, о доме и о том, как он по ним соскучился. Начиная с Испании, он ни о чем больше не мог ни думать, ни говорить. Не мила ему стала вся эта поездка, бесконечное море, ограниченное судном жилое пространство, постоянно веселящиеся вокруг люди. Не мила стала и сама жизнь без привычных просторов родной Вологодчины, без полей, которые он привык пахать, без любимой, ветреной жены-молодухи, без чудесной долгожданной дочурки, которой он вез целый ворох подарков. Под конец он только тихо скулил, по-вологодски окая: «Хочу в Устюжну, домой хочу!» Так продолжалось до тех пор, пока мы не ступили на одесский причал, пока он не увидел наших таможенников, толпы соотечественников и не услышал в изобилии родную речь, приправленную добродушным матерком. Ностальгии как не бывало! Ее заменило упорное стремление скорее сесть в поезд и домой, домой, с четким пониманием того, что дороже и лучше родных краев нет ничего на свете!

Почему-то мне казалось, что Мальта находится посредине между Испанией и Италией. На самом деле она располагается под самым боком у Италии, недалеко от Сицилии. До Мальты мы добирались двое суток. Погода уже не была такой теплой как у африканского побережья, поэтому купанья отменились и загорали лишь самые отчаянные любители погреться на солнышке.

Как-то днем в небе над нами появился натовский боевой самолет с американскими опознавательными знаками. Завидев Советский флаг, он пару раз с ревом пронесся над нашими головами. Никого, однако, не испугав, он улетел по своим делам. Честно говоря, испугаться мы просто не успели, потому что не поняли, что происходит. А вообще попытка летчика напугать мирных туристов была явным нарушением всех международных правил. Думаю, что если бы наш летчик позволил себе такое, его бы уволили из военной авиации в два счета.

Островная Мальта возникла перед нами, сияя на солнце белыми кубиками домов, поднимавшихся от побережья в гору. Мы шли в порт столицы Мальты, в город с красивым названием, Ла Валетта. Город назван так в честь Великого Магистра Мальтийского ордена Жана Паризо де ла Валетта, который в свое время с успехом защищал юг Европы от турок. Сам порт сохранил вид крепости, охранявшей островитян от врагов и от набегов пиратов.