Мамалыжный десант (СИ) - Валин Юрий Павлович

– Обижаете, товарищ подполковник. Неказистое устройство, но вполне рабочее.

– Ну давай, выбирай огневую. Только по своим не вздумай пульнуть, – подполковник неспешно двинулся в темноту, донесся его спокойный бас.

– От то солидный командир, вдумчивый, – одобрил Торчок. – Не то, що наш.

Лейтенант Саламонов куда-то запропал, но опергруппа об этом не особо жалела. Некогда было. Тимофей спешно зарывался в землю – «коминтерн» так и мелькал, с хрустом перерубая корни и выбрасывая из словацких недр всякие осколки и черепки.

– Богата тут эта археология, – попыхтел сержант Лавренко.

– А у меня само идет, – сообщил Сашка, копавший у другого угла строения. – Сортир, наверное, стоял.

– Отож удобрения – сплошная польза для росту, – позавидовал сверху Торчок.

Павло Захарович изыскал лестницу и устраивался в разворошенной крыше невысокого строения. Выбрали позицию наспех, но вроде бы удачно. Пристройка малозаметная, вид на подходы к крайним домам имеется. Только вот закрепиться по-настоящему не дадут.

Немцы уже атаковали. Справа вовсю разгорелось: пулеметы, разрывы мин, перестук легких немецких зениток. Вспыхнули в небе осветительные ракеты, стрельба сразу усилилась, дошло до автоматов. Но и у наших имелся сюрприз – вдарила сразу пара крупнокалиберных пулеметов из зенитного штабного прикрытия. Проскочил за дома юркий связной броневичок, затарахтел из башенного пулеметика. Через секунды пулей вылетел назад уже через другой проезд – немцы перенесли огонь на мелкую бесстрашную бронетехнику и заборы разлетались от частых попаданий снарядов автоматической пушки.

Тимофей на миг спрятался в окопчике – сержант скромный и не бронированный, но ведь заденут ненароком. Но броневичок уже тарахтел из пулемета левее – туда немедля влупили немцы.

– Отож мелок танк, да отвлекает ударно, – крикнул сверху Павло Захарович. – Ты, Тима, забирайся сюда на миг. Приценись. Идут фрицы-то…

Приценились. Видно было не то что плохо – вообще никак. И ориентиров мало. Но опыт ночных боев на плацдарме имелся, угадать ситуацию худо-бедно можно. Вспышки выстрелов, направления по которым точно пойдут…

– Захарыч, у тебя глаз верный, я знаю, – пробормотал Тимофей. – Направляй внятно, лучше без лишних «о тож». Тут каждый слог и градус важен.

– Можно и так. Ты там, главное, поосторожнее с бомбами. Все говорят, что заряды «шибко чуткие».

– Соблюду аккуратность. Стежок за стежком, дело привычное.

По полю ударили наши «ручники», за ними карабины и автоматы связистов, и иных штабных вояк. В ответ немцы тоже усилили огонь – светляки трассирующих пуль и снарядов, казалось, летели со всех сторон. Тимофей скатился по лестнице.

– Чего молчим, особисты? – поинтересовалась большая фигура, появившаяся из-за угла.

– Рановато, товарищ подполковник, – не глядя, пояснил скорчившийся над «жабой» Тимофей. – Мы маломощные, разброс большой, а эшелона мин в запасе нету. Подпустим – накидаем.

– Ну-ну, – только и сказал подполковник и исчез.

Приличный человек. Если расстреляет или под трибунал отдаст, то потом, а не «до того как».

Стрельнул из карабина Сашка, залегший в окопчике на противоположном краю пристройки.

– Как? – поинтересовался Тимофей, подправляя горизонтальную наводку «жаба».

– Нормально. И затвор плавный, – похвалился водитель и пульнул еще разок.

– Тима, подходят. По левому штриху, – предупредил сверху Торчок.

Что ж, «жаб» был готов: плита-опора наклонена чуть вперед и подкопана, белая метка наводки на стволе видна четко. Тимофей протер крышку лотка с минами, открыл… Минометные снаряды, в темноте схожие цветом на запекшуюся кровь, ждали.

– Давай, Тимоха! – спокойно сказал Павло Захарович с крыши. – С Богом!

Сержант Лавренко нежно вынул первую мину. Конечно, без пристрелки не полагается, но мы не особо минометчики, а штаб дивизии не ротная траншея.

Мина ушла в ствол мягко, чисто. Тимофей толкнул рычаг спуска. «Жаб» с готовностью хлопнул.

– Добре! – сообщили сверху. – На ноготь правее…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

Подправили, ушла вторая мина…

… Лоток, еще… уходили мины… «Правее штрих!», «туда еще одну!», «ближе два пальца!», «еще дай!» – командовал сверху Торчок. Понятно, указания смехотворные, но Тимофей человека на крыше знал давно, точное понимание имелось.

Сунулся подавать мины Сашка – был послан – тут нужны нежность и сосредоточенная механика движенья. Кто-то кричал за спиной, что-то требовал – сержант Лавренко не отвлекался, слушал только Захарыча. Мины ложились в ладонь с готовностью, чуть шероховатые, одновременно лоснящиеся. Аккуратненько – не быстро и не медленно – в ствол, мягкий удар ладони по спуску, хлопок… Следующая… «Ближе на палец»… это нехорошо, предпоследняя отметка – это сотня метров…

И лоток предпоследний…

– Тимка, рядом уже! – кричал Сашка, лихорадочно клацая затвором. – Отходить надо!

– Сворачивай, Тимоха, – сказал сверху Павло Захарович. – Драпаем, ибо зажмут.

– Понял! – сержант Лавренко закрыл начатый лоток.

Торчок бахнулся-скатился сверху, схватили манатки, побежали. Лежали убитые штабные бойцы, горел дом. Вроде огонь вели всего минуту, а как оно все… «Жаб» покачивался в руке, словно старался полегче стать – не хочет назад к фашистам.

– Ложись! Ложись! – яростно кричали из-за разбросанных шпал.

– Падай! – крикнул Тимофей, роняя «жаба» и перебрасывая из-за спины автомат.

За изгородью мелькнули каски – до боли знакомые, вечно-чужие. Тимофей открыл огонь, целясь по едва угадываемому движению во тьме. Ствол ППШ искрил, давал плотного огня – все ж хорошее, удобное оружие. В ответ вроде тоже стреляли, сержант Лавренко инстинктивно вминался подбородком в землю за опорой опрокинутого «жаба».

Из-за ограды вылетела, кувыркаясь, «колотушка». Запрыгала по земле, рванула. Не задело, наверное, чудом. Но и рядом кто-то был – полетели ответные гранаты, за оградой забабахало, там присмирели…

Тимофей отползал, волоча за неудобный ствол «жаба». Над головой посвистывало, низко, вплотную, прямо аж жуть. Откуда бьют, непонятно.

– Сашка, дурак, чем прикрываешься?! – закричал Тимофей. – Разорвет же!

– Так хоть разом! – сипло ответил водитель, заслонявший башку лотком с минами.

– А мы?!

Сашка матюгался, но лоток теперь двигал перед собой…

Минометно-оперативная группа проползала под колесами горящей полуторки. Вполне может и рвануть машина – наверняка не матрасами груженная – но тут попробуй встань, оглядись…

Добрались до станционных строений – здесь закреплялись отошедшие бойцы штаба. За насыпь оттаскивали раненых.

Падая под относительное прикрытие и пытаясь отдышаться, Тимофей подумал, что теперь обе вверенные машины пропали. За такую службу уж точно не наградят. Лейтенант все одно пропал, с него-то не спросишь. Ладно, в штрафной роте тоже люди воюют, это товарищ Лавренко лично видел. Переживем как-нибудь. Или не переживем, так война, она вот такая. Будем надеяться, Сергеев вовремя от «гаража» драпанул. Хороший водитель, толковый. И человек приличный.

На часах была почти полночь. Шли вдоль насыпи офицеры, распределяли отошедших бойцов по местам – следовало укреплять фланги. Фрицы то ли подвыдохлись, то ли пытались обойти насыпь пошире, ударить с боков.

– А, контрразведчики? Живы? Молодцы! – рядом присел знакомый капитан. – Хорошо крыли. Вот дрянной же миномет, но если с умом взяться, то дает жару.

– Это ты, сержант, клал как из пулемета? Чувствуется специалист, – еще двое офицеров приостановились. – Изванцев, забирай их к себе.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

– Понял. Пошли, контрразведка. Будете как положено за тылами приглядывать, в резерве ждать.

– Товарищ капитан, а случаем мин для нас не найдется? – с трудом поднимаясь, Тимофей ухватил рукоять-переноску «жаба». – У нас полтора десятка осталось.

– Чего нет, того нет, – сказал капитан. – Мы и своё почти все расстреляли. Не самый зажиточный сегодня бой. Ну, не в первый раз.