Изгой. Шаги сквозь Тьму - Анатолий Радов

— Ты лжёшь.

— Ни в одном слове. Всё чистая правда. Повторяю, пришлый, именно Лилианна приказала сделать затемнение. Сначала Лурготу, потом, когда тот не справился, доверила провести эту тончайшую магическую процедуру мне. И я сделал всё куда лучше этого неудачника и бездаря. Поверь мне, пришлый. Ты слушаешь меня? Ах, извини, кажется, началось. Или ты от боли стонешь? Эй, пришлый, что там у тебя? Ремни давят? Нет? У-у, понятно. Ладно, не буду тебе мешать наслаждаться полной картиной своего бытия.

Я приподнял голову, посмотрел вслед уходящему Гат-Вулу, закрыл глаза. Но так стало ещё хуже. Туманные образы, какие-то яркие вспышки, бьющие прямо в мозг, лица, незнакомые, и вроде знакомые, голоса. Хлопнула дверь.

Задышав быстрее, словно пытаясь выдохнуть это из себя, я уставился на непогашенный магический фонарик лежащий на одном из стульев. Красноватый свет успокоил, но ненадолго. Картинки замелькали быстрей, уже и так, с поднятыми веками. Лица, десятки лиц. Я вдруг узнал одно.

— Гурт, к бо-ою!

— Да, мин лег-аржант, — прошептал я и вновь попытался встать.

Ремень на груди сдавил, мешая дышать, но я не обращал внимания. В мозгу бушевал ураган, который разметал всё остальное, как жалкие песчинки. И боль от ремней, и жажду, и красный свет фонарика.

— Ты изгой. Тебя вытолкнули из твоего мира, потому что ты был там лишним…

— Ант, нужно смириться. Не скрипи зубами. Если бы ты молчал, он бы не приказал тебя бить.

— Я не собираюсь терпеть.

— Зря, Ант. Он забьёт тебя до смерти.

— Пусть.

Мои кулаки сжались. Передо мной стоял Вирон. Он смотрел на меня и скалился в презрительной усмешке.

— Я убью тебя. Ты слышишь?

Но Вирон не ответил. Он заколыхался, расстворился в воздухе, спрятался за другими образами.

— Ант, мы сделали это. Риттер, золотая ветвь, вдобавок жант.

Я вздрогнул, повернул голову. Голос донёсся из тёмного угла справа, я прищурился, там вроде кто-то стоял.

— Линк? Ты? Но тебя ведь… убили.

Тёмный угол молчал.

И Лостада тоже… И Сервия… Там, на том поле. Их на том поле, а тебя…

— Линк, кто это был? Кто он?

Тёмный угол молчал.

— Тва-а-ари! — обессиленно выдохнул я.

Угол ответил голосом Линка. Пьяным, неразборчивым.

А мы вёрнёмся с поля бояИ заживём как прежде, брат.А что калеки мы с тобоюНи бог, ни чревл не виноват.

— Да, я помню, дружище, — губы расстянулись в мучительной улыбке. — Это твоя любимая. Ты её постоянно напевал.

Меня потянуло куда-то вверх, перехватило дыхание, я задёргался. А перед глазами вспышками стали проноситься морды тварей. Сотен тварей. Я шёл сквозь них, рубил и колол, клинок был чёрным от крови, она текла по рукам, пропитывала мой жантский плащ. Но я шёл, продолжая яростно уничтожать всех, кто оказывался на моём пути. Но вдруг остановился, застыл взглядом на клинке, потом посмотрел на руки. Красная. Кровь была красная.

— Ант?!

Я поднял глаза, улыбнулся своему соратнику.

— Ниго?

— Я же Ниго! Ант! Ты что не помни…

— Я знаю, что ты Ниго. Я помню тебя…

— Я же Ниго! Ант! Ты что не помни…

— Ниго, я помню! Я помню тебя…

— Я же Ниго! Ант! Ты что не помни…

— Ты что не слышишь, что я тебе говорю?! Чёрт, Ниго, ты послушай, что-я-те-бе-го-во-рю!

И вдруг снова голос Линка оттуда, из чёрного, как кровь тварей угла. Криком, с бешеной злостью.

— Ты предал нас, Ант! Ты предал весь тринадцатый легион!

Насколько позволяли ремни, насколько хватало сил, я приподнялся, тело задрожало от напряжения, глаза вперились в чёрную глубину.

— Ты не говорил мне этого, Линк! Ты не мог мне этого сказать! Ты не знаешь об этом!

Пересохшее горло сорвалось в долгий удушливый кашель, от которого на глазах выступили слёзы, но я продолжал, вывернув голову, смотреть в чёртов угол.

— Линк? — спросил осторожно, когда кашель прошёл. От этого вопроса спина похолодела, в висках запульсировало с новой силой. — Линк, ты там? Ответь мне, чёрт тебя дери!

— Ир, Ант! Прекратите!

Я вздрогнул, вывернул голову, увидел приближающийся силуэт, снова нашёл в себе силы. Ремни натянулись до предела.

— Убей меня, тварь! Слышишь?

— Ир, Ант. Тише. Прошу вас.

— Лита. Прости меня, — зашептал я, увидев сидящую на краю кровати девушку с короткой причёской и грустными глазами. — Я должен был вернуться. Я должен был…

— В моём видении в самом конце мы были мертвы. Все, Ант.

— Лита, не говори так.

Кто-то стал хлестать меня по щекам, я снова вывернул голову.

— А это ты, — прошипел, уже в который раз пытаясь освободить руки и придушить этого чёртова Гат-Вула, и Псевдоруну, и Вирона…

— Ир, Ант, это я, Караг, — удары по щекам на время прекратились. — Попытайтесь сосредоточиться, это всего лишь действие отвара. Для растемнения используется тот же настой, что и при затемнении, а от него всякое может привидиться.

— Кто?

— Караг. Штудийник. И советник ваш. Вы, ир Ант, просто не поддавайтесь действию отвара.

— Дай воды, — прохрипел я.

— Вы узнали меня?

— Узнал. Воды дай.

— Сейчас, сейчас. Тут вот есть кувшин под кроватью. Я припрятал. Там что-то целебное, этим вас Сардог поил. Вернее, вливал вам в рот. Вы ни разу после ранения в себя не приходили.

— Караг, я убивал своих братьев. Я убивал своих. Дай воды.

— Сейчас, ир Ант, — голос донёсся снизу, и я уже в который раз вывернул голову, пытаясь хоть что-то разглядеть. — Сейчас. Вот он. Как бы вам…

— Есть чем ремни разрезать?

— Да ир Ант, но…

— Что но?

— Я боюсь, вы накинетесь на меня и прибьёте?

— Не прибью. Я помню тебя, Караг. Всё нормально. Ты ни в чём не виноват.

Демон помешкал какое-то время, наконец достал из-за пояса небольшой нож и принялся резать ремень на груди.

— Вы говорите, что-нибудь, ир Ант, — забубнил он при этом. — Или меня слушайте. Нет, лучше говорите. Если говорить, действие отвара не так заметно будет. Вот. Всё.

Я приподнялся, и Караг поднёс мне ко рту горлышко кувшина, поддерживая другой рукой за плечо.

— Руки пока не буду вам освобождать. Боязно мне. Вдруг всё же убьёте.

Но я уже не думал об этом. Я глотал и глотал прохладную влагу, чувствуя, как она целительно разливается по всему телу, как будто проникая в каждую клетку и расстворяя проклятое зелье. И пока я пил, меня не покидала надежда, что вот сейчас она проникнет и в мозг, расстворит память, освобождая от терзаний. Но туда не проникло ни капли.