Вкус невинности - Стефани Лоуренс

Но прежде всего надо было позаботиться о детях, оставшихся без крыши над головой. Медленно поднявшись на ноги, Чарли помог встать жене. Бледное лицо Сары было перепачкано сажей.

– Мы восстановим здание приюта, – сказал Чарли. Слабая улыбка тронула губы Сары.

– И оно станет лучше, чем прежде, – промолвила она. – Никакой соломенной крыши!

– Вы правы. Никакой соломы!

– Мы не потеряли ничего такого, чего нельзя было бы восстановить или безболезненно заменить. Но вот дети… Они потеряли все, что имели.

Чарли на минуту задумался.

– Мы не можем вернуть им их детские реликвии и любимые вещи, – наконец снова заговорил он, – но мы можем дать им новые, более радостные воспоминания.

Сара, Кейти и другие работники приюта обсудили, что им делать дальше.

– Воспитанников старшего возраста мы разместим в Касли, – сказала Сара. – Мистер Кинстер и леди Алатея не станут возражать, я в этом уверена. С этой группой ребят останутся Джозеф и Лили. Они продолжат учебные занятия с ними. Мы должны по возможности и в этих чрезвычайных условиях придерживаться обычного распорядка дня.

Детей, младшего возраста Сара решила отправить в имение своих родителей, надеясь, что ее мать, сестры и Твиттерс по могут Джинни и Джиму присмотреть за ними.

– Младенцев вместе с Куинс, Кейти и Кеннетом мы возьмем к себе в Моруэллан-Парк, – продолжала Сара. – Там мы обсудим план возрождения приюта.

Собрав мужчин покрепче, Чарли и Барнаби обследовали всю территорию, чтобы убедиться в том, что вокруг не осталось очагов возгорания и ветру не удастся раздуть новый пожар. Огонь пощадил конюшню; сарай и другие надворные постройки Квилли-Фарма. На пепелище возвышались почерневшие каменные стены центральной части здания.

– Обрушившиеся деревянные конструкции будут тлеть еще несколько дней, – заметил Барнаби.

Чарли согласился с ним. Окинув взглядом мужчин, он поблагодарил их за помощь.

– Благодарю, вы можете разъезжаться по домам. Мы сделали все, что было в наших силах.

Медленно бредя по двору, Чарли вдруг нахмурился, как будто что-то вспомнив.

– А где Синклер? – спросил он Барнаби. – Вы его видели?

– Он, должно быть, уже уехал, – ответил Барнаби. – Синклер тушил пожар рядом со мной. А потом, когда занялась огнем центральная часть здания, он долго стоял в оцепенении. Синклер был в неописуемом ужасе от всего происходящего, я видел это по выражению его лица. Мне даже показалось, что у этого человека больное сердце и сейчас у него начнется приступ. Когда мы занялись эвакуацией детей, Синклер сказал, что ему надо ехать, чтобы принять кое-какие меры. Честно говоря, я не понял, что он имел в виду. Мне кажется, ему надо было просто успокоиться и прийти в себя. – Барнаби внимательно посмотрел, на Чарли: – А вы знаете о том, что ваш сюртук на спине насквозь прожжен огнем?

Чарли передернул плечами и почувствовал ноющую боль в спине. Он вспомнил, как ему на спину упала горящая балка и Сара тушила на нем вспыхнувшую одежду.

– Ничего страшного, – пожав плечами, заявил он. – Главное, что я жив.

Они подошли к Саре и Габриэлю, которые только что отправили последнюю телегу с людьми.

– Мы сделали все, что могли, – сказал Чарли, – теперь можем ехать домой.

Сара, вздохнув, кивнула. Они направились к забору, у которого были привязаны четыре верховые лошади. Габриэль и Барнаби последовали за ними.

– Вам известно, как произошел пожар? – спросил Габриэль.

Барнаби кивнул.

– Дети, а также Джозеф Тиллер видели, как все началось, – с мрачным выражением лица произнесен. – Кто-то пустил в соломенную крышу горящие стрелы. Кроме того, в трещины – под карнизами были напиханы пропитанные нефтью тряпки. Злоумышленник действовал наверняка, ведь сырая солома могла и не загореться. Крыша северного крыла так и не занялась огнем. Если бы не эти тряпки, мы могли бы спасти приют.

– Но когда этот негодяй успел запихать тряпки под карниз? – удивился Чарли. – Персонал днем и ночью охранял здание приюта.

Барнаби пожал плечами.

– Должно быть, преступник сделал это сегодня утром, – предположила Сара, – когда персонал и дети отправились в церковь на службу. Они отсутствовали полтора-два часа. В приюте оставалась только Куинс, но она возилась с младенцами в детской. Окна мансарды, в которой расположена эта комната, выходят во внешний двор перед домом. Если преступник подходил с заднего двора, Куинс не могла его заметить.

Чарли помог Саре подняться в седло и вскочил на своего Шторма. Прежде чем тронуться в путь, все четверо бросили прощальный взгляд на пепелище. Руины приюта еще дымились, здесь и там вспыхивали искры и вздымались красные языки догоравшего огня.

– Кто бы ни был этот подлец, мы должны остановить его, – процедил сквозь зубы Габриэль.

Малькольм хотел того же самого. Он находился в ужасном состоянии. Добравшись до своей усадьбы Малькольм почувствовал себя совершенно разбитым. Его мучили угрызения совести. Он знал, что вина за все произошедшее лежит на нем.

Его сердце сжималось от боли. Он должен был во что бы то ни стало положить конец этим бесчинствам!

Сев за стол, он стал обдумывать план действий. Как всегда, сосредоточенный, хладнокровный и расчетливый, он не сомневался в том, что сможет обуздать своего неуемного подручного, и это придавало ему силы.

В комнате, освещенной лишь огнем, полыхавшим в камине, царил полумрак. Малькольм напряженно ждал прихода Дженнингса. И вот наконец снаружи, у выходивших в сад двустворчатых застекленных дверей, послышался шорох. Встав, Малькольм впустил своего подручного в библиотеку и указал ему на стул, стоявший перед письменным столом. Закрыв дверь, Малькольм повернул ключ в замке, вынул его из скважины и спрятал в карман.

Усевшись на стул, Дженнингс вытянул вперед длинные ноги и сложил руки на животе. На его лице играла самодовольная улыбка.

Малькольм, обойдя письменный стол, уселся на свое место.

– Я получил вашу записку, – сказал Дженнингс. – Вы, наверное, уже знаете, что произошло сегодня ночью с приютом? Я уверен, что теперь графиня согласится продать Квилли-Фарм. Ей понадобятся деньги для строительства нового приюта.

Малькольм почувствовал, как в нем закипает ярость. Однако Дженнингс не замечал, в каком состоянии находится его собеседник. Лицо хозяина дома скрывалось в полумраке.

Малькольм внимательно вгляделся в своего подручного, освещенного отблесками пламени. За последнее время Дженнингс сильно изменился. Когда Малькольм познакомился с ним и стал пользоваться его услугами. Дженнингсу было всего семнадцать лет. С тех пор он стал более грузным, а на его круглом невыразительном лице появились морщины. Малькольма в свое время привлекли в этом человеке ровный характер и прямота, к тому же он был не глуп. Эти качества и сейчас были присущи Дженнингсу.