Непостижимая тайна - Диана Джонс

– «Трех должно хватить», – сказал человек и протянул руку, чтобы помочь Робу.

– «Давай Я помогу оставшуюся часть пути, а те двое помогут друг другу».

– И мы отправились дальше. Робу было значительно легче идти с таким помощником, который все время советовал: «Не так, вот за этот пучок хватайся, он больше. Теперь чуточку подпрыгни, но совсем чуточку – вот до сих пор». Но Мари уже действительно устала, да и я порядком выдохся. Роб и тот человек уходили все дальше и дальше от нас. Наконец, когда их свечи стали маленькими огоньками в вышине, они сказали, что подождут нас, когда поднимутся.

– Больше мы их не видели. В тот момент мы расстроились, но потом в гостинице Корифос объяснил мне, что наверху не было возможности ждать. Хотя они и попытались . Они решили вернуться к нам, но когда пошли вниз, то поняли, что идут уже другой дорогой. «И поверь мне, Ник, эта дорога была намного хуже той, по которой мы поднимались. Роб везунчик, что все это выдержал».

– Над висячими садами был уже настоящий Вавилон. Когда мы туда дошли, мы с Мари сразу же это поняли. Но не думаю, что я могу его описать. В основном из-за того, что там было очень много всего. Я могу только припомнить огромную башню – мы были и внутри нее и снаружи. Одновременно там и тут. Еще я могу сказать, что это был невероятно яркий свет . Но когда я думаю, что это был просто свет, то понимаю, что он скорее напоминал северное сияние – переливался разными цветами, рябил и колыхался. Потом я думаю, что и это неверно, свет был не рябью, а скорее столбами. В общем, я не знаю. Самое трудное для описания то, что там было намного больше явлений, чем есть слов у людей, чтобы рассказать об этом. Раза в два больше. Я имею в виду, что когда я говорю о Вавилоне как о башне, я не прав – там было толи десять толи двенадцать углов во всех направлениях, ну точно как в нашей гостинице, причем, я все их мог видеть, и это было на самом деле странно .

– Мари даже толком всего этого не помнит. Все, что она может вызвать в памяти – это как мы пришли туда и встали около большого каменного корыта. Только это было не совсем корыто, у этой вещи было явно какое-то иное предназначение.

– Мы немного замешкались. Я сказал «Мари, мы не можем просто стоять тут и просить. Они должны нам подать какой-то знак, что мы можем их просить».

– «Дай-ка бутылку с водой», – сказала Мари. У меня была всего одна, но я отдал ей, и Мари вылила в корыто примерно с полбутылки. Это было нелегко – вода там тоже наплевала на все законы физики, так что попасть в корыто оказалось весьма проблематично. Мари отдала мне бутылку и сказала: «Теперь ты лей. А потом рассыплем зерно».

– Я сделал как она сказала. С зерном было еще хуже, чем с водой. Только несколько семян попали в корыто. Но когда они все же туда попали, вода вспенилась и потекла ручьем через край.

– Тогда-то мы и услышали голос . Впрочем, я не совсем уверен, что это был голос. Скорее гул или звон. Он, вроде бы, сказал, что первой должна просить Мари, ее ситуация хуже, чем моя.

– Я подтолкнул Мари. Она подпрыгнула. Я шепнул ей, что она должна сказать. Она кивнула со счастливым видом, и я подумал, что ей все ясно. Однако она поправила очки и сказала: «Я очень прошу, чтобы мой маленький толстый папанька вылечился».

– Я чуть не упал . Это было просто ужасно. Значит, мне выпала радость просить вторую половину Мари взамен утраченной. Другого шанса вернуть ее не было. Я думаю, я так и сделал – крикнул, чтобы она стала целой. Не было смысла идти так далеко, чтобы вернуться назад без Мари. В общем, я за нее попросил.

– Раздался звон, и Мари внезапно перестала быть бледной. Она даже на вид прибавила в весе. Короче, она снова выглядела нормально. И, наверное, ее голова тоже вернулась в нормальное состояние. Кажется, я был рад этому. В общем-то, да, я был очень рад.

– Тут снова раздался звон. Вроде бы как знак, что мы должны уходить. Но я понял это как намек мне лично. Я вспомнил историю про Орфея. И понял, что не должен смотреть на Мари, пока мы не выйдем оттуда. Просто повернулся и пошел назад, не оглядываясь.

– Не знаю, почему я вернулся с дороги намного раньше Мари. Она тоже не знает. Она говорит, что все время, пока шла, видела впереди свет моей свечи. Я думаю, что все время, пока шел, слышал у себя за спиной ее шаги. Я чувствовал, как мох колеблется за моей спиной, и думал, что это она. Я слышал, что она шла за мной по той дороге с пропастью по обеим сторонам. В общем, не понимаю – и все тут.

– Возвращение было не лучше , чем путь туда. Хуже всего было то, что я теперь знал, куда иду, и что меня там ожидает. Единственное отличие – когда мы дошли до скалы из уступов, там уже не было ни птиц, ни детей. Остальное было все то же, только теперь я шел один. Да, и еще разница – когда я вошел в шипастые кусты, я ждал, что они снова заберут всю мою одежду. Но они взяли только платок из шерсти козы. А когда я прошел через мост, там не было ни ворот, ни статуй – ничего. К тому времени я уже так устал, что не обратил на это никакого внимания. Наверное, я был рад, что теперь никто не пытается меня остановить, и просто брел по дороге. Шел на автомате, даже не понял, как остановился, когда попал в комнату Руперта.

Они слушали мое чтение, наклонившись вперед и впитывая каждое слово. Сначала я был так занят, что не заметил – мои распечатанные листки тоже исчезают, как будто просачиваются сквозь стол. Каждую прочитанную страницу я засовывал под низ стопки, и наконец вышло так, что я держал в руках всего три листа. Я посмотрел на них. Верхний был про птиц и детей.

Кто-то из сидящих спросил:

– Вы знаете, кто были эти трое детей?

Я ответил:

– Да, думаю, знаю. Это трое других детей императора – те, кого убили.

– А как вы думаете, что это были за птицы?

– Вот этого не знаю. Думал, вы знаете .

– Мне жаль, но я тоже не знаю, – ответил голос. – Для нас это так же непонятно, как и для вас.

Теперь у меня оставалось два листа. Верхний был про то, как я вернулся и какими стали сбежавшие птенцы квак. У меня все сжалось внутри.

Пожилая леди со впалыми щеками спросила:

– Что вы сейчас чувствуете относительно вашей матери?

На этот вопрос я не мог ответить. Я просто не знал, как сказать. Я начал с папы, потом сказал про Бристоль, про Мари… Старая леди перебила меня:

– Попытайтесь снова. Это может помочь.

Единственным способом ответить было говорить о чем-то другом. Я сказал:

– В прошлом году у меня случился на шее нарыв. Очень сильный. Он все рос и рос, он был ярко-красный, совершенно круглый, он заметно выделялся, и когда я видел его в зеркало, я привык к нему – мне казалось, что так и должно быть. Что этот нарыв своего рода часть меня. И он всегда должен быть на этом месте. Но мне становилось все больнее, и, наконец, из-за этого нарыва я вынужден был держать голову все время прямо – ни наклониться не мог, ни повернуться. В конце концов, папа отвел меня к доктору. Тот только глянул на мою шею – тут же предложил вскрыть нарыв. Это было ужасно, и больно – намного больнее, чем сам нарыв. Когда я пришел домой и глянул в зеркало, то понял, как плохо выгляжу. Но эта боль была лучше, чем боль от нарыва. Правильнее, что ли… Даже при том, что у меня еще очень долго болела шея, и я не мог повернуть голову вообще.

– Достаточно хорошее сравнение, – произнесла старая леди. У меня в руках остался один листок. Я посмотрел на него и смял. Это был последний лист, и я вовсе не собирался им всем признаваться, что я хотел попросить в Вавилоне. Но я не знал, как скрыть это от них.

Кто-то дальше по столу сказал:

– Вы не сказали причину, почему вы пошли в Вавилон.

– Что вы имеете в виду? – спросил я, пытаясь оттянуть момент.

– Я имею в виду, – сказал он, – вы рассказали, почему помогали кентавру и почему попросили вернуть вашу сестру. Но был по крайней мере один прецедент, когда вы готовы были сдаться и вернуться назад. Почему вы так не поступили?

– О, – сказал я. Мне очень хотелось скрыть свое замешательство. – Я шел потому, что мне было интересно , конечно же. Я хотел знать, что будет дальше.

Кажется, я всех здорово насмешил. Даже воздух задрожал от их смеха. Все мои распечатки исчезли. Руперт, похоже, думал, что нам пора идти, но оказалось, что это еще не все. Один из этих, в центре стола вдруг сказал:

– Один момент. Это про Вавилон, который является непостижимой тайной магидов. Мы оказались перед необходимостью стереть у вас память о том, что там было. Поймите нас правильно и простите. Это необходимо.

И ведь они и правда это сделали! Я действительно вдруг все забыл. И очень удивился тому, что Мари жива и здорова. И не мог понять, почему – пока не вернулся домой и не нашел записку, которую сам себе оставил. «Ищи диски ». В общем, я перерыл весь дом и примерно двадцать дисков отыскал. Остальные исчезли. И файл на моем компе тоже исчез. Но, думаю, даже Верховная палата не может состязаться в хитрости со мной.