Творения, том 12, книга 2 - Иоанн Златоуст

Он, который словно разлучился с плотью, оставил тело и с незакрытой почти душой обходил вселенную, который изгнал всякую мысленную страсть и подражал безстрастию безтелесных сил, - да, он переносил легко все остальное, как будто был в чужом теле, переносил темничное заключение, оковы, изгнание, плети, угрозы, смерть и все виды наказания, но, разлученный с одною душой, любимой им, был так опечален и смущен, что тотчас же ушел из города, где он надеялся увидеть любимого и не нашел его. Что же это, блаженный Павел? Заключенный в колодки, сидя в тюрьме, терпя удары плетей, с плечами, залитыми кровью, - ты преподавал таинства, крестил, приносил жертвы и не презрел ни одного, кто должен быть спасен: как же, придя в Троаду и нашедши почву, возделанную и готовую принять семена, как ты выпустил из рук удобный случай и тотчас же удалился? Да, говорит он. Я был охвачен великой силой скорби, отсутствие Тита так поразило мою мысль, так осилило и сломило меня, что я принужден был сделать это. Видел ли ты, как много труда нужно, чтобы кротко вынести разлуку с любимым? Какое это тяжелое и горькое дело? Какой требует возвышенной и храброй души? Для любящих недостаточно быть связанным только духом; этого им мало, чтобы утешить их; им нужно еще и телесное присутствие. Если его нет, немалая часть радости отпадает. Хочешь ты узнать, какое сильное оружие - быть кротким, мягким, любезным для того, чтобы привлечь к себе братьев, хотя бы они были неверные? Послушай, что говорит Павел, входя к неверующему судье с тем, чтобы принять от него суд: "почитаю себя счастливым, что сегодня могу защищаться перед тобою" (Деян. 26:2). Он сказал это, не льстя ему, нет, - но желая кротостью расположить его к себе. Отчасти он достиг этого и даже покорил себе судью, - он, считавшийся уже осужденным. Побежденный сам признал эту победу, в присутствии всех, громким голосом говоря: "ты немного не убеждаешь меня сделаться Христианином". Что же Павел? "Молил бы я Бога, чтобы мало ли, много ли, не только ты, но и все, слушающие меня сегодня, сделались такими, как я" (ст. 28 и 29). Много повсюду свидетельств чудес Павловых, но ничто так не вожделенно, как язвы его. И в Писании он радует меня не столько тогда, когда творит чудеса, сколько тогда, когда терпит страдания, бичевание, насилие, биение камнями. "Побили Павла камнями", - говорится, - "и вытащили за город" (Деян. 14:19); и еще: избивши его и давши много ударов, ввергли в темницу (Деян. 16:23). Какая радость, какое наслаждение, какая честь, какая слава видеть, что он в узах ради Христа! Но взгляни на то, что достойно удивления: поколебалась, говорится, темница, когда Павел был в узах, и у всех узы ослабели. Видишь ли ты, как разрушаются узы самою природой уз? "Темничный же страж, пробудившись и увидев, что двери темницы отворены, извлек меч и хотел умертвить себя" (ст. 27). Что же Павел? Он возгласил громким голосом, говоря: "не делай себе никакого зла, ибо все мы здесь" (ст. 28). Видишь ли ты его презрение к славе, скромность, его милосердие? Он не сказал: чрез нас это случилось, но, как один из узников, говорит: "ибо все мы здесь". Если бы он промолчал и громким голосом не сдержал рук стража, тот перерезал бы себе горло мечом. Возвысил же он голос потому, что был брошен во внутреннее помещение. Во вред самому себе ты сделал это, как бы говорит он, потому что посадил во внутреннее помещение тех, кто имел освободить тебя от опасности. Видишь ли человеколюбие и заботливость Павла? Он предпочел быть в узах и сам подвергнуться опасности, чем видеть, как погибает тот. Как солдат, если бы он, воюя с целым миром, попал в самую средину неприятельских войск и остался невредимым, так Павел один появлялся среди варваров и эллинов, - повсюду на суше, повсюду на море. И как искра, попадая в солому или сено, изменяет горючий материал сообразно своей природе, так он, приходя ко всем, всех обращал к истине. Кого не приведет в изумление сила уз, возложенных на блаженного Павла? Она связавших привела к ногам связанного, тех отдала во власть этого. "Припал", - говорится, - страж "к Павлу" (Деян. 16:29). Свободный от уз у ног узника, и связавший умоляет связанного избавить его от страха. Не ты ли, скажи, заключил в узы? Не ты ли бросил во внутреннее помещение тюрьмы? Не ты ли забил ноги в колодки? Что же ты дрожишь? Чего боишься? Зачем плачешь? Зачем извлек меч? Я не знал, как бы говорит он, что так велика сила уз Христовых. Что говоришь? Он получил власть отверзать небо, - ему ли не открыть темницы? Он давал свободу плененным демонами, - ему ли не освободиться от собственных уз? Освобождающий связанные души неужели не в силах освободить свое тело? Тот, кто своими одеждами освобождал других от оков, кто сокрушал демонов, - как не освободит он себя своими силами? Поэтому, он был сперва заключен в узы, а потом освободил узников, чтобы ты узнал, что рабы Христовы, заключенные в узы, гораздо сильнее, чем свободные от них. Да и сила святого является славнейшею, если, даже заключенный в узы, он торжествует над свободными. Итак, если узник освобождает не только себя, но и других, то для чего стены? Какой имело смысл заключать его во внутреннее помещение тюрьмы, когда он открыл даже внешнее? Хотите ли вы узнать, какую имеют силу железные узы, надетые во имя Христово на рабское тело? Послушайте блаженного Павла, как он гордится этим и говорит: "я, узник в Господе, умоляю вас" (Еф. 4:1). Великий и славный подвиг, выше царства и консульства и всего - быть узником во имя Христово! Нет ничего славнее, как узничество во Христе, как оковы, одетые на те святые руки. Это гораздо славнее и почетнее, чем быть апостолом, дидаскалом, евангелистом. Если кто любит Христа, он знает, о чем я говорю; если кто вне себя и пламенеет любовью к Владыке, он поймет силу уз: он предпочел бы быть узником во Христе, чем обитать на небесах. Это славнее, чем воссесть одесную Его, почетнее и блаженнее, чем сидеть на двенадцати престолах. Если бы кто предложил мне или все небо, или узы, которые возложены были на руки Павла, я предпочел бы последнее. Если бы мне предоставили стать или вместе с ангелами, или с Павлом, заключенным в узы, я предпочел бы темницу. Если бы мне предложили разделить могущество, которое окружает трон, или сделаться узником, я предпочел бы быть таким узником. Нет ничего выше, как пострадать за Христа. Если бы мне дали даже власть воскрешать мертвых, я принял бы не это, но узы, - потому что ничего нет блаженнее этих уз. Желал бы я быть в тех местах, где находится тюрьма, и видеть узы, которых демоны боятся и трепещут, пред которыми ангелы благоговеют. Если бы я был свободен от церковных забот и имел здоровое тело, я не замедлил бы предпринять путешествие для того только, чтобы видеть те узы и ту темницу, куда был заключен Павел. Если бы мне предоставили увидеть и услышать Павла или с неба, или из темницы, я предпочел бы - из темницы, потому что, когда он там, к нему нисходят туда и небожители. О, блаженные узы! О, блаженные руки, украшенные цепями, надетыми на Павла! Они не так были славны в то время, когда исцеляли хромого в Листрах, как тогда, когда на них надели оковы. Если бы я был в то время, я крепко обнял бы их и возложил бы их на мои глаза. Я не переставал бы целовать эти руки, удостоившиеся уз ради Владыки моего. Я ублажаю его не столько за то, что он вознесен был на третье небо и в рай, сколько за то, что он был брошен в темницу; и не так я ублажаю его за то, что он слышал неизреченные глаголы, как за то, что он вытерпел узы, - потому что это гораздо выше, чем то. Для меня привлекательнее пострадать за Христа, чем получить честь помимо Него. Как кажется, это имея в виду, и Павел говорит: если Он, ставши ради меня рабом и совлекши с Себя славу, думал, что никогда Он не будет так славен, как тогда, когда Его пригвоздят за меня ко кресту, - то не должен ли и я страдать? Выслушай, что Он говорит: "прославь Меня Ты, Отче" (Иоан. 17:5). Что говоришь Ты? Тебя ведут на крест вместе с разбойниками и грабителями, подъемлешь смерть проклятых людей, имеешь претерпеть заплевания и заушения, - и это Ты называешь славой? Да, говорит Он. Я терплю это за возлюбленных Моих, и по справедливости вижу в этом Свою славу. Итак, если Владыка мой, возлюбивший несчастных и обремененных, считает это Своей славой и возлюбил больше, чем славу на престоле Отчем, - тем более я должен видеть в этом славу Свою. Ничего нет блаженнее, поэтому, духа Павла! Чем он гордится? Темницей, скорбями, узами, ранами. "Я, по влечению Духа, иду в Иерусалим, не зная, что там встретится со мною; только Дух Святый по всем городам свидетельствует, говоря, что узы и скорби ждут меня" (Деян. 20:22-23). Что же ты идешь, если тебя ждут узы и скорби? А именно для этого самого, чтобы потерпеть узы за Христа, чтобы умереть за Него, - потому что я готов не только быть в узах, но и умереть за имя Господа моего. Что же это такое? Ты не стыдишься, не боишься обойти в узах вселенную? Не боишься, что кто-нибудь станет обличать безсилие твоего Бога, что из-за этого не пойдут за тобой? Не таковы, говорит он, мои узы. Они смогут сиять и в царских палатах. "Так что узы мои", - говорит (апостол), - "о Христе сделались известными всей претории и всем прочим, и большая часть из братьев в Господе, ободрившись узами моими, начали с большею смелостью, безбоязненно проповедывать слово Божие" (Флп. 1:13-14). Ты видишь, что сила уз более воскресения мертвых? Он был заключен в узы в Риме и множество привлек к себе; был заключен в Иерусалиме и, связанный, говоря к народу, привел в изумление царя и испугал правителя: "будучи в страхе, отпустил его". Он поплыл в узах и спас корабль, воспрепятствовал буре; когда он был узником, на нем повисла ехидна, но он сбросил ее без всякого вреда для себя. Подобное всюду случалось с ним. Его подвергали бичеванию и бичевали жестоко. "Давши ему, говорится, много ударов". Он был ввергнут в темницу, - и это с новой жестокостью: "ввергли его во внутреннее помещение темницы", и со строгой охраной. При таких обстоятельствах в полночь, когда люди, освободившиеся от всяких забот, спят, он воспевал и восхвалял Бога. Что может быть тверже этой души? Он думал, что и отроки пели в огне и в печи. Может быть, он размышлял о том, что я ничего подобного не потерпел. Но вот слово привело нас снова к другим узам и к иной темнице. Что со мною? Хочу молчать, и не могу. Я нашел иную темницу, гораздо удивительнее и изумительнее, чем та. И вы усильте внимание теперь, когда я начинаю слово, и приступите к нему с напряженным размышлением. Я хочу окончить слово, но не в силах. Не могу остановиться, не могу молчать; многое со всех сторон теснит меня, я не знаю, что я скажу сначала, что потом. Поэтому, умоляю, пусть никто не требует от меня порядка, потому что предметы находятся между собой в близкой связи. Продолжительны были узы Павла и надолго задержали нас, но я не буду молчать только поэтому. Если не молчал в темнице, под плетьми, как могу молчать я, сидя у себя днем, и имея возможность говорить с великим спокойствием. Какой смысл был бы в этом? Кто не подивился бы этому? И еще более, кто по достоинству не изумится и не удивится благородному и возвышенному духу Павла, когда он, заключенный в темницу и в узы, из такой дали написал послание филиппийцам? Вы знаете, какое расстояние между Македонией и Римом. Но ни долгий путь, ни продолжительность времени, ни множество дел, ни опасности и различные бедствия, - и ничто другое не могло истребить любовь и память об учениках. Он всех их держал в своей мысли, и не так руки его были скованы цепями, как дух связан и сокрушен тоскою по ученикам. И как царь, с рассветом взойдя на трон и сидя во дворце, принимает тотчас же тысячи писем, так и он, находясь в темнице, как в царских палатах, непрерывно получал и отсылал гораздо больше писем, - (получал) именно ото всех народов, обращавшихся по своим делам к его мудрости. И таких дел он решал настолько больше, чем всякий царь, насколько шире ему вверена власть.