Заклинательницы ветров - Мэган Линдхольм

– Надо попятить упряжку. Мне нужна слабина, иначе…

– Они удрали по лестнице вниз, – Вандиен проговорил это совсем тихо, но Джени почему-то расслышала.

– Не может быть! Мы завалили ее много лет на зад!.. – отозвалась она недоверчиво. – Я была тогда еще маленькая, но помню, как все об этом говорили! Лестницу завалили, потому что однажды в Храмовый Отлив кто-то провалился туда и мало не потонул. Все остальные пялились только на возчика, ну и едва поспели спасти…

– Может, и так, – сказал Вандиен, – но теперь лестница ничем не прикрыта. И моя упряжка удрала туда вниз.

Джени вернулась и посмотрела на воду, колыхавшуюся перед ними.

– Похоже, – сказала она с внезапно прорвавшейся горечью, – у тебя появился знатный предлог отступиться. Что ж, ни один еще возчик на самом деле не выкладывался как следует, так с какой стати тебе горб наживать?.. Добро, козел, можешь и дальше носиться со своим шрамом. Давай, вали обратно в гостиницу, смейся и пей!.. Козел несчастный!..

Ее голос от ярости становился все пронзительней и резче, и даже ветер не мог его заглушить.

Вандиен шагнул вниз по ступеням, придерживаясь за веревку. Вода коснулась его подбородка. Он собрал все свое мужество и сделал еще шаг. Под водой ничего не было видно, тело порывалось всплыть на поверхность, но Вандиен крепко держался за конец. Вряд ли он чего-то достигнет, но по крайней мере хоть разберется, далеко ли вниз уходят ступени. Шагать под водой, как он собирался, не получилось: ноги начали отрываться от камня. Легкие уже ощущали нехватку воздуха. Все-таки Вандиен твердо вознамерился сделать еще шаг. Он схватился за канатик уже двумя руками и устремился в глубину.

Упряжка неожиданно сорвалась с места. Могучий рывок протащил Вандиена вперед, потом веревку вырвало из рук. Соленая вода немедленно впилась в ободранные ладони. Вандиену потребовалось мгновение, чтобы сообразить: держаться было более не за что. Его движения в очередной раз спугнули скилий, и, как всегда, не вовремя. Надо будет отыскать веревку и начать все заново, но сперва необходимо отдышаться. Легкие готовы были разорваться в груди. Вандиен изо всех сил оттолкнулся ногами и поплыл вверх под водой. Два гребка, и его пальцы натолкнулись на гладкую каменную поверхность. Он поплыл вдоль нее в темноте, страстно надеясь, что не спутал направления. Отверстие лестницы должно было находиться у него прямо над головой. Если только он в самом деле плыл куда надо. Если скильи не уволокли его дальше, чем он предполагал.

Если…

Пузырек воздуха вырвался у него изо рта.

19

Ки отпустила колесный тормоз, только спустившись к подножию холма, и про себя удивилась, что тормоз вообще выдержал. Она остановила тяжеловозов и дала им постоять некоторое время; уставшие кони так и носили боками. Сигмунд свесил голову почти до колен, черная грива Сигурда посерела и свисала мокрыми сосульками. Сама Ки заплела волосы в косу и спрятала ее под капюшон. Извернувшись на сиденье, она посмотрела назад, на холм, с которого они только что спускались навстречу ревущему ветру. Этот ветер по-прежнему грозился опрокинуть фургон, но теперь, даже если бы это ему удалось, фургон по крайней мере уже не покатился бы вниз по круче. Круча, слава луне, осталась позади. Голос Заклинательницы вплетал прозрачную серебристую нить в грубую пряжу шторма.

Ки сощурила против ветра глаза и подобрала вожжи. Коней пришлось дважды шлепнуть, прежде чем они начали двигаться. Упряжка выдохлась совсем, Ки – почти что. Но, как ни крути, а добраться до Обманной Гавани и отыскать прибежище на ночь было попросту необходимо. Тяжеловозы нуждались в сухой и чистой конюшне, хорошо защищенной от ветра, а их хозяйка – в горячей ванне и столь же горячей еде. При всей ее нелюбви к гостиницам, сегодня гостиница была бы очень даже кстати.

Фургон катился вперед. Ветер казался живым и прожорливым существом, готовым растерзать всякого, посмевшего двигаться против его воли. Он трепал и пузырил одежду Ки, развевал хвосты и гривы коней. Ки только крепче стискивала зубы. Она-то знала, что сегодня вечером здесь будет дуть накликанный ветер. Ее недавние приключения внушили ей еще больший страх перед Заклинательницами и отняли последнее к ним уважение. Они сделали ветры всего лишь продолжением собственных тщеславных умов, игрушкой переменчивых настроений, орудием борьбы за личную власть. Сорвать с фундаментов всю эту деревню, зашвырнуть ее в морскую пучину – для них примерно то же, что для самой Ки – раздавить фургоном попавший под колесо муравейник. Вот так. А ведь где-то там, впереди, был Вандиен, дерзнувший бросить Заклинательницам вызов. Он сражался, принимая на себя всю мощь их гнева. Ки выругалась. Ох, следовало бы ей отговорить его, пока еще было время. Надо было пообещать ему упряжку, а потом немножко опоздать с прибытием в Обманную Гавань. Так ведь нет же. Она знай убеждала его, что Храмовый Отлив – то ли ритуальное мероприятие, то ли шествие ряженых. Между тем как этот ветер совсем не шутки шутил.

При этом Ки окончательно добивала мысль о приманке, за которой он сюда устремился. Избавиться от шрама на лице!.. Совершенно невозможная вещь. То есть такая, в которую поверил бы только законченный болван. Вандиен, конечно, был далеко не болваном. Он был умным человеком, которого вовлекли в опасную глупость, сыграв на глубоко затаенном желании: ВЕРНУТЬ СЕБЕ СВОЕ СОБСТВЕННОЕ ЛИЦО.

Ки попробовала припомнить, как он выглядел до того, как гарпия изуродовала ему лицо. Припоминалось с трудом. Она вызвала в памяти смутную картину того вечера, когда он нежданно-негаданно появился в ее лагере и попытался… увести лошадей. Он был до того изголодавшийся, больной и ослабевший, что она с легкостью справилась с ним и едва не убила. Да, ей тогда показалось, что он был хорош собой, хотя и здорово изможден. Правда, ее к нему совсем не влекло. В то время ей было вовсе не до мужчин: она переживала страшную полосу в своей жизни – гарпии совсем недавно разорвали ее двоих детей и любимого мужа и вот-вот должны были прилететь и за ней. В ее сожженной душе не было места для мужской любви, не было и нежности, которую она могла бы подарить взамен. Как же неохотно она позволила Вандиену сопровождать ее сквозь пустынные предгорья на перевал Две Сестры!.. Но, когда самец-гарпия, наконец, явился по ее душу, не она, а Вандиен попал под чудовищные когти. То есть не то чтобы попал – бросился сам, заслоняя ее, Ки. Шрамы после того боя остались на его теле, не на ее. А она до сих пор толком и не видела, во что ему это обошлось. Понадобился Дреш, бросивший ей в глаза беспощадную правду…

И вот теперь Ки поносила себя последними словами. Бесчувственная. Заскорузлая! Ну да, она казнилась, видя, как он мучился в холодные дни. Она сожалела, что ему приходится носить на себе столь видимый след той схватки в горах. Но и только. Особого значения его шраму она не придавала. Тем более что он отнюдь не влиял на ее чувства к нему и не мешал ей видеть в нем человека. Личность. Вандиена. Шрам, располосовавший лицо, для нее значил не больше, чем грязное пятно на его плаще или заплатка на штанах. Всего лишь незначительная деталь, ничего не прибавлявшая и не убавлявшая от человека.