Печать луны - Г. Зотов

Но радость длилась недолго. Прошли всего трое суток – и кожа снова постарела, беспомощно обвиснув: ей вновь требовалось свежее питание. Елизавета не колебалась: слуги были преданны, как собаки. Она отправила их в ту самую деревню близ замка – с объяснением, что «госпоже срочно понадобилась молодая экономка, а лучше – две». От желающих не было отбоя. Но надо ли сомневаться, что обе экономки назад не вернулись.

Неделей позже добрая графиня пригласила деревенских девушек в основанную ею «гимназию», дабы обучать их этикету: эта наука позволила бы получать приличное жалованье, работая во дворцах аристократов. Однако когда сорок девиц навечно поглотило темное чрево замка и очередь из учениц иссякла, пришлось сменить тактику. Девушек открыто похищали – графская челядь выволакивала их из домов силой, невзирая на слезы родителей. Ференц месяцами пропадал то в библиотечном подвале, то в военных походах, и Чахтицким замком управляла она: все слуги привыкли, что ее слово – закон. Жаловаться было некому, да и кто поверил бы простолюдинкам, пытающимся очернить доброе имя своей госпожи. Рот императорского наместника был запечатан кошельком с золотом, который Елизавета исправно присылала ему каждый месяц. Девушек резали одну за другой – без злобы, тупо и спокойно, словно овец на бойне. Графине никто не осмеливался перечить: даже пожилые служанки, трясясь от ужаса, держали умирающих за руки – чтобы те, дергаясь в агонии, не разбрызгали впустую драгоценный эликсир. Она принимала ванны из дымящейся крови, обнаженной становилась под кровавый душ, мыла в ней свои пышные волосы. Кожа сделалась волшебной – бархатистой и гладкой, мелкие морщинки разгладились, даже обвисшие (как у всех неоднократно рожавших придворных дам) груди сделались более упругими. Лишь одно было плохо – годы продолжали идти вперед, а не назад, и кожа неизбежно старела…

Елизавета остановилась – луч фонаря выхватил из тьмы трухлявый, обледенелый пень. Ее губы непроизвольно расползлись в усмешке. Наверное, в точности как этот самый пень (такой же облезлый и жалкий), выглядел ее муж Ференц. В один прекрасный день, выбравшись из своего любимого подвала, он застал ее за обыденным занятием – сдиранием кожи с очередной дурочки. Старый дурак едва с ума не сошел – на коленях умолял ее бросить «дьявольское ремесло». И вот тут-то по воле Господней и произошло второе чудо. Оказалось, долгие блуждания ее мужа в полутемном подвале – отнюдь не старческий маразм. Граф уже многие годы ищет в древних книгах рецепт «фонтана молодости», как тщетно искали его в амазонских джунглях испанские и португальские конкистадоры. Для этого и скупает сотнями античные папирусы и таблички, пытается переводить их, занимаясь запрещенным ремеслом алхимика, смешивает в кипящих котлах дьявольские компоненты. Ференц желал прославиться в веках как первый изобретатель «эликсира жизни». Он открыл ей тайну, что уже пять лет расшифровывает клинопись каменных табличек из Карфагена: помогает знание древнегреческого языка, ибо его буквы произошли от финикийского алфавита. Из отрывочных слов, которые ему удалось понять, Ференц сделал вывод: это именно то, что он искал всю жизнь. Таблички содержат рецепт вечной молодости, известный доселе лишь трем жрецам в золотых масках, бессменно живших на алтаре главного храма Карфагена – так называемым «пожирателям душ». Эффект от этой новости можно было сравнить с сотрясением мозга. Сорвав со стены распятие, Елизавета исступленно целовала его, клянясь мужу, что навсегда прекратит купания в крови. Она и правда их прекратила – жажда обладания этим рецептом затмила все…

Слабенько припорошенный снежинками след – но не багровый, как она предполагала, а алый – брусничного цвета замерзшей крови. В сотне метров, у большой старой сосны, виднеется что-то темное. Словно груда опревшей осенней листвы, вылезшей из-под снега во время внезапной оттепели. Рука легла на австрийский нож Blut und Ehre – Елизавета не расставалась с ним с Зальцбурга. Пальцы с идеальным маникюром нежно погладили рукоять из оленьей кожи. Нет сомнений: незнакомец уже давно мертв, убивать она умеет – однако элементарную осторожность соблюдать не мешает.

Подойдя ближе, она окончательно убедилась – оснований для страха нет. Ее мнение подтверждала широкая блестящая лужа заледеневшей крови вокруг трупа, но красноречивее всего была конвульсивно сжатая рука с «парабеллумом», засунутая в перекошенный рот. Вторая рука вытянулась вперед, согнувшись лодочкой, так, будто незнакомец просил подаяние. Елизавета присела на корточки, высвободив пальцы из рукава, ногтем коснулась мертвых губ. Да уж, если она его и видела где-то раньше, то теперь опознать не получится – половина черепа снесена выстрелом, повыше верхней губы – кровавое месиво, кора дерева – в красных ошметках. Сноровисто обыскав карманы мертвеца, графиня почувствовала себя всерьез разочарованной. Ни документов, ни водительских прав, ни визитных карточек, вообще ничего – не человек, а фантом. Очень подозрительно. Какой-то непонятный тип выслеживает ее от самого дома Смелковой, идет за ней на поляну, хладнокровно наблюдает за упражнениями в голом виде, а потом пытается пристрелить. И, похоже, это не жених одной из выпотрошенных девиц, обсмотревшийся боевиков типа «Адская месть», а дорогостоящий профессионал, которого кто-то нанял – скорее всего, купец с деньгами и связями. Но кто – она, похоже, узнать уже не успеет. Остается завершить очередной финал, и она улетит в новый климат, в новую страну, построит новую жизнь. Сделает новые документы, новую прическу, новый стиль одежды, новый макияж. В общем, все новое.

Она еще раз обыскала труп, уделив особенное внимание внутренним карманам, но ничего не нашла. Мать, мать, мать! Только зря время потеряла, потащившись в Трехрублевский лес – да еще и наследила вокруг. Ладно, рисковать ей уже нечем. Осталось разобраться с рыжей сучкой и ее бывшим мужем – и можно со спокойной душой уезжать. Похоже, на приманку в виде Волина эта блядская парочка так и не клюнула, а она-то радовалась, как все классно обстряпала. Алиса Трахтенберг звонила на волинский мобильник из Словакии, а что она может там делать? Да осматривать Чахтицкий замок, вот что. Не нужно больше тратить драгоценные минуты на бесполезный труп, скорчившийся у основания толстого соснового ствола. Пора ехать домой – побыстрее «пробить» по Интернету ближайший рейс из Братиславы. Рыжая наговорила на автоответчик Волина – дескать, прилетит «первым рейсом».

Круто развернувшись, Елизавета, не выключая фонарь, двинулась обратно – следуя той же тропинкой. Киллер Сидоренко, сидя на снегу, смотрел ей вслед открытым правым глазом, чудом уцелевшим на развороченном лице. Если бы кто-то мог наблюдать его дважды – в момент смерти и сейчас – то сразу заметил бы отсутствие одной детали. В замерзшей руке Сидоренко, протянутой на манер нищего в переходе, не было мобильного телефона…