Зеркала (СИ) - Покусаева Мария

Согревшись и избавившись от волнения, с которым я ждала этой вылазки, я скрестила руки на столе и положила на них подбородок, наблюдая за людьми вокруг.

Потом Ренар принес еще эля и яблоко – красное. Это мне тоже нравилось.

Кондор сидел справа от меня, хмурый и недовольный всем вокруг.

Он почти не пил, только поднял пару раз стакан – для вида, когда один из музыкантов, тот единственный, чья шляпа была украшена серебряной брошью с затейливым вензелем, предложил всем выпить за что-нибудь очень важное и хорошее.

За здоровье короля, например.

Поди не выпей за такое.

Еще в замке мы договорились, что каждый играет свою роль. Кондор – странствующего колдуна, я – его помощницы, а Ренара и так здесь знали и его знакомству с каким-нибудь странствующим волшебником не удивились бы. Мне было страшновато до холодного комка в животе, но потом я пригрелась – и страх исчез.

Только хмурый волшебник рядом стал чем-то вроде камушка в ботинке.

Можно было бы не обращать на него внимания, но у Кондора обнаружился удивительный талант – недовольно молчать и хмуриться так, что это было заметно, даже если ты не хочешь этого замечать. Или, может быть, дело было в моей совести.

Или в том, что Ренар уже трижды звал меня танцевать, а я боялась и уговаривала себя, что Ренару и без меня весело, а мне совесть не позволит оставить тут человека одного скучать. Наверное, будь с нами Лин, я бы чувствовала себя чуть иначе, но Лин не было. Утром, когда я проснулась, она уже ушла – точнее, Кондор отвел ее – в Лоссе, к семье.

Потому что Ночь Хёга, зимнее солнцестояние – праздник, который принадлежит семье. Если у тебя, конечно, есть семья или ее подобие.

Но, судя по тому, как много людей было в таверне и на улице, не все придерживались таких взглядов.

– Люди разные, – усмехнулся Кондор, когда я спросила его об этом. – И семьи тоже. То, что принято среди аристократов и зажиточных горожан, не всегда подходит простым людям. Ну и сама посмотри вокруг. – Он задумчиво поднял стакан, словно проверял, осталось ли в нем еще что-то. – У тех, кто собрался здесь, еще нет своего дома. Или он еще есть, но принадлежит не им, а в их возрасте хочется…

– Веселиться? – подсказала я.

Кондор покосился на меня.

– Вроде того, – сказал он и снова замолчал.

Так громко, что мне захотелось сбежать, но бежать было некуда – только в танец. Туда, где в центре круга веселилась и пела девушка в красной юбке. Ее белые косы были уложены вокруг головы, чтобы не мешались, не били по спине в танце, а поверх них тот самый музыкант, самый главный, надел венок – ветки и ленты, крошечные колокольчики и сухоцветы. Красивый венок, почти корона.

Кондор, кажется, заметил, что я смотрю на девушку в венке. Он наклонился ко мне и кивнул в ее сторону.

– Праздники вроде этого, милая, очень… древние, – сказал волшебник почти шепотом. Судя по его прищуру, ничего хорошего я сейчас не услышу. – И уходят своими корнями к ритуалам, которые никому не показались бы, хм, веселыми.

«Ой, да что ты говоришь», – подумала я, но не сказала вслух. Только вопросительно подняла бровь.

Хочет выпендриваться – я что, против, что ли? Пусть выпендривается.

Это лучше, чем тяжелое молчание.

– Они выбрали эту девушку королевой зимы, невестой зимнего короля, – продолжил Кондор уже не ехидно, скорее – задумчиво. – Почетная должность, и девица вправе испытывать гордость и радость. Но в далеком прошлом вместе с венком она удостоилась бы сомнительной чести быть принесенной в жертву. Ее отвели бы в лес и оставили там. В подарок зиме.

Он посмотрел на меня, словно ждал, что я изменюсь в лице, побледнею и начну заикаться.

Пожалуй, мне и правда стало жутковато, но не более.

– Очень мило, – я хрумкнула яблоком и поставила локти на стол.

– Потому я не очень люблю эти праздники, – добавил Кондор и отвел взгляд в сторону королевы вечера. – Слишком сильно в голове засело их истинное значение. Хотя, должен признать, эль сегодня и правда неплох.

Он посмотрел в свою кружку и сделал глоток.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Я подумала, что нелюбовь к праздникам – чудесная отговорка, когда тебе не нравятся танцы и музыка. «Может быть, он вообще не умеет танцевать», – подумала я. Хотя, наверное, всяких лордов-как-их-там с детства учат танцам так же, как леди, Лин говорила про это. Значит, все дело исключительно в дурном характере и немного в усталости.

– А вот ты шла бы, милая, повеселилась уже, – сказал Кондор. Сейчас он смотрел на меня почти сверху вниз. – Поймала кусок свободы перед скучной придворной жизнью, как говорит этот рыжий прохвост. За меня не переживай, мне не сложно и дальше изображать из себя украшение интерьера.

Я пожала плечами и решила, что буду воспринимать его молчание как нечто, ко мне совершенно не относящееся.

В конце концов, взрослый мальчик.

Когда Ренар в очередной раз потянул меня за рукав, предлагая вылезти и потанцевать, я решилась – и вылезла, вцепившись в его руку так крепко, словно боялась потеряться или ошибиться. Эль сделал меня смелее, чем я есть, но, кажется, грации не прибавил – и ловкости тоже.

– Держи меня крепче, – сказала я ему на ухо – мне пришлось встать на цыпочки.

Ренар улыбнулся мне и кивнул.

Его здесь знали и, кажется, очень любили, и девица, которая вдруг оказывалась рядом с ним, начинала притягивать взгляды, хочет она того или нет. Мне было страшно упасть, но еще страшнее мне было от того, что если я упаду, то это увидят все, поэтому все, что мне оставалось, это крепче держать руку Ренара и пытаться не облажаться.

Правда, зря я боялась, лажали здесь все. Ошибались, едва не падали, а потом смеялись и ошибались опять и опять. Я отвечала улыбкой тому, чьи руки подхватывали меня, когда мы менялись местами, и старалась не наступить никому на ногу.

Эль правда сделал меня смелой – очень смелой и веселой. Стало все равно, чья рука лежит на моей талии, на чьих плечах – мои руки. Я следила только за тем, чтобы не оступиться, не упасть, хотя мне казалось, что в случае чего – поддержат и не позволят врезаться носом в дощатый пол. Я смеялась и весело качала головой, мне казалось, что я красиво кланяюсь, когда по танцу следовало это сделать, я легко скользила от партнёра к партнёру, я ловила в чужих глазах – карих, зеленых, серых, темных – отражение веселья и тепла, и отблески мерцающих свечей, и…

– Поймал! – Ренар склонился надо мной, а я почти лежала в его объятиях, касаясь пола только каблуками ботинок, и тихо смеялась, вытирая слёзы.

Толпа вокруг нас чуть расступилась. Мне показалось, что на миг я превратилась в центр местного мирка, который тут же завертелся дальше, забыв про меня. Девушка в венке проплыла рядом, тряхнув гривой белых волос – косы она расплела, я даже не заметила, когда это случилось. Запрокинув голову, я смогла увидеть её мелькающую рядом красную юбку и немного позлорадствовала. Самую малость. Потому что это не мне, а ей придётся замёрзнуть в лесу, дожидаясь волшебного жениха, у которого непременно будет мерзкий характер. И очень громкое молчание.

– Мари? – Ренар потянул меня за руку, чтобы не выкобенивалась и встала нормально. – У тебя все хорошо?

В его глазах читалась тревога.

Я лишь пожала плечами и улыбнулась – и меня тут же повело в сторону.

– Кажется, кто-то напился, – Ренар снова подхватил меня, обреченно вздохнув.

Его рука осторожно обнимала меня за талию. Очень теплая.

Я закинула руки ему на плечи и приподнялась на цыпочки, ткнулась носом в подбородок. Ренар замер, словно не ждал, что от меня ожидать. От него пахло элем и имбирем, дымом, потом, можжевельником, и еще он был такой теплый, что мне вдруг стало спокойно.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

И мир вокруг превратился в ничто.

Ненадолго.

– Эй, голубки! – раздалось сбоку.

Мимо нас прошел мужчина с двумя кружками в руках.

Ренар утянул меня в сторону, поддерживая за плечи. Я прижалась к нему и глупо улыбалась, совершенно не думая, куда он меня ведет.