Германия в ХХ веке - Александр Ватлин

VIII съезд СЕПГ (15-19 июня 1971 г.), несколько раз откладывавшийся из-за назревавших кадровых перемен, проходил уже в рамках новой системы координат. Главный лозунг предыдущих лет: «перегнать ФРГ, не догоняя», давно уже ставший объектом насмешек по обе стороны берлинской стены, был отправлен в политическое небытие вместе со своим творцом. После смерти Ульбрихта его имя было вычеркнуто из истории ГДР, два ее первых десятилетия сводились к арифметике партийных съездов и пятилеток. Идеологические новации, прозвучавшие в докладе нового партийного лидера, подчеркивали уже не особенности «немецкого пути к социализму», а прочность интеграции страны в социалистический лагерь. В нем критиковались технократические тенденции, бюрократическое невнимание к нуждам «маленького человека». Применительно к внешнеполитическим задачам также доминировала марксистско-ленинская лексика: противостояние социалистической ГДР западногерманскому империализму символизировал выход классовой борьбы на уровень межгосударственных отношений. Более конкретно выглядела задача достижения «единства экономической и социальной политики», решение которой позволило бы гражданам республики почувствовать реальные преимущества нового общественного устройства. На VIII съезде была принята масштабная программа строительства жилья, рассчитанная на период до 1990 г. Поворот большой политики к нуждам и чаяниям реальных людей стал признаком отказа власти от идеи создания нового человека, на которой держалась вера в безграничные возможности социализма.

Новая западная политика Хонекера развивалась в русле европейской разрядки, не претендуя на самостоятельность по отношению к СССР. Восторженный прием, устроенный жителями Эрфурта Брандту весной 1970 г., показал, что восточные немцы заинтересованы и в «сближении», и в «изменении» собственной системы. Договор декабря 1972 г. об основах отношений двух германских государств не привел ни к тому, ни к другому. Чтобы сбить всплеск эмоций после вступления в силу этого договора, руководство СЕПГ выступило с тезисом о формировании в ГДР «социалистической немецкой нации», на котором настаивали советские товарищи еще в последние годы правления Ульбрихта.

В 1974 г. в конституцию ГДР была внесена соответствующая поправка, заменившая «социалистическое государство немецкой нации» на «социалистическое государство рабочих и крестьян». В преамбуле отныне говорилось о «народе Германской Демократической Республики, созидающем развитое социалистическое общество». Из названий официальных институтов ГДР исчезло прилагательное «германский», перестал исполняться текст гимна, написанный в 1949 г. и рисовавший образ единой родины всех немцев. Новая редакция шестой статьи конституции усиливала тезис о тесном и братском союзе с СССР как гарантии дальнейшего продвижения страны по пути мира и социализма. Здесь же подчеркивалось, что ГДР является «неотъемлемой составной частью социалистического содружества». 7 октября 1975 г. в Берлине был подписан новый договор о дружбе и взаимопомощи с СССР.

Нормализация отношений с ФРГ привела к окончанию блокады ГДР со стороны Запада. К 1978 г. о дипломатическом признании ГДР заявили уже 123 государства. После того, как десятилетие разрядки сменилось очередным похолоданием международного климата, руководство СЕПГ с явной неохотой подчинилось блоковой дисциплине. Хонекер даже заявил, что ГДР не в восторге от возможного размещения на ее территории новых советских ракет в ответ на американские «Першинги». И в то же время он внес свой вклад в охлаждение германо-германских отношений: 13 октября 1980 г., выступая в городе Гера, Хонекер выдвинул к ФРГ ряд требований, без выполнения которых невозможна нормализация отношений между двумя государствами. Речь шла прежде всего о признании гражданства ГДР, превращении постоянных представительств в полноценные посольства и окончательной демаркации границы.

Стабилизирующий характер отношений ФРГ и ГДР продемонстрировало посещение ГДР канцлером Шмидтом в декабре 1981 г. В ходе переговоров Хонекер проявил готовность к компромиссу, смягчив требования, сформулированные в Гере. Хотя до конкретных договоренностей дело не дошло, сам факт возвращения к германо-германскому диалогу на высшем уровне вызвал непонимание в Вашингтоне и Москве. Американская пресса стала строить предположения о возможной «финляндизации» ФРГ, канцлеру пришлось выдержать жесткую атаку оппозиции в бундестаге. К востоку от «железного занавеса» реакция на визит, широко освещавшийся в прессе, выглядела иначе. Оппоненты Хонекера в Политбюро ЦК СЕПГ забили тревогу, докладывая в Москву, что тот ведет двойную игру и едва ли не идет на поводу у империалистов. В июне 1984 г. К.У. Черненко в ходе переговоров с Хонекером потребовал более жесткой реакции на давление со стороны западногерманских политиков: «Как можно объяснить сдержанность ГДР в отношении подобных выпадов, разве это помогает делу социализма?.. Нельзя позволять ФРГ создавать впечатление, будто отношения между двумя германскими государствами развиваются независимо от общей международной обстановки».

Под грузом подобных аргументов Хонекер был вынужден отказаться от запланированного визита в ФРГ, однако произошедшая в 1982 г. смена власти на Рейне не привела к охлаждению германо-германских отношений. Принцип «не раскачивать ситуацию в коммунистическом лагере», утвердившийся в новой восточной политике после того, как Запад несколько десятилетий безуспешно подталкивал коммунизм к пропасти, был сохранен и после прихода к власти христианско-либеральной коалиции. Официальные лица ФРГ уклонялись от выражения своей солидарности с лидерами оппозиционного движения в ГДР, справедливо опасаясь, что это приведет к усилению репрессий.

В свою очередь руководство ГДР, испытывавшее растущую потребность в западных кредитах, со своей стороны стремилось обходить острые углы, делая акцент на особой ответственности двух германских государств за сохранение мира в Европе. Выдвинутая им идея безъядерного коридора в центре континента отражала стремление отгородить этот регион от новых витков гонки вооружений.

В 1972 г. был завершен перевод предприятий с государственным участием и промышленных кооперативов в общественный сектор, и его доля в промышленном производстве ГДР достигла 99 %. Как и в Советском Союзе, на протяжении 70-х гг. происходило снижение темпов экономического роста, ведомственные интересы брали верх над государственной стратегией, сохранялся примат количественных показателей и был пропущен поворот к информационным и энергосберегающим технологиям. Пропагандистское оформление хозяйственных реформ все больше довлело над их содержанием, новые формы «социалистической интеграции» приобретали все более экзотический характер. Так, немецкие специалисты принимали участие в строительстве Байкало-Амурской магистрали и сибирских нефтепроводов, в то время как вьетнамские рабочие закрывали собой бреши на рынке рабочей силы ГДР.

Застойные явления в экономике вылились в кризис 1977-1979 гг., порожденный прежде всего ростом цен на сырье и энергоносители. СССР, сам испытывавший серьезные хозяйственные трудности, уже не проявлял готовности к их поставкам своим союзникам по «братским ценам». Накануне первых платежей по западным кредитам в 1978 г. Хонекер был вынужден признать угрозу «валютной катастрофы» В правительственных кругах спасение видели в ускоренном развитии торгово-экономических связей с ФРГ. Внутригерманская торговля без таможенных пошлин и с предоставлением западногерманской стороной беспроцентного кредита давала до 2,5 млрд. марок прибыли ежегодно – через нее на восток шли солидные финансовые потоки из ФРГ. Кроме этого, значительные средства руководство ГДР получало за использование транзитных путей в Западный Берлин. Наполнению валютной кассы государства способствовал обязательный обмен валюты при посещении ГДР западными немцами, постоянно изыскивались все новые пути выравнивания платежного баланса. Дело доходило до изъятия почтовым ведомством валюты, вложенной в почтовые отправления из ФРГ. Несмотря на все усилия властей, внешняя задолженность ГДР к 1989 г. достигла 50 млрд. западногерманских марок (в 1971 г. она составляла 2 млрд., в 1981 г. – 10 млрд. марок).

Западные кредиты не могли компенсировать нехватки средств на модернизацию оборудования. В 80е гг. технологическое отставание экономики ГДР от мирового уровня стало очевидным. Уровень производительности труда в промышленности по разным оценкам составлял от трети до половины западногерманского. Поиск выхода велся на разных направлениях, но ему не хватало политической воли и последовательности. Вновь, как и двадцать лет назад, предпринимались попытки реабилитировать децентрализацию, был взят курс на интенсификацию производства и внедрение достижений научнотехнической революции. В рамках СЭВ ГДР отвечала за развитие компьютерных технологий, но для налаживания производства «чипов» ее экономике уже просто не хватило времени. После того, как для восточноевропейских стран открылись мировые рынки, компьютеры фирмы «Роботрон» вызывали только усмешку.