Изгнанники, или Топ и Харри - Лизелотта Вельскопф-Генрих

Вот как раз поэтому и сыграем, проклятый ты разбойник. Я должен выудить из твоего кармана пару центов, а то мне нечем будет завтра утром с тобой расплатиться!

– Ну ты наглец!

– Был им, есть и останусь всегда. Иди, иди сюда, беззубый проныра!

Хозяин досадовал, но не мог оказать этой дерзости должного сопротивления. Генри тоже вызвался поучаствовать, и игра началась.

Маттотаупа наблюдал за розыгрышем карт и пытался понять правила. Джо, покуривая и поглядывая на игру, объяснял ее индейцу. Когда Бен нашел возможность выйти из игры – с большими потерями, – Джим спросил Маттотаупу:

– А не сыграть ли нам вдвоем?

– Я попробую.

Маттотаупа поставил на кон пару центов и выиграл. Он продолжал ставить и выигрывать. Казалось, ему везло. Но Джо заметил, что Джим нарочно поддается индейцу, с такой же ловкостью, как он только что обыгрывал Бена своими краплеными картами.

Маттотаупа выиграл у белого два доллара.

– Черт! – воскликнул Джим. – Да ты меня по миру пустишь! Чем я буду рассчитываться сегодня за стаканчик бренди или за ту медвежью ногу, которую Мэри уже поджаривает?

– Будьте моими гостями! – широким жестом пригласил индеец.

– Браво! Бен! Неси всем выпить! Платит Топ!

Хозяин тут же подбежал.

Пока в блокгаузе был в разгаре прощальный вечер, Харка оставался снаружи при лошадях и давал им еще попастись. Он уже снял с себя всю одежду, кроме пояса, и капли дождя стучали по его коже, как и по шкурам лошадей. Весенний вечерний дождь доставлял ему так же мало неприятностей, как и животным. Он смотрел вслед убегающим тучам, слушал шум реки, звук рвущейся травы, захваченной губами мустангов. До него доносился и шум голосов и смеха из блокгауза. Со временем этот шум становился все громче, а потом полились и разудалые песни.

К началу ночи мустанги насытились. Харка отвел их в загон. Дождь уже кончился. Юноша набросил на плечи свое одеяло и прислонился к стене блокгауза. Он умел спать стоя. Идти в блокгауз ему не хотелось. В свою хижину его тоже не тянуло. И он остался с лошадьми и спал, привалившись к стене. Уже в полусне он слышал голоса из дома. Отцовского голоса среди них не было.

На рассвете из дома вышла Мэри.

– Дженни! – властно и сердито позвала она, и тут же появилась дочь. Волосы у нее были растрепаны, сама бледная. Мать, уже с двумя ведрами в руках, приказала: – Идем по воду! Пора будить этих свиней!

Харка повел мустангов к реке, чуть пониже того места, где женщины черпали воду. Мэри наполнила свои ведра и посмотрела в сторону Харки.

– Забери своего пьяного старика! – крикнула ему.

Юного индейца словно молнией ударило. Он на мгновение замер, не шевелясь, и не мог ничего ответить. Пустил мустангов пить и ждал, когда женщины с полными ведрами уйдут с реки.

Потом отвел лошадей в загон и направился в дом, чтобы забрать свои вещи, перенесенные сюда еще прошлой ночью. Он приготовил коней, опоясал их одеялами и ждал, когда появится отец.

Он видел Маттотаупу в доме: тот лежал на полу, спал, храпя и воняя не меньше остальных. Взгляд, которым Харка на это смотрел, он не выдал бы никому – ни Мэри, ни Дженни, ни Джиму.

Теперь из дома вышел Рыжий Джим, он тоже очень много выпил, но и выдержать мог тоже много.

– Харри, где ты там! Не устраивай сцен! Каждый должен уметь пить, а кто не умеет, пусть учится. Но первые несколько раз каждый платит за эти уроки. В этом нет ничего страшного. Идем, вынесем твоего отца наружу! Насколько я его знаю, он протрезвеет раньше остальных.

Харка не шевельнулся и не удостоил белого взглядом.

– Что, пьяных не видел? Мальчишка, и ты еще хочешь стать скаутом в лагере строителей? Желаю удачи!

Харка взял лошадей под уздцы и отвел подальше.

Джим смотрел ему вслед. «Не нравишься ты мне, парень», – буркнул он себе под нос.

Два часа спустя, когда солнце уже заливало светом луга и реку, все снова были на ногах.

Маттотаупа окунул голову в воду и совершенно протрезвел. Но он был еще бледен и крепко сжимал губы, когда пошел к Харке забрать своего мустанга. Харка ничего не сказал. Его каменное лицо было сплошным обвинением.

Маттотаупа опустил взгляд:

– Харка Твердый Камень! Никогда больше твой отец не станет пить эту колдовскую воду.

Юный индеец ничего не ответил на это обещание. Но спросил:

– Кто дал тебе эту колдовскую воду?

– Бен.

Маттотаупа был обессилен и испытывал мучительное отвращение к самому себе, однако с привычной легкостью вскочил на коня.

– Идем, – сказал он Харке. – Джо описал мне цель на сегодня. Будем разведывать дорогу. Белые отправятся за нами.

Индейцы погнали своих мустангов и скрылись за холмами.

Карательная экспедиция

Когда всадники с двумя индейскими проводниками были в пути уже три дня и даже переправились через Северный Платт, Маттотаупа и Харка напали под вечер на след, который, идя с востока, пересекал их путь и был заметен даже человеку с плохим зрением. Тут проскакал целый отряд; кони были подкованы, то есть всадниками были белые. Они не предпринимали ни малейших усилий, чтобы скрыть свои следы, и, кажется, не боялись никакого противника. Кони прошли быстрой рысью, местами переходили в легкий галоп, направление держали на северо-запад.

Индейцы привели сюда Джо и Джима, чтобы показать им следы.

– Тут человек пятьдесят, может, чуть больше. – Джим покачал головой. – Белые в этих краях могут быть только нашими союзниками, я думаю…

– Этот след оставлен часов восемь назад, – объявил Маттотаупа для Джо.

Джим и сам это должен был видеть.

– То есть нет проблем догнать этих людей? – спросил инженер.

– Дело к вечеру, – ответил Маттотаупа. – Такие всадники, как эти, обычно останавливаются на привал заранее. Мы можем их нагнать часа через два.

– Хорошо. Но мы не станем все отклоняться от нашего маршрута; мы поедем дальше на юго-запад, а не на северо-запад. Но что, если вы вдвоем, Топ и Харри, догоните этот отряд, узнаете, что за люди, и потом нам доложите? Джим может остаться с нами; одного разведчика нам на первое время хватит.

Рыжий Джим задумался над этим предложением.

– Речь идет о белых. Они в этих местах плохо реагируют на индейцев. Давайте мы не будем посылать к ним Топа и Харри одних. Оба – превосходные разведчики, но, когда дело доходит до переговоров с