Украшения строптивых - Арсений Миронов

— И перед, и после. Короче: всегда, — хрипло сказал я, вытирая с возмущенного чела испарину. Что за идиотские вопросы? Распоясались, дери вас…

— Ох и сладки твои гусята, Бармочка Глотыч! — вовремя ободрил перепуганного шеф-повара чревоугодливый Гнедан. — Люблю твои копчения, даже обожаю. Ничуть не жалость, что мы с посадникова пира ушли! У него само курки да лебеди к столу уготовлены, а гусей нетути! Скучно без гусика! А я гусика страсть люблю — с гречкою да под хренком…

— У посадника Катомы тожде неплохое пированьице затеяно, — заметил Гай ради справедливости. — Он на радостях обещался весь город три дни напропалую кормить… Шибко радуется Дубовая Шапка. Истосковал по доченьке, это понятно.

— М-да… А сама Метанка с виду что-то… больно перепугана вся!

— Мыслим, не верит своей радости. Мазюня, молочных рябчиков еще.

— Да нет, кажись, поверила. Гы-гы! На шее у батяни повисла, даже в щеку поцеловала. Я видел.

— Всего-то один раз! Маловато. Я тревожусь: не удручился бы Катома… Уж больно холодна доченька…

— Фигня все это. Не переживайте. Я Катоме сказал, что деваха под чарами пятнадцать лет была. Не до конца вылечилась. Типа еще пару дней слегонца чумная будет. Но это нормально: медовая диета плюс аэробика — через пару месяцев начнет хихикать и веселиться, как новенькая.

— А вот я другое скажу, обожаемый босс: маловато вы испросили у Катомы. Маловато. Услугу посаднику оказали огромнейшу, а награда — на курий смех. Смешно сказать: всего тысяча серебряных гривен!

— Хе. Дурашка ты, Язвень. Дело не только в баксах! Смотри: теперь у нас в руках весь лубочный бизнес в княжестве, вся роспись по глине и практически вся вышивка! Это круто! Отныне — абзац народному творчеству: ни один орнамент нельзя пользовать в быту без нашего согласия. Даже узоры на этих… на девичьих прялках — и те утверждаются комиссией «Лубок Энтертейнментс». Я уж не говорю про клейма на мечах. Будем проверять, нет ли скрытой рекламы чурилизма в рунах и символах. Завтра с утра разработаем ГОСТ по орнаментам. Далее: наладим выпуск красочных агитационных стикеров на седла и телеги. Например: «Я ненавижу Че». Или — «Запретить свирельки!». Вся наружная реклама в наших руках, партнеры!

— Пирожки с молоками, извольте…

— Спасибо, Глотыч. Впрочем, убери: опять калории… Так вот, парни: я перехожу к ведомству нашего любимого Лито. Послезавтра Ассоциация Бардов России получит свой офис на Борзой Речке. Уже есть деньги на закупку наливных яблочек. Нужно быстренько наладить звукозапись и массовое производство лазерных блюдцев с популярной музычкой. Начните с видеоклипа песни «Не ходите, девки, в Азию гулять» в исполнении нашей ударной суперзвезды Ластеньки. Только аранжируйте веселее, попсовее: поменьше классических волынок, побольше сопелок. Ок?

— Патрон, а вот мне бы… Мне бы гривенок триста, а? На сказочный городок?

— Гнед, я же обещал: финансирование будет. Тематический парк — приоритетная задача. Наших русских девушек нужно сызмальства приучать к чурилофобии. Посетив многочисленные аттракционы, поучаствовав в костюмированных шоу, детишки поймут, что имя Чурилы Свароженина стоит в одном ряду с такими чудовищными словосочетаниями, как Дарт Вейдер, Саддам Хуссейн, монстр Франкенштейна, Фреккен Бок и другие…

— Патрон, а мне бы еще гривенок полета… На смотрины девичьих красот под названием «Прелесть Залесья — 970», а?

— Довольно те. Гнедко! Имай совесть, рыжа морда! Патрон, не давайте ему! Лучше мне дайте. Гудочникам платить несть чем! Уж не говорю про прислугу… Прислуги мне до сих пор не дадено…

— Лито, это кошмарное недоразумение. Ты до сих пор без прислуги? Без секретарши? Это саботаж какой-то… Завтра же получишь двадцать гривен на офисные расходы. Закупи хорошую мебель и остальное. Только умоляю: не бери блондинок. Они капризные.

— Пирожки с бараниной на яловичном сале, извольте…

— Спасибо, Глотыч, передай Гнедану. Короче, парни: все еще будет. Самое главное: заслужена репутация в народе. Нам верят, к скоморошьему слову прислушиваются. И мы не ограничим себя Властовским княжеством! Властов — не предел. Мы соберем под знамена чурилофобии всю Русь, будем профессионально скоморочить мозги народам от Владивостока до Бреста. Начнем сколачивать Союз Непокорившихся Городов! Пройдет немного времени, и наши лубки станут выписывать за Варяжеским морем, в Ледянии и Стекольне! Сигналы телекомпании «Метанкино» проникнут, как лучи света в темное царство, в самые кромешные закутки империи Сварога, и тогда…

— Поберегись!

— Стоять! ДЕРЖИ ЕГО!

— Славко, ложись! — гаркнул Гнедан, больно толкая плечом. Загремели тарелки; тяжкий кус рыбного студня с чавканьем упал на колени — оглушительно взорвался глиняный горшок! Я вздрогнул, пошатнулся на стуле…

«Вор! Вражина! Лови!» — загрохотало сзади, треснула выбитая дверь и тут же часто-часто завизжали из ножен лезвия: я повернул голову и увидел странного человека, приближавшегося в клубке каких-то смазанных пятен, кровавых тряпок, оборванных веревок и тянучих соплей грязи — страшный мужик в жестяной полумаске и жеваных доспехах быстро летел от порога прямо к нашему столу. Вот гнида! Он пребывал в затяжном прыжке: грузно перемахнул через жаба-охранника, коряво растопырившего руки; железным плечом сбил белобрысую официантку: в воздух красиво ударило фонтаном разлетевшихся глиняных черепков, багровых ягод и мутного сока… Приземляясь, дернул рукой: голубой взмах меча — и мой охранник зашипел, хватаясь за раненое предплечье. «Гы, — успел подумать я, — кажись, это покушение».

Сбоку мелькнула рогатая тень: тяжкая табуретка ударила незнакомца в желто-чешуйчатую бочину; в тот же миг ловко подлетевший холоп с размаху переломил о грязную вражескую спину сухое древко печного ухвата. Странный окровавленный мужик вздрогнул, досадливо обернул грязную личину — в ту же секунду рукастое бело-розовое пятно свалилось на него откуда-то с потолка: это прыгнул милый Травень, молодой дружинник в шелковой рубахе — обрушился незнакомцу на спину, тяжко заваливая на задравшийся ковер.

— Йес, Травень, йес! — заорал я, вскакивая. — Мочи его, мочи!

Всего секунду Травень удерживал незваного гостя в партере — отовсюду набежали мои телохранители: дружно навалились, задергали локтями, моча и придавливая вражеское тело коленями к полу.

— Пизмо! Пизмо! — вздруг заревел избиваемый человек в маске, успел поддеть ближайшего охранника сапожищем и, улучив момент… выбросил вверх железную ручищу с пергаментным свитком!

— Назад! — рявкнул Гай, выпрыгивая через стол. — Это вестник!

Гай успел оттащить Травеня; опомнившийся Гнедан вовремя пнул охранника, который уж замахивался топором. «Пизмо! Пизмо!» — орал избитый иностранец. «Прррочь рруки! Пословный человек с вестью!» — рычал раздосадованный Гай. Тьфу, подумалось, тоска. Я то думал: киллер. А это банальный почтальон.

Кто-то схватил вестника за голову, оторвал от шлема личину — я увидел знакомую перекошенную харю. Хе, хехе.

Привет, Фока! Не сердись на моих парней. Садись пока к столу, отведай-ка вот фирменное бланманже из макового молока. Приподнимите его, господа… Ну, брат, напугал ты нас! Зачем же дверь вышибать? Не пущали, говоришь? Кто не пущал? Охрана? А ты как думал? У них работа такая. Ладно, давай сюда свою депешу.

Улыбаясь глазами, разгрызая многочисленные узелки на свитке, я поглядывал на старого знакомца. Милый Фока… Отважный крендель, меченосец из греческой дружины князя Лисея Вышградского. Совсем недавно вместе пировали в Жиробреге, отмечая победу над злобным мафиозо Рогволдом-Посвистом… Ужасный, грязный, вонючий Фока, забрызганный чужой кровью, по пояс заляпанный хлопьями лошадиного мыла! Передо мной предстал, сопя и воняя, живой кусок моей вчерашней жизни — той жизни, в которой я и сам нередко вышибал двери, крушил чужие челюсти и вламывался к добрым людям без приглашения. Как давно это было! Страшно сказать: позавчера… Многое изменилось с тех пор. Я успел привыкнуть к комфорту, к стильному халату от Версаче, к дизайнерской кухне, к тонизирующему паточному взвару из винных ягод с имбирем… Ты — не просто почтальон, Фока. Ты — напоминание о тех страшных, голопузых временах… которые, надеюсь, никогда не вернутся. Я приблизился и осторожно обнял его, стараясь не запачкать халат кровищей.

— Пизмо… от мегало кнез Алексиос Геурон! Бидва, бидва! Помогить… — прохрипел греческий дружинник и облизал сизые губы. Я поймал его взгляд, поморщился. Кажется, у моего друга Старцева возникли проблемы.

Мстислав!

Срочно выручай. Моя дружина зажата в окресностях Глыбозера. С одной стороны — превосходящие силы Чурилы, с другой наступает армия Катомы, властовского посадника. Кретин Катома на меня зол за аннексию Опорьевского княжества и предъявляет глупые ультиматумы. Теперь вот послал одну из своих дружин с воеводой Гнетичем, чтобы меня усмирить. Дружище, на тебя вся надежда. Это не розыгрыш, я попал в тиски. Дошли слухи, что ты ловко устроился при властовском дворе и якобы имеешь на Катому влияние. Скажи старику, чтобы оставил меня в покое. Разве он не видит, что я иду против Чурилы? Извини за краткость. Привет всем,