Записки ружейного охотника Оренбургской губернии - Сергей Аксаков

Для куропаток, напротив, приготовляется шатер гораздо меньшего объема, в окружности сажен в шесть; сообразно этому уменьшению ячейки вяжутся поуже и нитки употребляются потоньше. Впрочем, фигура шатра, его устройство, постановка и весь процесс ловли – один и тот же. Привады кладутся также в полях, в начале зимы, куда с осени повадились прилетать куропатки, и потом на гумнах, куда загонят их глубокие снега и метели. Куропаточьи привады делаются не из снопов, а из хлебной мякины всякого рода: насыпается круг мякины, сажень в поперечнике, и во все стороны от этого круга, в виде расходящихся лучей, проводятся дорожки из той же мякины; длина их произвольная, и сказать, чем они будут длиннее, тем лучше. Как скоро хоть одна куропатка из стаи, бегающей всегда врассыпную, нападет на мякинную дорожку, то сейчас побежит по ней и закричит призывным криком, похожим на куриное кудахтанье; в одну минуту вся стая сбежится и прямо по дорожке отправится на приваду, которую всю разроет и выклюет. Куропатки очень просты, или глупы, как выражаются охотники. Если раз побывают они на приваде, то на другой же день поставить шатер и покрыть их всех до одной. Если же каким-нибудь образом несколько куропаток выбегут из-под шатра и улетят, то завтра непременно прилетят опять, подбегут под шатер и будут покрыты.

ВЫНИМАНЬЕ ЛИСЯТ

Во многих губерниях наших существовало обыкновение, и теперь существует, вынимать, или доставать, из нор лисят, выкармливать их и, когда они вырастут и выкунеют, что бывает не ранее половины декабря, воспользоваться их шкурками. Лисьи шкурки в разных местах России имеют разные цены: в Оренбургской губернии они продавались от шести до десяти Рублей ассигнациями в то время, о котором я пишу, то есть около 1808 года; следовательно, это было прибыльно, потому что деньги тогда были дороже теперешнего. Но кроме выгод денежных, добыванье лисят полезно как истребление хищных зверей, которые сильно переводят всякую дичь и домашних птиц. Вот как производилось это добыванье в старые годы и, вероятно, так же производится теперь: в июне месяце, когда лисята раннего помета вырастут с обыкновенную кошку, отправляются охотники для отыскания лисьих нор, разумеется по местам более или менее им известным, удобным для укрывания лисы с лисятами. Такие места бывают по скатам гор и долинам, поросшим полевыми кустарниками, иногда по крутым оврагам, покрытым мелкими древесными побегами, но не лесом: по крайней мере я не видывал, чтобы лиса пометала детей в настоящем лесу; может быть, она знает по инстинкту, что на открытых местах безопаснее жить ее детям, что приближение всякой опасности виднее и что они, в случае надобности, могут ту же минуту спрятаться в нору. Если охотник отправляется на поиск один, то непременно должен ехать верхом, а если охотников двое, то могут идти пешком. В первом случае это нужно потому, что лиса, одаренная от природы самым тонким чутьем, не боится только конского следа и не бросит своей норы, когда побывает на ней человек верхом на лошади; во втором случае необходимо быть двоим охотникам потому, что, найдя нору с лисятами, один должен остаться для караула, а другой воротиться домой за лопатами, заступами, мешком или кошелем, за хлебом для собственной пищи и за каким-нибудь платьем потеплее для ночного времени и на случай дождя, ибо для поимки лисят надобно оставаться в поле иногда несколько дней.

Если же человек пешком побывает на норе и уйдет, то лиса, хотя бы на это время была в отсутствии, воротясь, услышит чутьем следы недоброго гостя и непременно уведет лисят в другое скрытное место, сначала неподалеку от первого, как будто для того, чтоб удостовериться: случайно ли заходил человек на ее нору, или с недобрым умыслом? Как скоро в тот же или на другой день опять появится человек на норе – лиса уводит детей дальше; если же, напротив, никто не приходит – лиса возвращается с своими лисятами и поселяется по-прежнему в своей норе. Лиса редко вырывает нору сама в таких местах, где есть норы сурочьи или барсучьи; собственная нора лисы всегда очень неглубока, коротка и довольно широка; двоим работникам нетрудно разрыть ее в один день и переловить лисят; барсучья нора – почти то же; но совсем другая история с норами сурочьими. Сурки живут семьями, штук по пяти и более. Чем многочисленнее семейство и чем больше живет на одном месте, тем больше нор и поднорков (то есть задних выходов, употребляемых только в случае особенной надобности), тем глубже и обширнее их подземельные закоулки, и тем выше и шире становится сурчина, или бугор земли, выгребаемой из нор при их копанье и ежегодной расчистке. Разрыть такую сурчину со всеми ее подземными помещениями – тяжкая работа, требующая много времени и рук.

После разных опытов охотники придумали способ, как доставать лисят, не разрывая норы, о чем я скажу в своем месте. Некоторые охотники утверждают, что лиса предварительно истребляет семейство сурков и потом занимает их нору; может быть, это и случается, за неименьем нор пустых, старых, брошенных сурками; но я всегда находил лисят в старых сурочьих норах, очевидно расчищенных несколько, а не вполне уже самою лисою, которой не нужно много места для временного помещения. Без сомнения, лисе нетрудно сладить с сурком, но трудно его поймать; он вечно сидит над самой норой и при всяком шорохе прячется в нее, а нора бывает очень длинна, глубока и местами узка, так что лисе тесно лазить для преследования сурка и даже не пролезть без расчистки по всем ее закоулкам. Впрочем, я не считаю невозможным, что лиса, замышляя временное помещение будущему семейству, в продолжение весны переловит сурков, подстерегши их поодиночке при выходе из норы. Барсучью нору может занять лиса, разумеется, только брошенную хозяином, потому что барсук злобен и ей не сладить с ним. Нору, в которой живет лиса с лисятами, узнать нетрудно всякому сколько-нибудь опытному охотнику: лаз в нее углажен и на его боках всегда есть волосья и пух от влезанья и вылезанья лисы; если лисята уже на возрасте, то не любят сидеть в подземелье, а потому место кругом норы утолочено и даже видны лежки и тропинки, по которым отбегают лисята на некоторое расстояние от норы; около нее валяются кости и перья, остающиеся от птиц и зверьков, которых приносит мать на пищу своим детям, и, наконец, самый верный признак – слышен сильный и противный запах, который всякий почувствует, наклонясь к отверстию норы.

Лиса по необходимости должна беспрестанно отлучаться от детей, когда перестанет кормить их своим молоком. Ей нужно не только самой питаться, но и доставать пищу лисятам, а потому она в норе почти не живет: принесет какого-нибудь зверька или птицу, притащит иногда часть падали,[87] которую волочит по земле, не имея силы нести во рту, и, отдав детям, снова отправляется на добычу. Многие охотники своими глазами наблюдали такие явления. В эту трудную пору лиса бывает так худа, как скелет, кожа на ней висит и шерсть вся в клочьях. По большей части лиса приносит детям зайцев и зайчат, тетеревят и тетеревиных маток; видно, эту дичь ей легче доставать; впрочем, таскает тушканчиков,[88] сусликов и даже молодых сурков, кур, гусей, уток и всяких других дворовых и диких птиц без исключения.

Удостоверясь по вышесказанным мною признакам, что лисята точно находятся в норе, охотники с того начинают, что, оставя один главный выход, все другие норы и поднорки забивают землей и заколачивают деревом наглухо; главную нору, ощупав ее направление палкой на сажень от выхода, пробивают сверху четвероугольной шахтой (ямой, называемой подъямок), дно которой должно быть глубже норы по крайней мере на два аршина; четырехугольные стенки этой шахты, имеющей в квадратном поперечнике около полутора аршина, должны быть совершенно отвесны и даже книзу несколько просторнее, чем кверху, для того чтобы лисята, попав в этот колодезь, или западню, никак не могли выскочить. Пересеченную шахтою нору соединяют мостиком из тоненьких прутиков или сухих бастылин, закрыв их мелкою травою и засыпав легонько землей; верх ямы закрывают плотно прутьями и травой, чтобы свет не проходил.

Когда выгоняемый голодом и вызываемый завываньем и лаем матери лисенок ступит на этот мостик, считая его продолжением дна норы, то сейчас провалится и выскочить из подъямка уже никак не может; он начнет сильно визжать и скучать, так что охотник услышит и вынет его, а мостик поправит и опять насторожит: через несколько времени попадет другой, и таким образом переловят всех лисят, которых бывает до девяти. Если они уже велики, то иногда приходится вымаривать их с неделю. В продолжение этой ловли, или, вернее сказать, подстереганья, лисят, охотники наблюдают большую осторожность; ночью всегда остаются двое и попеременно не спят; ночью лиса бывает так смела, что подходит на несколько сажен к человеку, особенно когда услышит голос попавшего в западню лисенка, и, если караульный заснет, она отроет который-нибудь из поднорков и уведет лисят, что случалось не один раз и в мое время с сонливыми караульщиками. Многие охотники говорят, что при лисятах бывают отец и мать, то есть самец и самка. Мне сказывали даже, что один глупый охотник застрелил близко подошедшую лису (шкура ее в это время года никуда не годится) и что это был самец; но я сомневаюсь в верности рассказа, судя по их течке, сходной с течкою собак, у которых, как всем известно, отцы не имеют ни малейшего чувства к детям, никогда их не знают и вообще терпеть не могут маленьких щенят и готовы задавить их.