Сосватать героя, или Невеста для злодея - Елена Звездная

И когда я уже уверилась в своей победе, услышала тихое: «Ариадна, можно с вами поговорить?!» Мне нужно было отказаться! Я обязана была отказаться, ведь генно-модифицированные не люди, нам это часто повторяли в университете, но… я поддалась банальному чувству жалости.

А дальше — песчаное побережье, платье Эрмедин в качестве покрывала… она настояла, я садиться не хотела, и история жизни, от которой у меня на глазах были слезы. Она даже жениха своего не любила, но хотела утереть нос всем, а еще… «Он как большая добрая собака. И предан мне, как пес. Пес, понимаешь?! Я говорю что-то, а он с такой любовью смотрит и ловит каждое мое слово… Тошнит уже! Тряпка!» А ведь я тогда жалела ее… действительно жалела. И этого «пса» презирала вслед за Эрмедин. А высокородная говорила, говорила и говорила… Нельзя было ее слушать! Нельзя было ее жалеть… Но самое страшное — я не имела права демонстрировать сочувствие! У генно-модифицированных сочувствие проявляют только близкие члены семьи или любимые. Иначе может произойти эмоциональная привязка — и все! И я знала об этом… Знала… но тогда, там, обнимая эту несчастную девушку, лишь немногим меня старше, я перестала ее воспринимать генно-модифицированной, для меня это была просто девушка. И каков же был контраст — мы сидели на берегу спокойного океана, две невесты… Только я была счастлива и считала дни до момента, когда Киану произнесет «моя жена», а Эрмедин добилась того, к чему стремилась, и, победив, поняла, что проиграла. Она уже не хотела быть женой, не хотела принадлежать «тряпке», которого даже не уважала, и не хотела жить в рамках жестких ограничений. А может, она боялась будущего… я не знаю. И не узнаю уже никогда. Тогда и там, поддавшись глупейшему чувству жалости, я обняла ее за плечи, как обняла бы, успокаивая, мама. И я несла какой-то бред про то, что на свадьбе жизнь не заканчивается. И про то что если он ее так любит, то Эрмедин просто стоит сказать о своих чувствах и отменить свадьбу. Уже был практически рассвет, я устала и продрогла, а еще очень хотелось спать… и тогда я сказала: «Знаешь, каждый из нас жертва настолько, насколько себе позволяет. Смотри, солнце встает. Начинается новая жизнь, и только тебе решать, какой она будет. Ты чудесная девушка, Эрмедин, очень красивая и талантливая, перед тобой весь мир. Просто шагни навстречу миру, и все изменится». До сих пор помню эти слова… как же я себя за них ненавижу! А высокородная вскинула голову, посмотрела в мои глаза и прошептала: «Кажется, я люблю тебя…» Далее последовала попытка поцелуя, которая завершилась неожиданно — на нас бросился какой-то нестабильный генно-модифицированный.

Я сбежала за подмогой в дом. А потом просто улетела, чувствуя нарастающую панику. Я знала, что с Эрмедин все в порядке… Только после того, как увидела, что она возвращается с пляжа, приказала водителю взлетать. И надеялась, что на этом все и закончится. Что девушка просто сказала это на эмоциях, ведь и я часто говорила своим мамам «я люблю тебя», и даже папе… Он у меня такой замечательный оказался. А сердцем чувствовала, что совершила страшную ошибку. И это же сердце чувствовало что-то еще. Что-то странное. Какое-то невероятное чувство потери преследовало меня с того страшного утра. Нельзя было ее жалеть… нельзя.

— Тогда произошел мой второй приступ нестабильности, — прервал молчание Джерг. — Последнее, что я помнил, это как моя Эри целует ту тварь… А когда пришел в себя, мы стояли с Эрмедин по пояс в воде. Она вытирала кровь из рассеченной губы, я с ужасом осознал, что это я ее ударил, и не мог понять, за что. Понял, лишь когда она заговорила. «Ты тряпка, Лер, ты жалкий пес. Свадьбы не будет, не хочу связывать свою жизнь с ничтожеством!» И после этих слов Эри спокойно вышла из воды. Подняла свое платье, быстро надела… она всегда быстро одевалась, и неторопливо пошла навстречу бегущим к нам людям. Она нашла свое очередное «нельзя»…

И вот сижу я, без вины виноватая, и в ужасе смотрю на Лериана.

— Жалеешь меня? — высокородный криво усмехнулся.

— Нет! — поспешнее, чем следовало бы, ответила я. — Ни в коем случае… А что было потом?

— Хотел убить ту организаторшу, — хрипло произнес высокородный, — как же сильно я хотел ее убить… Юлиан запретил.

Вот спасибо ему!

— Скрыл от меня имя, данные и личное дело той розовой насквозь…

— Именно он? — недоверчиво спросила я.

— Да, — Лериан посмотрел вдаль. — Тогда он объяснил это тем, что моя невеста сломала жизнь девчонке, которой и так по жизни доставалось, и мне следует разбираться с Элран, а не с естественнорожденной. Он был сам не свой и сильно изменился с того дня. Отменил брачную договоренность с семьей Нафард, много было странностей… тогда. А сейчас… сейчас я понимаю, что все это было планом Юлиана — он ненавидел Эрмедин. Девица была явно подослана им же, и после инструктажа, а Юлиан знаток психики высокородных, она просто совратила Эри. Как еще можно объяснить тот факт, что организаторша увела ее подальше от всех и даже раздела… Сама она была полностью одета!

А я просто молчу… молчу и молюсь о том, чтобы Лериан Джерг никогда не узнал ни моего настоящего имени, ни о моей роли в крушении его свадьбы… А самое главное, чтобы об этом не узнала Элран!

— Знаете, думаю, нам пора возвращаться, — на этот раз я поднялась, и меня не удерживали.

Но сам Лериан продолжал сидеть и устало взирать на бушующую воду.

— Знаете, Тиана, — негромко произнес он, — с тех далеких событий мне казалось, что я никогда не смогу полюбить снова. Это очень больно — отдавать человеку всего себя и узнать в ответ, что… что ты тряпка. Я много раз думал — не люби я ее так неистово и слепо, была бы она со мной? Мне кажется, что да… В моей жизни потом было много женщин, я не любил ни одну — они меня боготворили. Действительно противно, когда тебя так всепрощающе любят… действительно надоедают вечно восторженные глаза… Скучно, противно, оттого что не можешь смотреть так в ответ, и горько, что не в силах испытывать подобные чувства.

Я так и замерла, слушая эти рвущие душу слова…

— Любовь — потрясающее чувство, я не жалею о том, что испытал его… Жалею, что не сумел скрыть. Женщине нельзя показывать, как сильно любишь. Вы тогда весь интерес теряете, да?

— Нет, — я опустилась на колени, разглядывая в полумраке его лицо, — это неправда. Когда любишь, когда действительно любишь, азарт уже не имеет значения. Ничего не имеет значения… Вы просто любили не ту женщину, ассаэн Лериан. Дел другая — честная, благородная, и она не терпит несправедливость, как и вы. Понимаете? Она искренняя и идеально подходит вам. И она не предаст… никогда.