Бригантины поднимают паруса - Юрий Никитин

– Не беспокойтесь, – заверил я. – Там, можно сказать, сейчас моя основная работа. Потому что если человечество накроется медным тазом, то все достижения нейрофизиологии накроются тоже. Кстати, у вас в третьей ручке в стаканчике справа, что с красным колпачком, кончилась паста. Пусть секретарь заменит. Или Бондаренко пошлите, он сейчас в коридоре в двух шагах от вашего кабинета хихикает с девушкой из зала машинных расчетов. Ее Вера зовут, если не ошибаюсь?

Он слегка напрягся, но тут же вымученно улыбнулся.

– Если вы говорите, что Вера, то это точно Вера. И ручку заменю, я всякий раз хватаю ее и пытаюсь расписаться… Бондаренко ко мне!

Через мгновение дверь распахнулась, на пороге появился улыбающийся и очень довольный Бондаренко.

– Аркадий Валентинович?

Мещерский вздохнул и сказал мне:

– Да, Владимир Алексеевич, у вас все под наблюдением, вижу… Спасибо, я продолжу свои усилия…

Он потянулся к кнопке выключения, мелькнула ладонь крупным планом, экран погас.

Через два дня позвонила Ингрид, поинтересовалась, почему не показываюсь. Я напомнил, что сейчас не Древний Рим, лично являться нет смысла, если вопрос можно решить по скайпу или в групповой видеоконференции, что уже привычно для трансгуманистов и примкнувших к нам существам.

– Ах-ах!

– И вообще, – закончил я, – чем ночь темней, тем ярче наши звезды.

– Ваши? А что насчет звезд тех, кто не трансгуманист?

– Погасим, – ответил я. – Нам не нужны ложные маяки.

– А они точно… ложные?

– Все, – отрезал я, – что не ведут к сингулярности, – ложные пути. Ингрид, я сейчас как раз ставлю опыт по регенерации утраченных способностей человека… Давай поставим на тебе?

Она спросила настороженно:

– Что за опыт?

– Можно хвост отрастить, – предложил я, – у наших предков они были длинные и мускулистые, можно пойти в глубь веков еще дальше и снабдить тебя жабрами…

– Да иди ты, – сказала она сердито и оборвала связь.

Мой мозг охотно и без всяких подсказок шарит по всему инету и собирает такие важные сведения для общества, как кто сколько голов забил в прошлом году и сколько забьет по всем прогнозам в этом, с кем замечена Аня Межелайтис на курорте и какого удивительного коалу родила коалиха в Берлинском зоопарке, а вот если что нужное собрать, то приходится давать мысленный приказ, тогда только мозг торопливо ищет по всем не всегда доступным для широкой публики сетям, телефонным переговорам, просматривает сотни тысяч и даже миллионы снимков с камер видеонаблюдения, чтобы быстренько отчитаться и снова погрузиться в виртуальный мир, где можно играть в онлайновые, заглядывать в чужие спальни, дураку все интересно, вот так и создается искусственный интеллект первого уровня прямо в нас самих…

Я невольно подумал о разуме и тут же решил, что его вообще не существует. Это тот же животный инстинкт, только на высшей стадии развития. Потому проектировать искусственный разум вообще без инстинкта и опасаться, что он поработит человечество или уничтожит его, – полная хрень.

Но вот попытки перенести человеческий мозг на искусственный носитель, как упорно добивается Ицков, в самом деле опасно. Потому что получится тот же человек с теми возможностями, что недоступны человеку.

Посмотрев еще несколько минут, я набрал номер Мещерского. Несколько секунд шли проверки, наконец экран вспыхнул, а я сказал сразу без преамбулы:

– Аркадий Валентинович, в одном неприятном месте идет разговор насчет возможности поставить новейшую атомную мину у штатовских берегов, а потом все свалить на Россию. Не знаю еще, рванут или нет, но решение насчет установки почти принято.

Он охнул.

– Сволочи!.. Это же может столкнуть наши страны!

– Может, – согласился я. – Ловите координаты, высылаю файл с записью переговоров. Сами решайте, говорить штатовцам или самим что-то делать, а если говорить… то в какой мере. Там у них может быть двойной агент, раз так быстро стало известно про ту найденную мину. До свиданья, Аркадий Валентинович!

Я вырубил связь, хотя и видел, как он начал открывать рот, но догадываюсь, что начнет уговаривать вернуться и участвовать во всех их мероприятиях.

Нет уж, как сказал великий вождь пролетариата, мы пойдем другим путем.

По моим расчетам, семьдесят процентов за то, что генералы все-таки что-то да поймут, но, с другой стороны, мало ли что понимаем умом, поступаем часто вообще вопреки, потому что вплоть до порога сингулярности нас будут вести ложные ценности, честолюбие, обида, комплексы, нежелание признать ошибки…

Это нежелание признать ошибки в конце концов победило, я сцепил челюсти, признавая поражение, и лишь продолжал снабжать информацией Мещерского, но сам больше не покидал здания Центра Мацанюка.

Однако еще через несколько дней, когда я работал в лаборатории, с проходной сообщили, что им пришлось пропустить высшего офицера из Генерального штаба, он назвал меня и выразил настоятельное желание увидеться со мной.

Я ответил:

– Раз уж пропустили, ах-ах, генерал, подумать только! В лабораторию не пускать. У нас не казарма.

Коллеги поглядывали на меня с интересом, но, будучи существами деликатными, вопросов не задавали, делали вид, что ничего не случилось, а из Генерального штаба к нам ходят постоянно, мы же в одном городе, хоть и на разных концах, почему к нам не ходить и генералам, вон же разносчики пиццы приходят…

Выдержав этого высшего чина в коридоре больше часа, я наконец выглянул, отыскал его взглядом.

– А-а, это вы делали тогда доклад? Заходите.

Он вошел, уже синий от злости, но держится пока, смиряет гнев, только смотрит почти ненавидяще, вот бы я ему в подчиненные, эх и оторвался бы всласть…

Я указал на кресло:

– Садитесь, генерал. Я слушаю.

Он сказал ровным голосом:

– Там возникли проблемы. А ваш отдел, как говорят, специализируется по проблемам…

– Мы не снимаем кошечек с дерева, – сообщил я. – Мы рассматриваем несколько иные проблемы. Генерал…

Это был намек, что разговор пора заканчивать, я человек занятой, не генерал какой-нибудь, у нас в стране их слишком много, это ученых мало.

Он понял, потому сказал быстро:

– Погибли четверо наших специалистов! Но задание выполнить не удалось. Я прибыл сюда по распоряжению Дубарского.

– Дубарский, – сказал я, – Дубарский… это который Дурарский?.. Не припоминаю такого доктора наук… Или он всего лишь кандидат?.. Нет-нет, ниже кандидата никого не принимаю.

Он сказал строго и напыщенно:

– Я говорю о генерале Дубарском!

Я наморщил лоб.

– Это что за… ах да, это мужик в звании командующего Военно-воздушными силами?