Романтика. Вампиры333333333 - Триша Телеп

— Да.

— И ты пьешь кровь? И за счет этого существуешь? Кровь нужна тебе, чтобы продлить свое существование или для чего-то еще?

— Не только для того, чтобы продлить существование, но и это тоже.

— Покажи, как ты это делаешь.

Услышав это требование, Миклош опешил.

— Как, прямо здесь? — пробормотал он, совершенно оторопев.

— А где же еще ты собирался это сделать? — осведомилась девушка. — Что ты, кстати, делал в том баре? Ты туда часто ходишь? Каждую ночь, да?

— Я зашел туда вслед за тобой, — насупясь, ответил Миклош. — Я думал… я чувствовал…

— Дети, хватит ссориться, — прозвучал из темноты голос Кайла.

Взгляд старшего вампира встретился со взглядом Миклоша.

— Дестрати! Чем ты ухитрился привести в ярость всю свою семью? Пошли со мной. Быстро.

Кайл едва взглянул на них, как Миклош и Катрина тут же оказались в большой темной комнате, освещенной масляными лампами, а их длинные тени падали на изысканную старинную кровать.

Снова Миклош испытал почти благоговейный трепет. Как легко и непринужденно это проделано! Как просто и естественно Кайл демонстрирует свою силу! Миклош знал цену своим способностям, но Кайлу даже не понадобилось прикасаться к ним, чтобы перенести обоих одновременно и переместиться самому. Миклош считался одним из лучших мастеров переноса, эта процедура всегда стоила ему больших усилий. Какое изящество! Он мог бы править…

— Об этом даже и не думай, Дестрати.

Голос Кайла прозвучал холодно и ровно. Угрожающе. Затем старший вампир улыбнулся Катрине.

— Добро пожаловать, сударыня, — проговорил он, поднося ее руку к губам. — Прошу прощения, что все произошло так сумбурно, Дестрати, увы, дурно воспитаны. Уверен, Миклош вам все объяснит. Ты ведь это сделаешь, Миклош, не так ли? А я покуда займусь твоими сородичами, которые следуют за вами по пятам.

И Кайл исчез прежде, чем Миклош успел ему ответить.

Катрина, понятия не имевшая, где находится, лишь безмолвно смотрела на Миклоша.

Слова не приходили. Единственный способ все объяснить, который приходил ему в голову, — действия.

Рука Миклоша мягко легла сзади на шею Катрины, другой рукой он обвил девушку за талию и притянул к себе. Под легким нажимом его большого пальца она наклонила голову набок, и он, чувствуя, что это у нее получилось почти добровольно, наклонился и поцеловал ее.

Девушка задрожала всем телом и закрыла глаза.

Миклош коснулся поцелуем ее нежной шеи, затем раздвинул языком ее губы. Он смаковал ее вкус, наслаждаясь трепетом ее тела.

Наслаждение. Вот чего еще долго, очень долго не хватало в его существовании. За один этот вечер Миклош улыбнулся столько раз, сколько за многие, многие годы, вместе взятые. И в эту минуту губы его тоже дрогнули в улыбке, прежде чем отыскать на нежном горле Катрины тоненькую жилочку пульса.

Девушка даже не почувствовала ничего, но знала, что он укусил ее и сейчас пьет ее кровь, словно в фильме ужасов. Одно было для Катрины непостижимо: почему это не ужасает, не отталкивает ее. Вместо ужаса и отвращения она испытала глубокую… гордость. Она может дать Миклошу то, в чем он нуждается. Катрина сейчас ощущала себя желанной и прекрасной. Никогда прежде с ней не бывало ничего подобного, и она хотела, чтобы только это ощущение длилось вечно.

Девушка запустила пальцы в волосы Миклоша, притянула ближе его голову и, выгнувшись, теснее прильнула к нему. Уже подступали слабость и головокружение, но это для нее не имело никакого значения.

— Ты нужна мне, — прошептал Миклош, дыханием щекоча ее нежную кожу. — Ты мне очень, очень нужна, Катрина Франческа. Ты ведь это знаешь, правда? Скажи, что ты это знаешь. Скажи, что ты это чувствуешь.

Катрина не знала, как ему ответить. Одна только попытка думать об этом требовала невероятных усилий. Впервые в жизни Катрина целиком и полностью отдалась на волю того, что с ней… происходило.

И бог ты мой, как же это было прекрасно! Все, все, чего бы он ни хотел от нее, было прекрасно — только бы это удивительное ощущение продолжалось.

— Ты должна сказать, — настойчиво прошептал Миклош. — Скажи, Катрина. Дай мне разрешение.

О боже. Разрешение? Шутит он, что ли? Впрочем, это отчего-то показалось ей восхитительным. Восхитительно было знать, что он не станет — не сможет — продолжать без ее разрешения.

Катрина отчасти овладела собой. Тело ее пылало, охваченное желанием, подобного которому она не испытывала никогда и ни с кем. Она немного отстранилась — лишь для того, чтобы посмотреть на Миклоша.

И увидела только одно — сладостную боль, исказившую его прекрасное лицо. В уголке его рта влажно блестела капелька алой крови. Помимо воли Катрина протянула руку и коснулась ладонью его щеки. Кончиком большого пальца она смахнула капельку своей крови и заглянула в глаза Миклоша.

Руки его еще крепче прижали ее. Неужели она в ужасе отшатнется от него? Именно сейчас, когда так ему нужна?

Девушка приложила ладонь к своему горлу. Осторожно коснулась шеи, а затем подставила пальцы под свет свечи. На них тоже влажно блестела кровь.

Она вновь перевела взгляд на Миклоша, погладила его по щеке, и он закрыл глаза, трепеща от этого прикосновения. Рука Катрины соскользнула к его губам, и он поцеловал ее пальцы, покаянно слизывая с них следы крови. Затем наклонился ниже и поцеловал уже заживающую ранку, которую сам же и нанес.

Разрешение было дано.

Руки Миклоша приподняли блузку Катрины и скользнули под нее.

Девушка закрыла глаза, отдаваясь его ласке. Она позволила Миклошу утолить голод, и теперь настало время для утоления иных желаний.

— Она нужна мне.

Миклош произнес эти слова мрачно и с вызовом, глядя в глаза Кайлу. Они стояли в парадно обставленной столовой дома Кайла.

— Это прекрасно, Дестрати, но неужели ты думаешь, что твои речи или желания хоть в малейшей степени тронут Доминика либо Сарину?

Кайл покачал хрустальный бокал с красным вином, небрежно зажатый между средним и безымянным пальцами.

— Мое имя — Миклош, — нахмурясь, проговорил молодой вампир.

— Да неужели? — насмешливо отозвался Кайл. — Ты так долго был Дестрати, что не помнишь даже собственной фамилии. Теперь, отыскав нечто невероятно ценное, готов пойти ради него против собственного семейства. И вдруг выясняется, что тебя оскорбляет их родовое имя?

— Меня оскорбляет то, как ты его произносишь, — ответил Миклош и оглянулся на дверь спальни, где спала Катрина.

— Я бы сказал, что она не столько спит, сколько приходит в себя, — продолжил Кайл, отпивая глоток из бокала. — Ты сделал все, как я тебя учил?