Пленница - Хизер Грэм

— Но стоит ли ей делать это?

— Бог мой, а как же иначе?

— Уоррен расправится с девушкой.

— Он не посмеет, Джаррет. Тила сделает это до того, как он вернется. А потом сразу уедет.

— Она не хочет ехать, — возразил Джаррет.

— У нее не будет выбора! Однако не знаю, готов ли ты посадить девушку на корабль вопреки ее воле. — Тара улыбнулась. — Впрочем, мне известно, что, заботясь о благе ближнего, ты готов на все.

Джаррет вздохнул.

— Что же делать? Послать за Харрингтоном? Стоит ли убеждать ее выйти замуж за беднягу, если она решила остаться? Харрингтон, вероятно, женится с удовольствием, но справедливо ли это?

Тара опустила глаза.

— Едва ли нам следует посылать за Харрингтоном. Джаррет, Тиле нездоровится.

— Она больна? Что с ней? Может, нужно изолировать девушку от детей?

— Нет-нет, она не заразна. У нее нелады с желудком. Джаррет задумчиво постучал пальцами по столу.

— О Боже! По-моему, ей и в пути было плохо. Конечно, она старалась не показывать мне, что ей нездоровится. Тила решила преодолеть этот путь во что бы то ни стало. — Ты не понимаешь…

— Любовь моя, я отлично понимаю эту ситуацию. Тила хочет, несмотря ни на что, остаться с Джеймсом. Брат одержим этой девушкой, но требует, чтобы она уехала. Может, ей все-таки следует выйти замуж за Джона…

— Джаррет, поверь мне, ты не понимаешь! — Тара спрыгнула со стола, подошла к мужу и, присев к нему на колени, взяла его руку. На губах ее блуждала снисходительная улыбка. Тара полагала, что мужчины, как и дети, понимают далеко не все.

— , В чем дело. Тара? — растерялся Джаррет.

— Тила не может выйти за Харрингтона.

— Но Уоррен все еще ее опекун…

— Джаррет, она ожидает…

— Чего?

— О Господи! Ребенка!

Джаррет почувствовал себя полным идиотом. Он был совершенно не готов к тому, что здесь разорвется еще и эта бомба.

— О Боже! — простонал Джаррет, стиснув руку жены, — Но с чего ты взяла? Ведь это не точно? Джеймс совсем недавно спас ее…

— Полагаю, это случилось еще в июне, когда он проник к нам в дом после массового побега индейцев из форта Брук. Помнишь, Джеймс вернулся той ночью.

— Да, с тех пор и до сего дня я не видел брата. Однако только из-за того, что ей нездоровится…

— Джаррет, я только что от Тилы. Она принимала ванну.

— И?.. — насторожился он.

— Девушка изменилась.

— Ты так пристально разглядывала ее?

— Джаррет, мне не пришлось пристально разглядывать ее.

— О Боже! Джеймс ничего не знает.

— Полагаю, и сама Тила ни о чем не догадывается. Джаррет бросил на Тару красноречивый взгляд, выражавший непреклонную уверенность в том, что по части ума и логики женщины сильно уступают мужчинам.

— Я очень долго не догадывалась о Йене, — призналась Тара. — Видишь ли, повседневные заботы и тревоги заполняют нашу жизнь, а уж на ее долю этого выпало с избытком. Время летит быстро, а Тила оказалась в таких необычных обстоятельствах.

Джаррет достал из нижнего ящика стола бутылку бренди и стаканы.

— Девушка ни о чем не подозревает, а ты так уверена!.

— Я ведь рожала и знаю признаки. — Тара задумчиво загибала пальцы. — Середина июня — конец сентября. Попомни мои слова: вскоре это станет очевидно для всех.

Джаррет налил бренди в стаканы.

— Ну поздравляю, скоро мы снова станем дядей и тетей. Тара чокнулась с ним, но пить не стала.

— Поздравляю, любовь моя. Надеюсь, тогда нам не придется опасаться майора Уоррена. От этой новости его хватит удар.

— Возможно. Но скажи. Тара Маккензи, когда же мы поделимся этой новостью с той, что вскоре станет счастливой матерью? И во имя всего святого, дальше-то нам что делать?

— И сама не знаю. — Тара отодвинула от себя стакан.

— Почему ты не пьешь? — удивился Джаррет.

— Признаться, я и сама чувствую себя не совсем здоровой последние несколько недель.

— Тара… — Джаррет нахмурился, — уж не хочешь ли ты сообщить мне…

— Да. — Она улыбнулась. — Думаю, эти дети будут почти ровесниками.

Джаррет подхватил жену и, усадив ее к себе на колени, нежно обнял.

— Я, конечно, в восторге. Но Йен еще так мал…

— Ничего, он очень подружится с сестрой или братом. Джаррет с наслаждением вдыхал аромат ее волос.

— Давно ли я говорил тебе, что люблю тебя больше всего на свете?

— Вообще-то ты говоришь мне об этом по меньшей мере раз в месяц, и не всегда в пылу страсти, — пошутила Тара.

— Увы, ты все такая же негодница, — вздохнул он. — Что ж, теперь наша жизнь станет легче. Нужно только спрятать Тилу до марта. Тогда мы объявим, что стали счастливыми родителями близнецов. Война продолжается, и тем, кто нам дороже всего, придется решать свои проблемы.

— В твоем плане лишь один недостаток. — Тара прижалась к мужу.

— Какой?

— Хотя вы с братом поразительно похожи и у него глаза твоего отца, никто не спутает его ребенка с твоим; ведь у малыша будет индейская кровь.

— Тогда Уоррену лучше умереть от удара.

— Да простит меня Господь за эти слова, но мне будет жаль, если он не сделает нам такого подарка в ближайшее время.

— Так что же все-таки нам делать? — прошептал Джаррет, касаясь губами золотистых волос жены.

— Молиться.

— О том, чтобы Уоррен умер? А Господь откликнется на такие молитвы?

— Если Он знает Уоррена, то возможно!

Глава 22

Оцеола на своем боевом коне, торжественный и пышно одетый, напоминал духа войны. Голову его украшала повязка с перьями. Красные гамаши, яркая рубаха и куртка с бахромой производили внушительное впечатление. Его и Као Хаджо, правую руку вождя и советника племени, сопровождало не менее полудюжины полуобнаженных воинов.

— Спасибо, что пришел на мой зов, Бегущий Медведь.

— Хочу услышать от тебя, что за переговоры ты решил провести.

— Поговорим на нашем совете. — Оцеола направился по тропе в глубь чащи.

Они быстро проскакали через лес, медленно пробрались по болотам и, наконец, остановились в сосновом бору, где их встретили женщины и несколько мальчиков. Лошадей увели, принесли еду, и они расположились у костра.

— Ты знаешь, что случилось? — спросил Джеймса Оцеола.

Джеймс кивнул:

— Все люди короля Филиппа захвачены в плен. Сразу после этого было совершено нападение на деревню ючи. Голубая Змея и Ючи Билли взяты в плен вместе с другими. Дикий Кот сдался белым по требованию отца, и теперь он тоже в плену.

— Генералу Джесэпу сообщили о нашем желании говорить с ним, — вставил Коа Хаджо.

— Я очень устал, но крайне осторожен, — заметил Оцеола. — Коа Хаджо выступит на переговорах от моего имени, а ты станешь моими глазами и ушами. Тогда я пойму, что стоит за словами белых.