Ночная смена (сборник) - Стивен Кинг

Она двинулась дальше, думая: он влюблен.

Такое уж он производил впечатление. Легкий серый костюм, узкий галстук, узел приспущен, верхняя пуговица рубашки расстегнута. Кожа белая, глаза светло-синие. В лице ничего экстраординарного, но в тот теплый вечер мая 1963 года он был ослепительно красив, вот старая женщина и подумала ностальгически, что весной всякий становится красавцем… если спешит на встречу со своей мечтой… пригласить ее на обед, а потом, возможно, на танцы. Весна – единственное время года, когда ностальгия не оборачивается горечью, и ее радовало, что она обратилась к нему, а он ответил на ее комплимент улыбкой и взмахом руки.

Молодой человек пересек Шестьдесят третью улицу все тем же пружинистым шагом, с легкой улыбкой на губах. Посреди квартала старик продавал цветы с зеленой тележки. Преобладал желтый цвет, жонкалии, поздние крокусы, но на тележке нашлось место и гвоздикам, и чайным розам, красным, белым и опять же желтым, выращенным в теплице.

Старик ел претцель [61] и слушал транзисторный приемник, притулившийся, словно котенок, на борту тележки.

Радио передавало плохие новости, которые едва ли кто хотел слышать: убийца, орудующий молотком, по-прежнему на свободе, Джи-эф-кей [62] заявил, что Америке следует внимательно следить за развитием ситуации в маленькой азиатской стране, называемой Вьетнамом (диктор произнес ее название как «Вайт-нам»), неопознанную женщину выловили из Ист-Ривер, Большое жюри [63] не поддержало меры, предлагаемые администрацией города для борьбы с распространением героина, русские взорвали ядерное устройство. Но казалось, что события эти какие-то нереальные, а если и происходят в действительности, то где-то далеко-далеко и не имеют никакого отношения к вечернему майскому Нью-Йорку. Потому что воздух чист и свеж, а весна готова перейти в лето в городе, где лето – сезон исполнения желаний.

Молодой человек миновал передвижной цветочный лоток, и плохие новости затихли. Он замедлил шаг, обернулся, задумался. Вытащил руку из кармана, сунул вновь, нащупал что-то пальцами. На мгновение на его лице отразились недоумение, какая-то растерянность, тревога, потом рука покинула карман, и тут же взгляд стал прежним, в нем читалось предвкушение радостной встречи с любимой.

Улыбаясь, молодой человек вернулся к лотку с цветами. Он принесет ей цветы, ей будет приятно. Ему нравилось наблюдать, как вспыхивали ее глаза, когда он покупал ей всякие пустячки (на другое денег не хватало, в богачах он не ходил). Коробку конфет. Браслет. Однажды пакет апельсинов из Валенсии: он знал, что Норма любит их больше других.

– Желаете что-нибудь приобрести, мой юный друг? – встретил цветочник молодого человека в легком сером костюме, вернувшегося к лотку. Сам он, шестидесятивосьмилетний, несмотря на теплый вечер, стоял в толстом вязаном свитере и шерстяной шапочке. Лицо его покрывала сетка морщин, глаза глубоко запрятались в темных впадинах, между пальцами прыгала сигарета. Но он помнил, каково быть весной молодым – молодым и влюбленным. Обычно цветочник хмурился, но тут его губы разошлись в улыбке, совсем как у старухи, толкавшей детскую коляску с продуктами: молодой человек влюблен, тут уж никаких сомнений. Старик стряхнул со свитера крошки претцеля. Будь любовь болезнью, этого пострадавшего поместили бы в реанимацию.

– Сколько стоят ваши цветы? – спросил молодой человек.

– За доллар я могу подобрать вам красивый букет. А вот эти чайные розы выращены в теплице. Они подороже, семьдесят центов за штуку. Но я продам вам полдюжины за три доллара и пятьдесят центов.

– Дороговато.

– Хорошее задешево не купишь, мой юный друг. Разве вас не учила этому мать?

Молодой человек улыбнулся:

– Вроде бы она что-то такое говорила.

– Конечно. Наверняка говорила. Возьмите шесть роз: две красные, две желтые и две белые. Лучше не подберешь, не так ли? Они это любят. Но можете взять букет и за доллар.

– Они? – Молодой человек все улыбался.

– Мой юный друг. – Цветочник бросил окурок в сливную канаву и улыбнулся в ответ. – В мае никто не покупает цветы для себя. Это как закон, вы понимаете, о чем я?

Молодой человек подумал о Норме, о ее счастливых, полных восторга глазах, нежной улыбке и кивнул:

– Полагаю, что да.

– Естественно, понимаете. Так что скажете?

– А что думаете вы?

– Я скажу вам, что думаю. Почему нет? За совет денег не берут, не так ли?

Молодой человек опять улыбнулся:

– Пожалуй, это единственное, за что нынче не надо платить.

– Вы чертовски правы, – покивал цветочник. – Так вот, мой юный друг. Если цветы для вашей матери, я бы посоветовал взять букет. Несколько жонкалий, крокусов, лилий. Тогда она не испортит вам настроение словами: «О, сынок, цветы мне очень нравятся, но они так дорого стоят. Неужели ты не нашел лучшего применения своим деньгам?»

Молодой человек откинул голову, рассмеялся.

– Однако если цветы для девушки, – продолжил цветочник, – это совсем другая история, и вы это знаете. Вы приносите ей чайные розы, и она не превращается в бухгалтера, вы меня понимаете? Нет, она бросается вам на шею, обнимает вас…

– Я беру чайные розы, – прервал его молодой человек, и теперь рассмеялся цветочник. Двое мужчин с пивными животами, стоящие у дверей паба, смотрели на них и улыбались.

Цветочник выбрал шесть чайных роз, подрезал стебли, побрызгал водой, упаковал в бумажный конус.

– О такой погоде, как сегодня, можно только мечтать, – сообщило радио. – Сухо, тепло, температура чуть выше шестидесяти [64] . Если вы романтик, самое время посидеть на какой-нибудь крыше. Любуйтесь Большим Нью-Йорком, любуйтесь!

Цветочник перевязал вершину конуса скотчем, посоветовал молодому человеку сказать своей даме, что в воду надо добавить немного сахара, если она хочет, чтобы розы стояли дольше.

– Я ей скажу, – кивнул молодой человек, протягивая пятерку. – Спасибо вам.

– Такая работа, мой юный друг. – Цветочник вернул ему доллар и два четвертака. Улыбка погрустнела. – Поцелуйте ее за меня.

По радио «Четыре времени года» запели «Шерри». Молодой человек убрал сдачу в карман и зашагал дальше, с широко раскрытыми глазами, в ожидании скорой встречи с любимой, не оглядываясь, не обращая внимания на бьющую на Третьей авеню жизнь. Но какие-то образы откладывались в сознании: мать с коляской, в которой сидел перепачканный мороженым малыш. Девочка, прыгающая через скакалку. Две женщины у прачечной с сигаретами, обсуждающие чью-то беременность. Группа мужчин у магазинной витрины, в которой стоял цветной телевизор с огромным экраном и табличкой с указанием цены: транслировали бейсбольный матч. Лица игроков позеленели, а травяное поле, наоборот, краснело. «Нью-Йорк» бил «Филадельфию» со счетом шесть – один. Завершался последний, девятый, иннинг.