Наследница Теней - Энн Бишоп

Часом позже экипаж Мегстрома и Фрианта покатился прочь по аллее, а затем выехал на дорогу, проходящую через деревню Хэлавэй.

Был теплый летний вечер, сгущались синие сумерки. Дикие цветы расписали просторные луга яркими красками. Деревья протягивали ветви друг другу высоко над дорогой, создавая приятную прохладу. Это была прекрасная земля, ухоженная, оберегаемая любящей рукой, многие тысячи лет находившаяся под тенью Зала Са-Дьябло и человека, правящего в нем.

Да, он подчинил ее себе – и защищал.

Мегстром содрогнулся. Он был Предводителем, носившим всего-навсего Небесно-голубой Камень, и уже много лет выполнял обязанности смотрителя в деревне, в которой родился и где счастливо прожил жизнь. До того дня, когда его пригласили служить в Темном Совете, все контакты Мегстрома с людьми, носившими темные Камни, были по большей части дипломатическими и, по счастью, крайне редкими. Людей Крови в Готе, столице Малого Террилля, интересовали интриги при дворах, а не в деревне, примостившейся на реке, убегающей во владения Деа аль Мон.

Но теперь занавес приподнялся самую малость, и лорду довелось взглянуть на темную силу. Истинно темную силу.

«Между вами и ней стоит только Сэйтан».

Девочке определенно следует остаться с Повелителем, подумал Мегстром, пока экипаж нес их через Хэлавэй к гостевой паутине, где можно было вскочить на Ветра и отправиться домой. Ради всеобщего блага она должна остаться в Зале.

Сэйтан медленно вынырнул из глубин сна, когда кто-то сел на краешек его постели. Сердито проворчав что-то неразборчивое, он кое-как оперся на локоть и легким движением запястья зажег свечи, стоявшие на прикроватном столике. Их мерцающих огоньков хватило на то, чтобы тускло осветить комнату.

Джанелль сидела на его постели, положив ногу на ногу, с затравленным выражением в глазах. Ее личико было бледным и изнуренным, на нем явно читалось страдание. Девушка вручила приемному отцу стакан.

– Выпей. Это поможет успокоить нервы.

Сэйтан осторожно отпил немного. Потом еще немного. Во вкусе снадобья причудливо сочетались лунный свет, тепло летнего солнца и прохладная вода.

– Замечательный напиток, ведьмочка. Тебе тоже следовало бы угоститься им.

– Я уже выпила два стакана. – Джанелль попыталась улыбнуться, но потерпела поражение. Она взъерошила свои светлые волосы и прикусила нижнюю губу. – Сэйтан, мне не понравилось то, что произошло сегодня. И еще меньше мне понравилось то, что… чуть было не произошло.

Он осушил стакан, поставил его на прикроватный столик и взял дочь за руку.

– Я очень этому рад. Убийство не должно быть легким, ведьмочка. Оно должно оставлять шрам на душе. Иногда убить необходимо. Иногда не остается выбора, если мы пытаемся защитить то, что нам дорого. Однако, если есть другой выбор, лучше сделать его.

– Они пришли сюда, чтобы посмеяться над тобой, причинить боль, заранее презирая. У них не было права так поступать.

– Меня и прежде, бывало, оскорбляли дураки. Как видишь, я это пережил.

Даже в неверном, тусклом свете маленьких язычков пламени Сэйтан увидел, как изменились ее глаза.

– Даже несмотря на то, что он использовал слова, а не кинжал, нельзя оставлять это безнаказанным, Сэйтан. Он причинил тебе боль.

– Разумеется, мне было больно! – резко бросил Повелитель. – Быть обвиненным в… – Он закрыл глаза и крепче сжал руку дочери. – Я не выношу дураков, Джанелль, но я и не убиваю людей за их глупость. Я просто не пускаю их в свою жизнь. – Он сел на постели и взял другой рукой вторую хрупкую ладошку. – Я – ваш меч и щит, Леди. Вы не должны убивать.

Ведьма несколько мгновений молча смотрела на него своими древними сапфировыми глазами.

– И ты примешь на свою душу новые шрамы, чтобы моя осталась незапятнанной?

– За все нужно платить, – нежно произнес Сэйтан. – Эти шрамы – лишь часть сущности Верховного Князя. А ты стоишь на перекрестке, ведьмочка. Можешь прибегать к своей силе, чтобы исцелять – или убивать. Решать только тебе.

– Либо одно, либо другое?

Он поцеловал узкую руку девушки.

– Не всегда. Как я уже говорил, иногда не удается избежать разрушения и убийства. Но мне почему-то кажется, что целительство подходит тебе больше. По крайней мере, я бы выбрал для тебя именно эту дорогу.

Джанелль задумчиво взъерошила волосы.

– Ну, мне действительно очень нравится готовить исцеляющие отвары и зелья.

– Я это заметил, – сухо отозвался Сэйтан.

Девушка заливисто рассмеялась, но искра веселья быстро угасла.

– И что теперь предпримет Темный Совет?

Он отпустил руки девушки и откинулся на подушки.

– Они ничего не смогут предпринять. Я попросту не позволю им забрать тебя у меня, оторвать от семьи и друзей.

Джанелль поцеловала приемного отца в щеку.

И сказала напоследок, выходя из комнаты:

– А я не позволю им и дальше оставлять шрамы на твоей душе.

2. Кэйлеер

Он ожидал этого, сумел даже приготовиться. И все-таки было очень больно.

Джанелль молча стояла на месте просителя за круглой перегородкой, переплетя пальцы перед собой и не отрывая взгляда от печати, вырезанной на трибуне, где сидели самые могущественные и влиятельные люди в Темном Совете. На ней было платье, одолженное у одной из подруг, а волосы Джанелль заплела в простую, тугую косу.

Прекрасно зная, что Трибунал наблюдает за каждым его движением, Сэйтан смотрел в пространство, ожидая, когда наконец члены Совета начнут свою грязную игру.

Предугадав решение Совета, Повелитель не позволил сопровождать себя никому, кроме Андульвара. Эйрианец и сам мог позаботиться о себе. Он сумел бы позаботиться и о Джанелль. В тот миг, когда Трибунал огласит свой вердикт, в тот миг, как Джанелль повернется к Сэйтану за помощью…

За все надо платить.

Больше пятидесяти тысяч лет назад Сэйтан участвовал в создании Темного Совета, был одним из инициаторов его учреждения. Сегодня же он уничтожит его. Одно слово его Леди – и Совет перестанет существовать.

Первый Трибун начал говорить.

Сэйтан не стал слушать его. Он оглядывал лица других членов Совета. На лицах некоторых ведьм было скорее написано беспокойство, чем гнев. Однако по большей части их глаза сверкали, как у диких, скользких, хищных гадин, собравшихся в стаю, чтобы совершить убийство. Он знал некоторых из них. Остальные, по всей видимости, заменили тех дураков, кто осмелился бросить ему вызов в прошлый раз. И, наблюдая за тем, как они следят за каждым его жестом, Сэйтан почувствовал, как сожаление, вызванное решением уничтожить их, утекает прочь. У них не было никакого права отбирать у него дочь.