Гастроль без антракта - Леонид Влодавец

— Вот и ехал бы в Крым, пока пускают… — проворчала Таня, и понял, что чем-то наступил ей на хвост. То ли она болезненно восприняла смешочек по поводу украинской независимости, то ли ей эта самая независимость тоже не больно нравилась. Не поймешь. Но то, что с ней надо осторожно обращаться, я знал хорошо.

Не вдаваясь в пререкания, мы пошли в противоположном от шахты направлении. То есть туда, где раньше был подземный перрон и начиналась линия метро. Тогда отсюда было всего десять минут езды до станции «Лопес-23» и ныне полузаваленной шахты, по которой мы вчера выбирались наверх. Сегодня по ней к асиенде подобрались «тигры».

Мысль о «тиграх» появилась очень своевременно. В тот самый момент, когда мы вышли на подземный перрон и убедились, что с одной стороны — глухой тупик, в котором к тому же лежит на боку смятый в гармошку вагончик, а с другой — завал из рухнувших тюбингов и вывалившейся в туннель породы. При свете фонаря можно было разглядеть, что с одной стороны, там, где тюбинги уцелели, в завале есть небольшой проход. Таня решительно пошла в ту сторону.

— Там могут быть «тигры», — предупредил я. — Этот туннель ведет к асиенде.

— Плевать, — не оборачиваясь, ответила она.

Проход действительно был. Ударная волна, пронесшаяся по туннелю, как бы «расперла» его, и верхние бетонные тюбинги избыточное давление оторвало от нижних. Когда волна прошла, эти тюбинги посыпались вниз под действием собственного веса, а следом за ними грохнулись в туннель и десятки тонн породы. Глыбки местами были очень даже солидными, не меньшими, чем те, через нагромождение которых мы вчера поднимались по стволу заваленной шахты. Однако, падая, большая часть их не раздробилась, а просто вывалилась и стала на ребро, на попа или привалилась к уцелевшим стенкам туннеля. Дальше на них осели следующие уже горизонтально. Проход начинался сразу за перроном, на край которого навалилось несколько глыб. На сам перрон осыпалась только его мраморная облицовка, а тюбинги устояли, зато удар волны через арку был куда сильнее…

— Слушай, — сказал я Тане, — ты уверена, что нас там не прижмет где-нибудь?

— Я тебя с собой не тяну. У тебя есть другой выход отсюда? Если есть — выходи. А я пойду здесь.

И Кармела пошла вперед, точнее — нырнула в черную дыру-щель шириной не больше полуметра, а высотой примерно в два. Я, конечно, мог бы и не лезть, но перспектива остаться в подземелье без фонаря меня не устраивала. Пришлось втискиваться следом за Танечкой.

Первое впечатление было такое, что Кармела полезла сюда исключительно ради смерти, причем скорее всего долгой и мучительной. Многие каменные глыбы держались только на законах сопромата, а большинство — да простят меня специалисты! — вопреки этим законам. В отличие от заваленной шахты здесь все было намного менее прочным. К тому же там мы выбирались к свету, и это вселяло некий оптимизм, прибавляло настроения, а потому питало надежду на то, что сегодня стометровый вертикальный завал не захочет уплотниться. В туннеле мрак был и впереди, и сзади, где-то изредка раздавались пугающие шорохи, потрескивания и скрежеточки. В одних местах можно было пройти в рост, но только боком, в других надо было согнуться в три погибели, в третьих — пролезать на четвереньках. Наконец мы подошли к такому месту, где метров пять пришлось ползти по-пластунски с очень малой гарантией от застревания. Мне было проще: я знал, что, если плечи у меня не пролезут, проталкиваться дальше бесполезно. У Тани самым широким местом были при всей ее мужественности все-таки бедра, и, протиснув плечи, она не могла надеяться, что пролезет целиком. Кроме того, попка у нее была все же поуже моих плеч, и там, где она при желании, проскользнула бы, у меня шансов не было.

И так — почти километр! Впрочем, не уверен. Может быть, это было всего двести-триста метров, которые показались бесконечными. Ей-Богу, где-то на середине пути я подумал, что надо было сдаться в плен «тиграм», а не соваться в этот мерзопакостный лабиринт.

Неужели демократические солдаты Соррильи пристрелят меня так же, как это сделали бы тоталитарные солдаты Лопеса? Будь я наивным янки, а не гражданином новой России, то был бы убежден, что демократические солдаты так нехорошо не поступают. Однако, честно скажу, что, если бы дошло дело до того, я предпочел бы сдаваться тоталитарной советской, а не демократической российской армии.

Так или иначе, но сдаваться «тиграм» я уже опоздал и тем утешился. К тому же совершенно неожиданно наш шкуродерный проход закончился, и мы с Кармелой очутились на небольшом пятачке между двумя завалами. Впереди был завал сплошной. Там полностью осела вся кровля туннеля и огромный массив породы сплющил пробитую в земле «кишку» точно так же, как поставленная нога сплющивает в каком-то месте резиновый шланг. Позади нас был тот завал, через который мы смогли протиснуться, а прямо над головой можно было наблюдать уникальное природное явление: разломившаяся каменная плита весом небось в пару сотен тонн встала «шалашиком», то есть наподобие двускатной крыши. До «конька» этой «крыши» было метра три — три с половиной. Справа, там, откуда мы вышли, была глухая стенка с уцелевшими тюбингами, а слева в такой же стене чернела правильная полуовальная дыра. Это был туннель, но гораздо меньшего диаметра, чем тот, по которому ходили поезда. Кармела, пройдя под «шалашиком», вошла в маленький туннель, не сгибаясь, а мне пришлось нагнуться и перевесить Андрюхин автомат стволом вниз.

Туннельчик шел с заметным уклоном вниз, и это мне очень не понравилось. Если это опять был какой-то дренаж, то вполне мог закончиться в каком-то горизонтальном коллекторе вроде того, где я купался в дерьме вместе с Марселой во время первого пребывания на Хайди. Тот коллектор-ловушка был где-то поблизости, и через него мы тогда все-таки выбрались на поверхность. Но второй раз проходить через такой аттракцион я не согласился бы ни за что. Впрочем, был вариант еще хуже. Труба могла вывести в вертикальный ствол наподобие того, по которому я лазал в подземельях «Горного шале», а это был полный облом и перспектива опять лезть через шкуродер, только в обратном направлении.

О перспективе встретить в туннеле «тигров» я думал примерно так, как Робинзон о перспективе встречи с дикарями: опасно, могут съесть, но все-таки люди. Самый смех, что Тринидад и Тобаго, в районе которых обитал этот самый Робинзон, совсем недалече отсюда.

Уклон увеличивался, я уже начал думать, что мы вот-вот покатимся под горку, но тут появились ступеньки. Вместе с тем туннель заметно загнулся влево. Этот левацкий загиб не менялся, хотя мы прошли уже порядочно, и до меня дошло, что мы идем по спирали куда-то вниз. А затем слева высветился проем, в котором обнаружилась шахта. Та самая, от которой мы ушли по заваленному туннелю.

— Ни черта дна не видать, — констатировала Таня, заглянув в проем.

Я тоже поглядел и убедился, что мы спустились примерно на тридцать метров ниже арки, а до выхода на кукурузное поле в общей сумме почти семьдесят метров. А внизу была бездонная пропасть.

Справа обнаружилась комнатка. Похоже, что тут располагался аварийный пульт ручного управления лифтом на случай, если автоматика выйдет из строя. Конечно, такого случая, когда лифт вообще будет уничтожен, конструкторы не предусмотрели. Пульт был внешне цел, но чисто экспериментальное нажатие кнопок ни к чему не привело. Здесь же обнаружилась комнатка для отдыха дежурных лифтеров, точно такая же, как та, где мы передохнули «этажом выше».

— Садись, в ногах правды нет, — пригласила Таня, когда мы зашли в эту комнатку.

Фонарь она выключила, чтобы не жечь батарейки, и сидели мы в кромешной, как поначалу казалось, тьме. Однако слабый-преслабый свет от щели-полумесяца все же доходил сюда с кукурузного поля через дыру в стене шахты и дверной проем комнатушки. Поэтому через некоторое время мы даже смогли различать друг друга в темноте.

— Дальше есть ход, — сонно сказала Таня. — Только ноги не идут…

Похоже, что она и впрямь устала. Пробормотав несколько слов, Таня-Кармела как-то боком сползла на топчан и придавила ухо к клеенчатому приподнятому изголовью, заменявшему подушку. Послышалось мерное дыхание — она спала.

Практически в тот же момент и я почувствовал жуткую усталость, слабость и безволие во всем теле. Я знал, что обоим спать нельзя, что где-то близко бродят «тигры», что надо караулить… Но все равно заснул.

ДУРАЦКИЙ СОН ДЛЯ ДИМЫ И ТАНИ ј 2

Впечатление было такое, что наш сон был записан на пленку, которую разрезали на две части. Первую часть мы посмотрели в вагончике, и показ оборвался на моем вопросе:

— А с Бариновым Сергеем Сергеевичем они не были связаны?

Этот вопрос остался там, в первой части сна, но в том, что Таня в новом сне отвечает именно на этот вопрос, у меня не было ни малейших сомнений.