Германия: самоликвидация - Тило Саррацин

Доля женщин с мусульманской или африканской миграционной историей стремительно растёт в младшей возрастной группе, и ещё сильнее растёт их доля в рождаемости. Интересно, что доля рождаемости в отношении к доле населения у более молодых не падает, а, наоборот, возрастает. Правда, в группе женщин с турецкой миграционной историей можно наблюдать, что число родов у более молодых женщин, рождённых уже в Германии, ниже, однако это с лихвой компенсируется за счёт «импорт-эффекта» брачных партнёров, приезжающих для воссоединения семей.

Таблица 8.8

Показатели рождаемости у населения с миграционной историей (выходцев из стран Ближнего, Среднего Востока и Африки, %)

Источник: Statistisches Bundesamt: Mikrozensus 2008. Neue Daten zur Kinderlosigkeit in Deutschland. Wiesbaden 2009 и собственные расчёты.

Насколько колоссальна динамика, развиваемая за счёт комбинации из высокого коэффициента рождаемости и дальнейшего притока, можно измерить по тому, что доля мусульманских/африканских мигрантов в возрастной группе от 15 до 35 лет представлена в три с половиной раза выше, чем в возрастной группе от 50 до 75 лет, а у детей этой группы даже вчетверо выше. Умеренный приток в 100 тыс. мигрантов в год означает за одно поколение 3 млн мигрантов, половина из которых женщины. Представим теперь, что в среднем у приезжающих мигрантов и уже живущих в Германии женщин с миграционной историей нетто-коэффициент воспроизводства равен единице, но у остальных женщин в Германии он равен 0,65, и из этого расхождения в череде поколений получается принципиальный сдвиг доли населения (табл. 8.9).

В таблице речь идёт – и это следует подчеркнуть – о модельном расчёте, а не о прогнозе. Поскольку нет научно достоверного метода предсказания фертильного поведения и иммиграции на несколько десятилетий вперёд. Модельный расчёт подтверждает в тенденции высказывание Фурала Огера, что в Германии 2100 г. будет 35 млн турок и приблизительно 20 млн немцев. Тот, кому это динамичное изменение долей покажется неправдоподобным, пусть оглянется на 1980 г. или на 1965 г.: уже наступившие с тех пор изменения долей в структуре населения в точности сопоставимы в их динамике. Нижеприведённый модельный расчёт есть не что иное, как математически неотвратимое следствие трёх допущений: ежегодный приток равен 100 тыс. человек, нетто-коэффициент воспроизводства мигрантов из стран Ближнего и Среднего Востока, а также из Африки равен 1, и среднеарифметический нетто-коэффициент воспроизводства остального населения равен 0,65.

Таблица 8.9

Модельный расчёт динамики доли населения – выходцев из стран Ближнего, Среднего Востока и Африки (%)

Источник. Statistisches Bundesamt: Mikrozensus 2008. Neue Daten zur Kinderlosigkeit in Deutschland. Wiesbaden 2009 и собственные расчёты.

Если принять другие допущения – например, что приток составит более 100 тыс. человек в год, а часть молодых немцев уедет из страны и что разница нетто-коэффициентов воспроизводства будет ещё большей, – тогда относительный сдвиг будет ещё резче. В модельном расчёте рассматривается иммиграция исключительно из Ближнего и Среднего Востока, а также из Африки, ибо реалистично только это, потому что Германия по уже приведённым ранее причинам не является привлекательной для других групп иммигрантов. Смело в своём оптимизме, а в оценке порядка величин, скорее, осторожно то допущение, что иммиграция ограничится 100 тыс. человек в год. Если она окажется больше, как полагают многие, то вышеприведённый модельный расчёт может оказаться слишком наивным.

То, что автохтонные немцы в течение короткого времени станут меньшинством в преимущественно мусульманской стране со смешанным, в основном турецким, арабским и африканским населением, было бы логичным и неизбежным следствием того обстоятельства, что мы как народ и общество слишком вялы и инертны, чтобы позаботиться об уровне рождаемости, которое сохранило бы нашу численность хотя бы на имеющемся уровне, гарантирующем наше будущее, и что мы как бы делегируем эту задачу мигрантам. Иной циник мог бы аргументировать: мигранты ведь могут выполнять любую низкую работу, которую многие немцы исполняют неохотно, – например, производство на свет и воспитание детей. Кстати, поток мигрантов вызывает падение зарплаты, поскольку они вступают в конкуренцию с немецким нижним слоем. Немецкий средний и верхний слои, напротив, живут комфортабельно, бездетно или малодетно в своих загородных виллах и элегантных квартирах старинной постройки. Они даже не замечают, что страна вследствие демографического развития изменилась до неузнаваемости, что ей грозит отказ от самой себя – и это самое меньшее, что можно сказать. Когда они это заметят, может оказаться слишком поздно. Как говорит Гегель, столь же поэтично, сколь и мрачно: «Сова Минервы начинает свой полёт лишь с наступленьем сумерек».

Религия

Часто утверждают, что фертильность мигрантов по мере выравнивания менталитетов и жизненных привычек быстро приблизится к фертильности принимающей страны. Это, как показывают наблюдения, верно для мигрантов из ЕС и Восточной Европы. У мусульманских же мигрантов всё иначе. Дело не только в том, что общее культурное приспособление тянется у них чересчур медленно, если вообще происходит (частично даже наблюдается во втором поколении сильный откат назад, вместо выравнивания менталитетов – за счёт эффекта воссоединения семей). Но может играть свою роль и другой фактор, а именно: довольно сильная религиозность мусульманских мигрантов, явление, которое в младших поколениях, судя по всему, даже усиливается.

Взаимосвязь между фертильностью и религиозностью известна давно. В большинстве случаев это объясняется традиционным характером обществ с высокой религиозностью. Секуляризация общества и падение рождаемости являются тогда двумя аспектами одного и того же процесса общественной модернизации. Но, судя по всему, это в лучшем случае лишь часть правды. Нельзя не заметить, что в США особенно религиозные группы, такие, как евангелисты и мормоны, имеют коэффициент рождаемости выше среднего, и это хотя бы частично может объяснить то обстоятельство, что в США, несмотря на почти полное отсутствие государственной семейной политики, нетто-коэффициент воспроизводства оседлого населения во всех группах равен 1.

Различные исследования в разных странах мира доказывают и в наши дни положительную взаимосвязь между религиозностью и фертильностью{492}. Религиовед Михаэль Блюме смог показать, что с религиозностью число детей растёт тем заметнее, чем крепче спаяна религиозная община, к которой принадлежат люди, и это действует тем надёжнее, чем сильнее они чувствуют свою принадлежность к ней{493}. Блюме пытается доказать, что эта взаимосвязь сохраняется во все времена: чем секулярнее и атеистичнее народ или социальная группа, тем ниже и коэффициент рождаемости.

Религия всегда была неотделима от вопросов зарождения жизни и смерти, а тем самым от секса и размножения. Поддержание и преумножение жизни во все времена было религиозной заповедью. Религиозные связи укрепляют групповое поведение, стимулируют альтруизм и в целом направляют взор на те ценности и цели, которые перешагивают границы собственного «Я». Если логично обоснованная и безупречно доказанная Блюме связь между религиозностью и генеративным поведением действительно имеет место, то следствием было бы то, что демографический вес вновь и вновь сдвигался бы в сторону религиозных групп, причём это ещё вопрос – то ли религиозность передаётся через социальные традиции и культурный контекст, то ли играет роль генетический компонент. Последнее вероятно, поскольку во все времена у всех людей была какая-нибудь форма религиозности. Как всегда, заявляется, что многократно доказан тот чисто эмпирический факт, что нетто-коэффициент воспроизводства растёт по мере близости к религии. Особенно сильный довод – предпринятое Михаэлем Блюме обобщение данных швейцарской переписи населения за 2000 г. Участие в переписи было обязанностью граждан, утверждённой законом. Свыше 96 % швейцарцев дали при этом сведения о своей религиозной принадлежности. Если дифференцировать религии по такому показателю, как число детей, приходящееся на одну женщину, то открывается следующая картина{494}:

Блюме утверждает: «В известном смысле после периодов секуляризации религиозность вырастает заново в новых формах… как через демографически успешно адаптированные религиозные меньшинства внутри страны, так и через иммиграцию (происходящую в большинстве случаев из религиозных многодетных семей). И эти экспертные заключения, естественно, чрезвычайно интересны также для изучения эволюции человека, ведь они дают понять, что религиозность может быть развита как успешный, генетически заданный признак – и развиваться дальше»{495}. И Фридрих Август фон Хайек[71], будучи сам агностиком, приписывал религиозному сознанию преимущество естественного отбора, если оно стимулирует альтруизм, существование семьи и частную собственность, то есть такое положение вещей, которое благоприятно для дальнейшего культурного и экономического развития{496}.