Мартынов. Неделя стюарда - Олег Соловейский

Что, решил Яром померяться? На этот раз мне есть, что тебе противопоставить. Я ответил Яром на Яр, начав давить в противоположную сторону.

— Тьфу ты, — равнодушно выругался Сташков, — вы не даёте мне договорить, заставляете нас обоих попусту тратить силы. А, между тем, это очень важно. Что вас так задело? Мои слова об Аматуни? Ерунда какая! Ну, прошу прощения, забираю свои слова назад, был неправ. Довольны?

— Пожалуй, на данный момент, да, — произнёс я сквозь зубы.

— Тогда продолжаем, — сказал Сташков. Я почувствовал, что давление Яром прекратилось. — Итак, на первый взгляд всё казалось очевидным, но как стюард Мартынов мог заинтересовать прекрасную княжну и убить лютого княжича, если стюард потерял весь свой Яр в детстве и, как он сам себя называет, пустышка? Курите?

Он пододвинул мне лежащий на столе портсигар. Я отрицательно покачал головой.

— Нет? Я тоже, — кивнул он. — Отчаянный Гуриели погиб от ярового шторма, перегрузив свой резервуар. Кто мог выставить такую защиту — пустышка стюард или хрупкая девушка? Никто из них. По их версии, княжич что-то показывал им с помощью Яра и вдруг свалился замертво. Что он показывал, при этом не сообщается.

— Тогда я испытал вас, Матвей Михайлович. Этот метод я разработал сам. И я уверен, что никто не может удержаться от использования Яра для защиты тогда, когда я этот метод применяю, — продолжил рассказ Сташков. — И всё же, вы сидите передо мной. Человек, который, согласно моей проверке, не имеет Яра. Однако вы только что показали завидную даже для князей мощь. Мне очень интересно, как это возможно.

— Я полагаю, вам нужно сначала закончить свой рассказ, чтобы я понимал, почему вообще должен с вами разговаривать, Сташков, — ответил я со внешним равнодушием. На самом же деле, я был взволнован, ведь дело могло дойти до Его Величества.

— Вы правы, стюард, — согласился неприметный Сташков. — Я сделал мысленную пометку о вас, но из списка подозреваемых вычеркнул. Ведь Яра у вас нет, посчитал я. Вполне возможно, что Гуриели действительно убился сам собой. Всякое в жизни бывает, да и я не ясновидящий. Я взял на карандашик и род Аматуни, у которых с Гуриели старая вражда. Если они причастны к смерти во дворце, я рано или поздно об этом узнаю. После этого я сосредоточился на других направлениях своей деятельности.

— Меня не интересуют ваши шпионские штучки, — презрительно сказал я. — Мне плевать, в чьём грязном белье вы копались и кого ещё пытали. Давайте придерживаться нашей с вами темы.

— Само собой, Матвей Михайлович, — Сташков снова позволил себе слабо улыбнуться, — не думаете же вы, что я расскажу вам что-то лишнее, что вас не касается? Конечно же, нет. Для таких людей, как я, умение держать язык за зубами — вопрос профессионализма. Впрочем, это умение полезно для всех вообще.

— Тут я согласен, — кивнул я. — Те, кто сначала говорят, а потом думают, если думают вообще, позорят в первую очередь самих себя, а во вторую — самое понятие разумного человека.

— Неплохо сказано, Матвей Михайлович, — равнодушно отметил Сташков, — кто знает, может быть, к концу разговора найдём и другие точки согласия?

Глава 33

— Сомневаюсь, Сташков, — ответил я. Какое у меня может быть согласие с подлецом?

Тот ничего не ответил и продолжил:

— Однако, к делу. Я вернулся к своей ежедневной рутине, почти позабыв о вас, Аматуни и Гуриели. Почти, потому что я планировал вернуться к вашему делу позднее, когда и если всплывут новые подробности. Тут как раз в районе Пиратского убили местного криминального царька, моего давнего осведомителя, кстати.

— Да, я читал об этом в Паутине, — сказал я, притворяясь, что не имею никакого отношения к смерти усача Фануччи. — Кажется, его звали Фибоначчи или что-то такое. Так вы говорите, он был вашим агентом, сдавал своих дружков?

— Сдавал, да ещё как, но делал он для меня, то есть, в конечном счёте, для императора, не только это. Например, запрещал под страхом смерти преступникам носить огнестрельное оружие, чем сильно обезопасил район, — сказал Сташков. — Доходами от незаконных операций он тоже делился. Это было взаимовыгодное сотрудничество.

— Вы же чиновник на государственной службе! — возмутился я. — И говорите о сотрудничестве с каким-то гангстером, о каких-то преступных доходах!

— Поймите, Матвей Михайлович, — ответил тусклый господин. — Экономике нашего государства, да и любого государства, нужны деньги. Всегда и любые. Фануччи обеспечивал отсутствие хаоса на улице Пиратского и много давал экономике. Много для одного человека, разумеется. Естественно, полиция действовала отдельно от меня и, рано или поздно, в своё время, за ним и за всеми остальными пришло бы правосудие. Но я считал моей задачей поставить и этот преступный район на пользу государству, пока это не произошло.

— Ну и логика, — оставалось только вздохнуть мне.

— А главное, Матвей Михайлович, — продолжил Сташков, — вы можете не ломать комедию, коверкая имя покойного. Я знаю о вашем участии в его смерти и смертях двух его соратников. А также, о вашем участии в судьбе нашего друга Экина.

— Вот как? — сказал я, только чтобы что-то сказать.

— Да. И это нас возвращает к нашему делу. Когда Фануччи был убит кем-то из недоброжелателей, Экин после того, как вы столь благородно дали ему второй шанс стать честным человеком, наведался в квартиру покойного. Когда он туда вломился, сработала бесшумная сигнализация, оповестившая об этом моих людей, — продолжил рассказ Сташков. — Они задержали ничего не понимающего Экина, который и рассказал им о том, что Фануччи больше не с нами. А также о том, что началось всё с неудачной попытки ограбления какого-то юного дворянчика.

— И, по-вашему, выходит, что это был я? — попытался я произнести как можно более иронично.

— Естественно. Я знал, что после смерти Фануччи район погрузится в хаос, нужно было как можно быстрее поставить кого-нибудь во главе преступного мира этого места, — ответил агент Его Величества.

Я фыркнул.

— Вам, государеву человеку, нужно было поставить кого-то во главе преступного мира. Вы себя слышите? — горько сказал я.

— Поймите, стюард, — сказал он. — Бороться с преступностью — это задача полиции. Мои задачи более изящные и иногда требуют не совсем честных методов. Я должен избегать хаоса, чтобы большинство честных граждан могло спать спокойно. Я с радостью отдал бы Фануччи в руки закона, но пока закон не пришёл к Фануччи и его подчинённым, моя задача — минимизировать вред, который они наносят обществу, а ещё лучше, заставить их приносить пользу.

— Понятно, понятно, — махнул я рукой, — так, почему вы думаете, что это