Превосходство этажерок (СИ) - Константин Николаевич Буланов

он знал обо всех недостатках данного корабля выявленных за краткий срок его эксплуатации? Недостатках, что виделось возможным полностью исправить в больших эскадренных авианосцах нового проекта. И ведь нижегородские хитрецы успели даже подготовить очередную модель подобного корабля, выбрав в качестве основы четверку находящихся в постройке линейных крейсеров типа «Измаил». Как было сказано ему при презентации — как раз выходило по одному авианосцу на каждый флот: Балтийский, Черноморский, Северный и Тихоокеанский. Что выглядело более чем разумно. И хитро! Ведь именно «Пегас» имел возможности оснастить авиационные отряды этих кораблей новейшими истребителями и бомбардировщиками-торпедоносцами. А это выходило сотни машин! Сотни новейших цельнометаллических и потому дорогущих машин!

Ему вообще стало нехорошо, когда заводчики озвучили цену своего нового творения. Не менее двухсот пятидесяти тысяч рублей за штуку стоил их новый истребитель при оформлении заказа разом на сто бортов. Ну, или же чуть дешевле, при установке более слабого двигателя. Да за такие деньги он мог купить полдюжины И-1! Но тут приходилось признавать очевидный факт — новейший И-6 крыл своего предшественника, как бык овцу. Доказательством тому была демонстрация учебного боя над заводским аэродромом, в котором заводской летчик-испытатель не смог противопоставить управляемой Алексеем Михайловичем машине вообще ничего. По сути, повторялась ситуация с кораблями, когда куда более дешевый устаревший броненосец в любом случае проигрывал новейшему дорогущему линкору. Вот и всплывала у командующего ИВВФ в голове фраза о том, что скупой платит дважды, всякий раз как он начинал подсчитывать потребные затраты на полное обновление авиапарка. Другое дело, что в этом вопросе он, пусть со временем, имел возможность разобраться. Куда же большее количество вопросов возникало при обдумывании иных просьб-предложений авиаторов.

Ни много, ни мало, в ближайшие годы они планировали подгрести под себя весь европейский рынок пассажирских авиаперевозок, пустив на воздушные линии десятки, а то и сотни модернизированных У-3, равных которым до сих пор не имелось ни у кого. Для чего требовалось согласовать с союзниками, как повсеместное открытие международных аэропортов, так и раздел сфер влияния в этой отрасли экономики. Но даже это было не все. Построенные их стараниями два автомобильных завода обладали годовой производительностью в 25000 автомобилей каждый. Естественно, при работе в 2 смены. И всей этой полусотне тысяч машин требовался платежеспособный рынок сбыта, выступить которыми могли лишь страны Старого света. Причем влезть с такого рода товаром в ту же Францию или же Великобританию, не представлялось возможным в принципе. О честной конкуренции на их территориях нечего было даже мечтать. Зато все остальные европейские государства вполне себе подлежали дележке. Как ни крути, а один из этих автомобильных заводов являлся казенным, и загрузить его работой виделось отнюдь немаловажным делом в условиях постоянного дефицита бюджета. Потому идея полностью запретить автомобилестроение в Германии, Австрии, Чехословакии, Венгрии, Османской империи и вообще во всех странах, что образуются на бывших территориях понесших поражение государств из блока Центральных держав, виделась здравой и заманчивой. Оставалось только поделить эти рынки с теми же французами и англичанами, параллельно полностью перекрыв их для американцев. Слишком уж сильно последние убежали вперед в плане производственных возможностей и ценовой политики своих заводов за счет насыщения внутреннего рынка сотнями тысяч моторов. И тут ожидался кровавый бой, поскольку откровенно опоздавшие на войну американцы, требовали для себя слишком многого, включая введение по всему миру режима свободной торговли.

Но все эти и многие другие вопросы отошли даже не на второй, а на десятый план, когда союзники созрели для подведения итогов войны. Изрядно затянувшаяся Парижская мирная конференция наглядно продемонстрировала, что у каждой страны-победителя имелось свое собственное мнение по поводу будущего проигравшей стороны. И зачастую доходило до того, что страны, имевшие единый взгляд на один вопрос, становились ярыми противниками по другому вопросу. К примеру, что Россия, что Франция, желали разделить Германскую республику на множество отдельных государств, против чего категорически выступали Великобритания с США поддержанные Италией, которым требовалось сохранить рычаг давления на политику континентальных держав в лице жаждущих реванша немцев. При этом Великобритания с США и Россией выступали за очень осторожный подход к вопросу подсчета репараций, чтобы окончательно не разрушить ими экономику немцев и сохранить для себя столь емкий рынок. Франция же, наоборот, держала курс на полное уничтожение экономики Германской республики, чтобы даже спустя два поколения та не смогла бы отойти от нанесенного ей удара.

Понять можно было, и тех, и других. Французы искренне желали не только возвращения утерянных чуть более 45 лет назад Эльзаса с Лотарингией, но также присоединения к себе углепромышленного бассейна долины реки Саар, без каких-либо дальнейших последствий для своей безопасности. Русские же, помимо международного признания отторжения всей территории Восточной Пруссии в свою пользу, требовали отделения от Германии всех прежних польских земель. Пусть Николаю II это и не приходилось по нутру, но воссоздание целостной Польши, даже в виде внутрироссийской автономии, являлось делом чести, коли он лично дал подобное обещание в самом начале войны. При этом требовалось не уничтожить собственными руками все довоенные торговые связи, что были столь необходимы погребенной под долгами России. Итальянцы же с англосаксами откровенно побаивались значительного усиления двух остающихся великих континентальных держав, которые, не имея противовеса в лице Германии, уже совсем скоро могли начать диктовать свои условия всем и каждому. Особенно их беспокоила Россия, потребовавшая передачи в свое владение, помимо немецких земель, обещанный союзниками Константинополь с прилегающими территориями. Никто ведь, давая столь серьезное обещание, не предполагал сохранения Российской империи на политической карте мира по окончанию войны. Теперь же наступал момент ответа за свои слова.

Как результат полнейшей невозможности дипломатов и министров иностранных дел прийти к консенсусу, в июне 1918 года в Париже состоялась встреча самих глав государств «Большой пятерки». Так император Российской империи, Романов Николай Александрович; премьер-министр Великобритании, Дэвид Ллойд Джордж; премьер-министр Франции, Жорж Банжамен Клемансо; премьер-министра Италии, Паоло Бозелли; и президент США, Томас Вудро Вильсон, поделили мир. Пусть для представителей средств массовой информации и участников от прочих государств отыгрывалось обязательное представление всеобщей сопричастности к происходящим историческим событиям, настоящие решения принимались именно этой пятеркой за кулисами.

За две недели ругани, перечисления ратных достижений своих государств, потрясания «военными мускулами» и небывалого доселе торга, высокие договаривающиеся стороны пришли-таки к результату, который не устроил никого, но добиться чего-либо лучшего не представлялось возможным без новой войны, к которой нынче не был готов никто. Россия не претендовала на немецкие колонии в Африке и тихоокенском регионе, а также ограничивалась занятием лишь европейской части Стамбула с территорией доходящей до Чаталджинской оборонительной линии, в обмен на Восточную Пруссию, бывшие территории Польши, и списание трехсот миллионов фунтов