Беглый огонь - Александр Зорич

– Представляю. И все же через Темную Долину не пойду!

– Конечно, не пойду! Лучше я потеряю два дня, руку, ногу или чью-нибудь там жизнь на Свалке, где сейчас, вот именно сейчас, по сообщениям Синоптика, кишмя кишит всякая нечисть и аномалии! – перекривлял меня Тополь.

Я отвел глаза. По здравому размышлению Тополь был, конечно, прав.

Думаю, в ту минуту он уже в тридцать второй раз за прошедшие дни пожалел, что ушел с Речного Кордона ради сомнительного счастья проводить время с остохреневшим радиоактивным мясом по имени Комбат.

– Послушай… А давай пойдем на компромисс, – задумчиво предложил Костя.

– Знаешь определение компромисса? Компромисс – это когда всем плохо.

– Так вот, компромисс, – продолжал Тополь, словно бы не расслышавший моей последней реплики. – Разделим отряд на две части. Я и принцесса Лихтенштейнская вдвоем пойдем через Темную Долину, потому что так безопасней и для меня, и для нее, и здесь не о чем спорить. А ты и потенциальный принц Лихтенштейнский, ха-ха, пойдете через Свалку. Тебе ведь так хочется на Свалку, а идти туда одному тебе неудобно с морально-этической точки зрения. Вот так, по двое, мы спокойно пройдем через Зону и пересечем Периметр. Мы – севернее, вы – южнее. Встретимся в «Лейке». Там же и обсудим, какой маршрут по факту веселее и в какой пропорции делить деньги, которые отчинит папенька нашей Ильзы. Как тебе такой компромисс?

Тополь смотрел на меня своими спокойными глазами и ждал ответа.

Ильза и Иван, крепко взявшись за руки, тоже смотрели на меня с расстояния в двадцать метров. И тоже ждали ответа. Хотя услышать его, в силу расстояния между нами, они не могли.

Я посмотрел на них, оценивая. Иван казался отдохнувшим и порозовевшим. Словно бы с курорта десять минут назад прилетел. Разве что лицо его не в меру порозовело и стало еще более похоже на поросячью морду. Не хватало, пожалуй, только мокрого пятака.

Ильза – и та после ночевки в комнате Неразлучника построжела и даже вроде как похорошела (хотя закрути меня птичья карусель, если в Зоне хорошеют!). Я провел взглядом по блестящим черным волосам принцессы и понял: если бы не Ильза, а точнее, если бы Ильза не была Ильзой, я бы принял предложение Тополя разделиться на два отряда. А так – так нет. Не отпущу я Ильзу с этим раззявой Тополем!

– Твоя взяла, Костя. Пойдем через Долину, – сдался я.

– Я так и знал, что в тебе ревность взыграет! – пошутил Тополь.

То есть это ему казалось, что он пошутил.

А мне казалось, что я влюбляюсь. В самый неподходящий для этого момент.

– И вот там, возле горы… забыла, как она по-русски… Драй Швестерн.

– Три Сестры, – подсказал Иван.

– Да… Правильно! На гора… Три Сестры стоит мой замок… – продолжала Ильза с обезоруживающей улыбкой. – Наш замок, то есть замок мой семья… Он такой… очень красивый… наш замок. Крыша мой замок сделать из… из… – Ильза посмотрела на меня, словно я наверняка должен был знать, из чего у них крыша.

– Из черепицы, – подсказал Иван. Этот точно знал, потому что видел.

– Да. Сделан из черепиц. Коричневый цвет такой. И у нас еще есть квадратный… большой баш… баш… башка?

– Башня, – обреченно подсказал Иван.

– Да. Башня. И крепостной стена. С зубами.

– С зубцами, – поправил Иван.

Я улыбнулся «стене с зубами».

Мы шли по Темной Долине уже два с половиной часа. Ильза развлекала нас легендами и мифами родного Лихтенштейна.

Я узнал много нового – как ее папашка прижил от танцовщицы кабаре четверых бастардов, как ее дедуган чуть не утонул в бочке с крепленым вином, куда он свалился, потому что наблюдал за свиданием своей горничной и китайского посла по имени Сунь Гуй, как ее прапрадедушка едва не застрелил хрустального оленя и как ее прабабушку прокляла нищенка, которой та не пожелала подать монету после Пасхальной службы… Пожалуй, если бы все эти конфитюрные истории рассказывала какая-нибудь претенциозная дура, я бы не стал вникать. Подумаешь, враки напополам с полуправдой, какие всюду в Европе сочиняют для того, чтобы содрать с туристов побольше бабла за обед в том или ином жутко историческом ресторане. Но так как все это рассказывала Ильза своим чарующим, с легкой хрипотцой, голосом, очаровательно путая падежи и склонения, изобретая новые выражения и без колебаний кастрируя старые…

– И на этой стене… мой мать и мой отец один раз… петь дуэт Зигфрида и… и… Брунгильда… Из… Гёттердаммерунг…

– Из оперы «Гибель Богов», – помог с переводом Иван.

– А потом мой отец… наделал моей маме… предложение!

Я посмотрел на Ильзу умиленно. Ах, как это рафинированно прекрасно! «Наделал предложение»! После того, как они исполнили дуэтом отрывок из оперы!

В общем-то это было довольно крезово – слушать милое птичье еврочириканье здесь, в Зоне. В неослабном ожидании заплутавшего зомби, оголодавшего снорка, с ума сбесившейся псевдоплоти или твердо решившего пошалить, засрав чужие мозги, контролера.

– А чем, кстати, занимается твой отец? – спросил Тополь.

– Он… собирает, – отвечала Ильза.

– Ягоды?

– Нет. Не ягоды.

– А что?

– Картинки… Собирает картинки.

– С бабами?

– Да. Картинки фламандских мастеров.

– Ты хотела сказать – картины? – уточнил Тополь.

– Да! Да! Картины! У нас две… тысяч… картин! В нашей галерее! Их собирает мой фати!

– Вот это занятие для солидного папика. – В голосе Тополя звучала убийственная ирония. Однако иронии Ильза, конечно, не заметила.

– Да-да. Папе нравится! – согласилась она и просияла.

Ну и жизнь у них, у князей! Ни фига не делаешь, только исполняешь оперы и собираешь картины. Впрочем, оно и понятно. Помню, кореш у меня был, звали его Сомов, скупщиком хабара работал. Так он когда-то бухгалтером в Европах по контракту вкалывал, пока не сел за мошенничество в особо крупных. А когда вышел, решил, что в Зоне оно спокойней и веселее, чем в Европах…

Так вот этот Сомов, помнится, рассказывал, что Лихтенштейн – это место, где весь цивилизованный мир – и Америка, и Азия, и, уж конечно, старушка-Европа – отмывает шальное бабло и складывает награбленное. Что кроме банков, где процветают всяческие полулегальные махинации, в этом самом Лихтенштейне ничего и нет. Точнее, есть: это кафешки, где обедают служащие банков, и пивные, где служащие банков надираются в хлам по пятницам.

Еще Сомов объяснял, какое удобное в этом их Лихтенштейне законодательство – в плане налогов и уголовной ответственности. Жаль, подробностей я уже не помню. Не то всенепременно принцессу своей эрудицией поразил бы! Так что у князя Лихтенштейнского, который весь этот банковский беспредел крышует, наверняка с лавандосом все в порядке. А когда денежки есть – и интересы соответствующие, респектабельные. И яхта у старикана – мое почтение. Сколько я, дурак, ни копи, а на такую ни в жисть не наскребу!