Киево-Печерский патерик - Сборник Сборник

Заутра же въставше извозници и ехавша на брег, хотяще взяти дрѣво, и ни единаго же обрѣтше на брезѣ, но все суще на горе, то же все не въ единомъ мѣсте кладено, но все разно, с чим коему быти вмѣсте: покровъ, и особъ помостъ, и особь великое дубие, неудобь носимо за долгость, — но все цѣло на горѣ обрѣтеся. Се же дивно бысть всемь видѣвшимъ и слышащим, еже сътвориша выше человѣчьскыа силы. Се же иновѣрным мноземь невѣрно мнится, величества ради чюдеси, но сведѣтели сим прославиша Бога, творящаго предивнаа чюдеса своихъ ради угодникъ. Якоже рече Господь: «Не радуйтеся, яко дуси вам повинуются, радуйте же ся паче, яко имена ваша написана сутьна небесѣхъ». Но се убо съдѣа Господь в славу свою молитвъ ради святых отець нашихъ Антониа и Феодосиа.

Утром же встали возчики и поехали на берег, чтобы возить бревна, и ни одного не нашли на берегу, но все были на горе, и оказались сложенными не в одном месте, а все разобраны по порядку: особо — для кровли, и особо — для помоста, и особо — большие бревна, неудобоносимые из-за длины, — и все в целости оказалось на горе. И дивились все, видевшие и слышавшие, тому, что сделалось выше человеческой силы. Иноверным многим это невероятным покажется из-за величия чуда, но свидетели его прославили Бога, творящего предивные чудеса ради угодников своих. Ведь сказал же Господь: «Не радуйтесь, что духи вам повинуются, но радуйтесь больше тому, что имена ваши написаны на небесах». Это сделал Господь во славу свою, молитв ради святых отцов наших Антония и Феодосия.

Бѣси же не тръпяще укоризны ихъ, иже иногда от невѣрныхъ чтомы, и поклоняемы, и мнимы аки бози, нынѣ же от угодникъ Христовыхъ небрегомы, и уничижаеми, и бесчествуеми, и акы раби куплени работають и древа носят на гору, и от человѣкъ отгоними бывають, боящеся прещениа преподобных, — вся бо льсти ихъ Василиемь и Феодоромъ обличишася. Видѣша же бѣсъ себѣ человѣки укаряема и въпиаше: «О злаа и лютаа ми супостата, не престаю, ни почию, до смерти ваю боряся с вами!» Не вѣдый диаволъ, яко болшу венцю исходатай будет има. И навади на ня злыа человѣкы погубити ею, иже напрягоша лукъ свой, вещь горку, и оружие их вниде въ сердца ихъ, еже послѣди скажемъ.

Бесы же, не стерпев обиды, что, некогда почитаемые и ублажаемые неверными и признаваемые за богов, оказались они ныне у угодников Христовых в небрежении, и уничижении, и бесчестье, и, как рабы купленные, работают — бревна носят на гору и от людей должны отступаться, боясь угрозы преподобных, — ведь все козни их Василием и Феодором обличены были. И, видя себе укоризну от людей, возопил бес: «О злые и лютые мои супостаты, не отступлюсь, не отдохну, до смерти вашей борясь с вами!» Не ведал дьявол, что этим только еще большую славу доставит им. И наустил на них злых людей, чтобы погубить их, и те натянули лук свой, орудие зла, но стрела их в их же сердце вонзилась, о чем после расскажем.

Наймити же и извозници въздвигоша крамолу на блаженнаго, просяще найма своего, глаголюще тако: «Не вѣмы, коею кознию сему древу повелѣлъ еси на горѣ быти». Неправедный же судиа мзду взят от тѣхъ и повелѣ имь на преподобнемь мзду взяти, тако рекъ: «Да помогут ти бѣси платити, иже тебѣ служат», — не поминаа на ся осуждениа Божиа, еже неправедно судяй сам осужденъ будеть.

И нанятые работники и возчики воздвигли крамолу на блаженного, требуя своей платы и говоря так: «Не ведаем, какими кознями велел ты этим бревнам на горе оказаться». Неправедный же судья, мзду взявши с них, велел им получить плату с преподобного, так говоря: «Пусть помогут тебе бесы заплатить, которые тебе служат», — не вспомнил он о Божьем суде, о том, что неправедно судящий сам осужден будет.

И пакы ратникъ диаволъ въздвизаеть бурю на преподобныа: обрѣтает нѣкоего от княжих съвѣтник, люта, и свѣрепа, и неподобна нравом, и дѣлом, и всею злобою. Приходит к сему болярину бѣсъ въ образѣ Василиевѣ, понеже знаемь бѣ ему Василий, глаголеть болярину сицѣ: «Иже преже менѣ бывыйвъ печерѣ Феодоръ, сей обрете съкровище, — злата и сребра множество и съсуди многоцѣннии, — и съ всѣмь с тѣмь хотя бежати на ину страну, аз же удръжах его. И се нынѣ уродствуеть: бѣсом велит молоти и з берегадрева носити на гору, и бывает тако, а съкровища хранит до времени, да мене утаився, и с нимь отъидет, аможе хощет. Вы же ничтоже обращете».

И снова враг дьявол воздвиг бурю на преподобных: нашел он между княжескими советниками лютого, и свирепого, и непотребного нравом, и делом, и всякой злобой. Пришел к этому боярину бес в образе Василия, потому что был знаком боярину Василий, и сказал боярину: «Феодор, что был до меня в пещере, нашел сокровище, — золота и серебра множество и сосуды многоценные, — и со всем этим хотел бежать в иную страну, я же удержал его. И теперь он юродствует: бесам приказывает молоть и с берега бревна носить на гору, — и свершается это, а сокровище скрывает до времени, чтобы тайно от меня уйти с ним, куда задумает. Вы же ничего не получите».

И то слыша боляринъ от бѣса, и мнѣвъ его Василиа суща, приведе его къ князю Мстиславу Святоплъчицю. Бѣсъ же сие изъглаголавъ князю, и болша сих, и рече: «Скоро сего имете и съкровище возмете. Аще ли не дасть, то ранами попрѣтите ему и муками; аще ли еще не дасть, предадитеего мукамъ многым; аще ли же и тако не дасть, то мене призовите, и азъ обличю его прѣд всѣми вами и мѣсто покажю, идѣже съкровенно есть съкровище». И сице изглаголавъ бѣсъ к нимъ злое съвещание, и изыде от очию их.

И боярин, услышав это от беса и считая его Василием, привел его к князю Мстиславу Святополчичу. Бес то же самое рассказал князю, и даже больше того, и сказал: «Скорее его схватите и возьмите сокровище. Если же не отдаст, то устрашите его побоями и пытками; если же и тогда не даст, то пытайте его муками многими; а если и после этого не отдаст, то призовите меня и я обличу его перед всеми вами и место покажу, где скрыто сокровище». И, давши им такой злой совет, бес ушел с глаз их.

Рано же князь, аки на лов или на нѣкоего воина крѣпка, сам еха съ множеством вои, и емь блаженнаго Феодора, приведе его в дом свой. И преже убо ласканиемъ въпрошаше того, глаголя: «Отче, повѣж ми, аще съкровище обрѣте? Се бо, — рече, — разделю с тобою, и будеши отець отцю моему и мнѣ». Бяше бо Святополъкъ в Туровѣ. Феодоръ же рече: « Ей, обретох и нынѣ съкровено есть в печерѣ». Князь же рече: «Много ли, отче, злата, и сребра, и съсудовъ, и кым, слышится, то съкровено есть?» Феодоръ же рече: «В Житии святаго Антониа повѣдаеться, Варяжский поклажяй есть, понеже съсуды латиньстии суть, и сего ради Варяжскаа печера зовется и донынѣ. Злата же и сребра бесчислено множество». Князь же рече: «Что ради не даси мнѣ, сыну своему? Сѣбе же возми, елико хощеши». Феодоръ же рече: «Азъ от сего не трѣбую ничтоже, или велиши взяти, еже ми не на ползу, не трѣбую бо сих, яко свободну ми от сегобывшу. Не помню бо, а все бы вам повѣдалъ, яко сему работаете, азъ же свободи сый от сего».

Князь же рано утром, словно на охоту или на какого-нибудь воина грозного, поехал сам со множеством воинов и, схватив блаженного Феодора, привел его в дом свой. И сначала ласково спрашивал его, говоря: «Отче, поведай мне, правда ли ты нашел сокровище? Я, — говорил он, — разделю его с тобою, и будешь ты отец отцу моему и мне». А Святополк был тогда в Турове. Феодор же сказал: «Да, нашел, и теперь оно зарыто в пещере». Князь же сказал: «Много ли, отче, золота, и серебра, и сосудов, и кем, по слухам, сокрыто все это?» Феодор же сказал: «В Житии святого Антония говорится, что это варяжский клад, и действительно там сосуды латинские, из-за этого Варяжской пещера называется и доныне. Золота же и серебра бесчисленное множество». Князь же сказал: «Почему же ты не дашь мне, сыну своему? Себе же возьми сколько хочешь». Феодор же сказал: «Мне из этого не нужно ничего, даже если ты повелишь мне взять, ибо мне это не на пользу, не требуется мне богатства, так как освободился я от него. Не помню ничего, а то о всем бы вам поведал, потому что вы богатству служите, я же свободен от этого».