Райский уголок. По велению сердца - Тереза Крейн

— Приду. — Рейчел протянула было руку, чтобы погладить малыша по головке, но внезапно отдернула ее.

— Я также очень рада, что ты вновь полна жизни.

— О, можешь не сомневаться во мне, — весело сказала Рейчел. У двери она обернулась. — Ну, пока.

Дафни улыбнулась, кивнув головой. Дверь закрылась. Дафни, притихшая и неподвижная, долго сидела, уставившись в одну точку. Ребенок начал потихоньку капризничать. Медленно и по-прежнему задумчиво она принялась расстегивать блузку.

В тот вечер Тоби вернулся домой поздно. Дафни ждала его в гостиной.

— Ты еще не спишь? — спросил он довольно холодно. За последние несколько недель отношения между ними заметно ухудшились.

— Как видишь, да.

Теперь он все чаще уходил из дома надолго. И в те дни, когда спал дома, он ни разу не подошел к постели жены.

Тоби направился к буфету, где стоял графин и бокалы. Дафни наблюдала за ним, пока он наливал себе немного вина, доставал из кармана портсигар, закуривал и медленно затягивался сигаретой.

— Сегодня у нас была Рейчел, — наконец сказала она.

— О? Как она? Все еще играет в уличного торговца?

— У нее все хорошо. Лучше, чем когда бы то ни было. Да, она по-прежнему работает на рынке. Оказывается, ей это очень нравится.

— Поведение нашей Рейчел всегда было трудно предсказуемым.

В комнате наступила тишина. Тоби потянулся за аккуратно сложенной газетой, лежащей на маленьком столике.

— Она сказала мне… — Дафни замолчала.

Тоби поднял глаза от газеты, однако в них не было ни тени любопытства.

— Что?

— Она сказала мне, что Гринхэм скрылся с деньгами. Она говорила… скандал был замят…

Он отложил газету и внимательно посмотрел на нее. Его лицо напоминало мраморное изваяние — таким оно было неподвижным и холодным.

— Понятно…

— Так это правда? Речь идет о той самой сделке, в которой был замешан и ты?

— Да.

— Почему ты ничего мне не сказал?

— А ты как думаешь?

Она покачала головой.

Тоби снова взял газету. На сей раз его руки едва заметно дрожали.

— Это не имеет к тебе никакого отношения.

— Что? — Она поднялась, сцепив руки перед собой. — Тоби, как ты можешь говорить подобное? Ты мой муж и отец Амоса.

— Не беспокойся. Скандала не будет. Деньги, которые я потерял, не принадлежат Андерскорам.

— Я говорю не об этом.

— Да? Тогда о чем же? «Я тебе говорила»? «Может быть, в следующий раз ты будешь меня слушать?»

— Нет! Тоби, ты ужасно несправедлив ко мне. Я хотела спросить… спросить, не нужна ли тебе какая-нибудь помощь? Возможно, деньги. Тоби, если у тебя неприятности, я хочу…

— Нет. — Ни его голос, ни лицо не дрогнули. — Я не нуждаюсь в помощи. И деньги мне не нужны. Сделка сорвалась. Я не стану утомлять тебя нечистоплотными подробностями. Да, я потерял деньги, которые вложил. Чарльз Феллафилд и еще пара человек потеряли значительно больше. И закончим на этом. — Он залпом выпил остатки вина, погасил сигарету и поднялся. — А теперь, если ты не возражаешь, я хотел бы лечь спать. Завтра у меня тяжелый день.

— Тоби…

Он обернулся.

— Дафни, я в самом деле не намереваюсь обсуждать с тобой этот вопрос. Ты сделала свой выбор. Я принял его. Если ты хочешь, чтобы я сказал об этом — я скажу: ты была права, а я ошибался. И давай оставим это. — Он направился к двери, но остановился. Она видела, что ему стоило усилий задать вопрос, но он все же преодолел себя.

— Ты скажешь отцу?

— Нет. Разумеется, нет.

— Спасибо, по крайней мере, за это.

— Не стоит меня благодарить. Я начала этот разговор только потому, что хотела помочь.

— Я сказал тебе, что не нуждаюсь в помощи.

И все. Ничего более. Расстроенная, с обманутыми надеждами, она тяжело опустилась в глубокое кресло, когда он вышел из комнаты, вздохнула и приложила пальцы к усталым глазам. Она поняла. Она слишком хорошо все поняла. У Тоби Смита не осталось за душой ни гроша. Единственное, что принадлежало ему — это его гордость. И всякого, кто являлся свидетелем его унижения, не ожидало ничего хорошего.

Но как она, его жена, могла не быть свидетелем этого? И разве она могла притворяться, что для нее это не имело значения?

И как, что еще важнее, могла она показать, что если не соглашалась с ним иногда, это не значит, что она его предавала.

Тишина в комнате давила на уши. Дафни стремилась к нему, жаждала вновь ощутить его ласки, его прикосновения. Ее душа и тело истосковались по нему.

Она долго сидела, глядя в камин. Когда в конце концов она вышла из комнаты и поднялась по лестнице в пустую спальню, угли превратились в пепел.

— Доброе утро, Чарли.

— Доброе утро, Герцогиня. День сегодня чудесный.

— Да, в самом деле.

Рейчел свалила на прилавок охапку тканей и принялась сортировать их. Наконец наступило лето. И хотя этим ранним утром воздух был свеж, день обещал быть теплым, Вокруг рынка все прилавки уже были готовы в ожидании удачной торговли. Не было ничего лучше солнца и хорошей погоды, чтобы выманить покупателей на улицу. Но как только они выйдут из дома, их легко можно уговорить потратить деньги. Рейчел забралась на ящик, чтобы украсить прилавок по бокам ярким цветистым шелком.

— Доброе утро, Герцогиня!

— Доброе утро, Берт. Как твоя жена?

— Пошла на поправку, спасибо.

— А дело?

— Процветает, Герцогиня, процветает. — Мужчина улыбнулся. — Между прочим, моя половина велела поблагодарить тебя за отрез, что ты ей послала. Она была вне себя от радости.

Рейчел посмотрела на него через плечо и улыбнулась.

— Я очень рада, что ей понравилось. Несомненно, это… — она неожиданно замерла, подняв голову и прищурив глаза, всматриваясь поверх голов все увеличивающейся толпы, — …был очень хороший цвет, — закончила она рассеянно.

— Что такое? — Берт, огромный, краснолицый мужчина с могучими плечами, повернулся, чтобы посмотреть в ту же сторону, что и она.

— Я… ничего. — Рейчел все еще не сводила взгляда с толпы. — Мне показалось, я увидела человека, которого знаю. Вот и все.

— Смотри, не упади.

— Да. — Она улыбнулась, погруженная в свои мысли.

Лениво шагая, Берт удалился. Рейчел повернулась. Она стояла на квадратном ящике, вцепившись в прилавок, чтобы удержаться. Очень медленно и очень внимательно она осмотрела улицу, разглядывая каждый профиль, каждую тень.

Гидеона Беста нигде не было.

Она ошиблась.

И тем не менее она поставила бы на карту свою жизнь, что это были его темные и печальные глаза, которые встретились с ее глазами, что она видела его неподвижное лицо, затененное широкими полями фетровой шляпы. Он смотрел на нее.

— Доброе утро, Герцогиня. — Рядом с ней, сложив руки на массивной груди, стояла огромная Флора. Ее прилавок с галантерейными товарами находился почти напротив прилавка Кучерявого. — Я полагаю, у тебя есть время до наплыва покупателей. Хочу показать кое-что.

Рейчел бросила взгляд на Кучерявого, который улыбнулся и кивнул головой.

— Иди-иди. Прилавок не развалится на кусочки, если ты отлучишься на полчасика.

Целый день она высматривала его. И целый день мысль о нем занимала ее сознание, как бы она ни сопротивлялась. Стоило ей отвлечься от своих забот — и он тут как тут, вновь появлялся перед ней. Обрывки воспоминаний, острые, точно осколки разбитого зеркала, которые, благодарение Богу, до сих пор не напоминали о себе, теперь болезненно врезались в ее память и в сердце. Зачем она искала его? Со страхом или с надеждой? Она сама не могла понять себя. Судьба распорядилась так, что их жизни соприкоснулись, и это стало губительным для них обоих. Здравый смысл подсказывал ей — поскольку любая дальнейшая связь могла принести за собой лишь беду, Гидеон Бест был человеком, которого следовало избегать. Тогда почему неожиданно для себя самой она вспомнила каждую черточку его лица, крупный неподвижный рот, и тот момент, когда он, одетый в белые брюки, взятые взаймы, с дерзким видом стоял в одиночестве у воротец в тот день, когда состоялся матч в крикет? К своему ужасу она почувствовала, как в ней разгорается физическое желание — впервые после того, как она пережила мучительные страдания после аборта. Она вспомнила ту ночь, когда он стоял под дождем точно изваяние, глядя на нее, обнаженную, когда она появилась из воды…

Боже Всевышний, она должна перестать думать о нем! По крайней мере, сейчас она жила в покое. Было бы безумием отказаться от завоеванного таким трудом состояния равновесия ради того, чтобы хотя бы мельком увидеть лицо, которое вполне могло принадлежать не Гидеону. На рынке было полно цыган. Она и прежде почти подсознательно отмечала в них сходство с Гидеоном — то же выражение глаз, тот же цвет лица, та же угловатая фигура с широкими плечами.