Не так страшен черт - Алексей Калугин

Не закончив фразу, я умолк.

- Ты считаешь, что если у тебя в руках окажутся материалы с результатами работы Соколовского, то это станет гарантией твоей личной безопасности? спросил черт и, не дожидаясь ответа, с сомнением покачал головой: - Ты глубоко заблуждаешься на сей счет.

- Это единственное, что я могу сделать, - недовольно дернул подбородком я.

- Я мог бы предложить тебе перебраться на постоянное местожительство в Ад, - сказал Гамигин.

- После того, как мини-диск с расшифровкой генетического кода "молчащего" участка инсулинового гена будет лежать у меня в кармане? - саркастически усмехнулся я.

- Прямо сейчас, - ответил Гамигин. - Ты хороший детектив, а нашей Службе нужны специалисты, знакомые с особенностями криминальной ситуации в Московии.

- Если бы ты только знал, как я стал детективом, - покачал головой я.

- Расскажи, - предложил Гамигин.

- Не сейчас, - отказался я. - Это заняло бы слишком много времени, которого у нас и без того нет. Пора заняться делом.

Для начала я хотел убедиться в том, что все материалы былых дел, о которых я проявлял особенно трепетную заботу, были на месте. Беглый, поверхностный осмотр убедил меня в том, что вся картотека на мини-дисках, которую вела Светик, была в целости и сохранности, а в моем столе не была тронута ни единая бумажка. То, что, навсегда покидая офис. Светик ничего с собой не прихватила, склоняло меня к мнению, что она не была штатным агентом НКГБ. Просто чекистам каким-то образом удалось заставить ее делать то, чего по своей воле девушка никогда бы не сделала. Возможно, виной всему была вчерашняя душеспасительная беседа с Гамигином, но мне хотелось думать именно так. Хотя куда проще было предположить, что всю информацию, к которой у нее имелся свободный доступ, Светик давно уже перекачала в компьютеры НКГБ, воспользовавшись для этого услугами электронной почты. Что ни говори, а работа шпионов в наше время сделалась куда более простой, чем, скажем, лет эдак сорок-пятьдесят назад, когда для того, чтобы передать добытую информацию своему командованию, секретному агенту приходилось проявлять чудеса изобретательности.

- Подожди меня здесь, - предложил я Гамигину, указав на свое кресло. - Я вернусь через десять минут, надеюсь, что не с пустыми руками. Буду весьма тебе признателен, если вытащишь райского "клопа" из телефонного шнура.

Черт удивленно посмотрел на меня, но ни о чем спрашивать не стал. Я тоже не стал ничего говорить, рассчитывая преподнести своему коллеге сюрприз. Заговорщицки подмигнув Гамигину, я надел на голову новую шляпу и вышел из кабинета.

В прихожей меня хотел было о чем-то спросить Сергей. Догадываясь, что вопрос его скорее всего имеет отношение к тем обязанностям, которые ему предстояло выполнять в качестве моего помощника, я быстро взмахнул рукой, бросив на ходу:

- Не сейчас! - и, не задерживаясь, вышел в коридор.

Не дожидаясь лифта, я пешком поднялся на шестой этаж.

Дверь кабинета Алябьева была чуть приоткрыта. Как и в прошлый мой визит к нему, Александр Алексеевич сидел, закинув ногу на ногу, придаваясь столь не свойственному для ученого праздному ничегонеделанию. Только на этот раз в руках он вместо книги Гончарова держал развернутую газету. Кажется, это были "Московские новости" - единственная оппозиционная по отношению к Градоначальнику газета, сохранившаяся в Московии. Сохраняя видимость свободного демократического общества. Градоначальник не закрывал газеты, которые критиковали его деятельность. Просто газета лишалась всех финансовых льгот и за пару-тройку месяцев терпела экономический крах. Вообще система льгот и привилегий, созданная Градоначальником еще в те времена, когда Москва была столицей России, позволяла ему весьма эффективно контролировать умонастроения как отдельных общественно-политических организаций и групп, так и целых слоев населения на вверенной его заботам территории.

- А, это вы, - рассеянно произнес, глянув на меня поверх газетного листа, Алябьев.

Можно было подумать, что его не только ничуть не удивил мой повторный визит, но даже, напротив, он ждал его, хотя и не сказать, что с огромным нетерпением.

- Добрый день, Александр Алексеевич! - приветливо улыбнулся я.

Алябьев не спеша сложил газету и положил ее на стол.

- Ну как, удалось вам отыскать Соколовского? - спросил он скорее просто, для того, чтобы поддержать начатый не им разговор, чем действительно проявляя интерес к моим проблемам.

- Да, все в порядке, - все так же с улыбкой ответил я.

- Да? - Я готов был побиться об заклад, что в глазах Алябьева мелькнуло удивление, причину которого я, впрочем, объяснить не мог. - В таком случае что же вам от меня нужно?

И голос у него звучал как-то странно - по-прежнему бесстрастно и с эдаким барским пренебрежением, но при этом слышалось в нем еще и некое скрытое напряжение. Впрочем, мне было не до того, чтобы разгадывать причины незначительных странностей в поведении человека, которого я к тому же знал без году неделю. Быть может, ученый просто просидел вчера за книгами до рассвета. А может быть, перебрал лишнего, тоскуя по безвозвратно ушедшим временам.

- В прошлый раз вы говорили, что пару лет назад привезли из Японии набор сувенирных авторучек со штампами, которые презентовали затем своим коллегам, напомнил я Алябьеву.

Ученый ответил не сразу, как будто ему потребовалось какое-то время, чтобы припомнить, действительно ли все было именно так, как я говорил.

- Ну да, - не спеша произнес Алябьев. Медленно наклонившись вперед, он взял в руку кружку с остывшим чаем, стоявшую на краю стола, и, сделав из нее глоток, снова поставил на прежнее место.

- У Соколовского тоже была такая авторучка?

Ответ вновь последовал после непродолжительной, но отчетливо заметной паузы:

-- Да.

- Вы не припомните, что именно было изображено на штампе принадлежавшей Соколовскому авторучки?

Алябьев не спеша хлебнул чайку, после чего поинтересовался:

- А, собственно, зачем вам это?

- Дело в том, что я получил по факсу ряд документов, и некоторые из них были помечены штампом, которым, как я догадался, Соколовский по привычке заменил свою подпись, - с ходу соврал я. - Но, поскольку связаться с Соколовским лично мне пока не удалось, я хотел бы быть уверенным, что это действительно его бумаги.

Новый вопрос Алябьева прозвучал едва ли не прежде, чем я успел закончить свою фразу:

- Что это за бумаги?

Подобный интерес показался мне совершенно неуместным, поэтому я вежливо, но решительно дал понять своему собеседнику, что ответа на него он не получит:

- Извините, Александр Алексеевич, яо в данном случае речь идет о коммерческой тайне.