Тень уходит последней (СИ) - Иван Валентинович Цуприков

Дятлов и сделал несколько шумных глотков чаю. - Ладно, закончу это дело и в отпуск пойду. Скоро зима, а сестра давно меня к себе зовет в деревню. Недельки отойти от своих дел навряд ли хватит, но у нее муж - любитель баньки, а если еще после нее за стол сесть с разносолами разными: сальцо с хлебушком, картошкой вареной иль варениками с кислой капустой, да чарочку-другую под настроение, оттаю быстро, - мечтательно разулыбался следователь.

- А как насчет того, что я "плыл" в их доме? У Вертиловых! - напомнил Синцов. - Когда она меня чем-то отравила?

- Да помню, помню, - растаяла улыбка на лице следователя. - Все помню, Коля, все! Ладно, - и оставив на столе пятьсот рублей, Дятлов пошел к выходу из кафе. - Созвонимся завтра или послезавтра, не теряйся только, жду твоего нового детектива.

- 3 -

А он не писался, хотя уже был почти готов, но Николай последние несколько глав отложил в сторону и работал над другой концовкой рассказа, которая должна была соответствовать настоящим событиям. И, вот, все застопорилось. Сначала все хорошо шло, плавно одна история перетекала в другую, погружая героя в нелегкие, даже жесткие события, из которых, казалось, уже совсем невозможно ему выбраться живым или не сошедшим с ума. А, вот, теперь этот герой остался один на один с судьбой, которой начал управлять не он, а колдун. А почему колдун, а не друг его, к примеру?

А, может, действительно, прав Дятлов, что все здесь построено на человеческой жадности, желании забрать себе все богатства другого человека, который их зарабатывал всю жизнь. И кровь капает с зубов этого человека, нет, он не волк. То животное имеет совесть, сыто - не тронет и другим не даст. Нет, он - лев, который голоден, он забирается в чужой прайд и начинает убивать в нем львят, только потому, что они...

Николай отодвинулся от стола и посмотрел на последнюю подшивку газет.

"Так, так, если так, то дело не пойдет, - сказал он себе. - Зачем я сюда, в читальный зал библиотеки, пришел? Зачем? Фу-у, - вздохнул он. - Мне нужно найти информацию про Кораблева и его партию. Он же - бывший коммунист-фанат, и Дятлов сказал, что он пытался создать какое-то экстремистское подполье в коммунистической партии или вне ее, чтобы наказывать виновных. А, может, он ошибся?"

Николай посмотрел на год, в котором выходила эта газета. Тысяча девятьсот девяносто четвертый.

"Двадцать лет назад она выходила. Двадцать! Это ж, сколько мне было лет? Двадцать четыре. Нет, двадцать три года, и мне в том возрасте было, похоже, наплевать на все политические битвы. Так?"

В одном из февральских номеров газеты, на ее первой странице его внимание привлек крикливый заголовок: "Я за то, чтобы возродить "Народную волю". И под ним тем же шрифтом, но чуть поменьше напечатан подзаголовок: "На нашем флаге будет портрет не Владимира Ульянова (Ленина), а Александра Ульянова, его старшего брата".

"Громковато сказано, - с интересом подтянул к себе стопку газет Николай Синцов, и, еще не начав читать эту статью, начал вспоминать. - Александр в тысяча восемьсот восемьдесят седьмом был революционером-народовольцем и покушался на российского императора Александра третьего, и был за это повешен. Да уж, и кто так громко кричал об этом?" - и начал глазами просматривать текст.

Нет, это был не Кораблев, а Коравлев. Он - работник химического комбината, бывший партиец.

"Коммунист, значит? И к чему он призывает?"

"Я - не сторонник преступности, - обращается с трибуны к собравшимся Александр Коравлев. - Я - сторонник законности! И те прихвостни, которые работали на администрацию, подпевая ей и утаивая от гласности все ее отрицательные проступки, должны быть наказаны! И не только они, а и сама администрация! И мы так будем поступать и с нынешними преступниками: мошенниками, бандитами, наркоторговцами, спрятавшимися в шкурах администраторов, директоров, депутатов. Будем садить их на колья и выставлять на площадях города. Пусть мучаются в предсмертных судорогах, и все люди могут это видеть, чтобы знали, что эта кара будет ожидать всех, кто нарушает закон! (раздались продолжительные аплодисменты)..."

Да уж, красиво говорит, - просмотрев весь фоторепортаж со съезда террористической фракции компартии, Николай стал перелистывать страницу за страницей других газет, чтобы еще найти хоть какую-то информацию о дальнейшей судьбе этой партии. И только в ноябрьском номере была краткая информация о партиях, которые не получили должной поддержки избирателей при выборах в городскую Думу. "Народная воля" была в аутсайдерах, не получив даже одного процента на выборах, а вот сама коммунистическая партия была первой, набравшей тридцать шесть процентов. Круто!

Значит, это - не тот самый Кораблев. Жаль, в то время у нас компьютеры только начинали появляться, если бы это произошло бы сейчас, то информация прошла бы и в других газетах, и люди бы следили за будущим этой партии и ее лидерами. Может, сейчас этим заняться? - Николай посмотрел на огромный лист газеты большого формата А 2. - И кому же ты такая понадобишься? Может, лет через сто какому-нибудь историку или лингвисту, или такому же дураку, как я..."

Синцов сложил подшивку газеты и позвонил Дятлову:

- Федор Викторович, помните, вы говорили о попытке создать Кораблевым какую-то террористическую партию? Ну, позавчера в кафе, когда этого старика пресс-секретарь губернатора посадил себе в машину, ну, Кораблева, моего соседа? Ну, ну! Так вот, у того человека, лидера "Народной воли" фамилия была совсем другой - Коравлев, а не Кораблев. Нет, не Куравлев, это - артист, а Коравлев. Да, да.

А с Вертиловым как дела, Федор Викторович? Не нашли Вертилова, ни того, ни другого? Напишу, напишу. Да, в принципе уже набросал концовку детектива. Завтра нужно его сдавать. Обязательно дам