Заповедник архонтов - Михаил Ишков

— Иди, — слабо откликнулся Третий столп и, желая доброго пути, почесал мне на прощание тыльную сторону ладони.

Я осмотрел вскрытую броневую плиту. Металл уже начал затягиваться тонкой розовой пленкой — так и будет нарастать, пока края не сойдутся. Я достал из левой ноги склянку с кристаллической жидкостью и смазал края отверстия. Розовая пленка сразу начала морщиться и опадать. Следующую дверь преодолел с помощью особого липкого шарика, вещество которого быстро втекло в узкую щель. Подождав несколько минут, мне не без некоторого усилия удалось сдвинуть тяжелую створку. Теперь бы добраться до узлов управления станцией и подключиться к ним. Попечитель снабдил меня удивительным нейтринным вирусом, способным проникнуть в любые компьютерные цепи и считывать информацию, упрятанную за семью замками. С его помощью я надеялся разобраться в обстановке. Какие еще беды могли наделать эти шарики, я не догадывался.

Этими виртуальными миниатюрными сущностями попечитель гордился особо. Как-то поделился со мной, что сам скатал их из невероятно сложных, стабильных нейтринных оболочек и теперь мог слышать, о чем шепчется листва, куда зовет родник, где самый дальний кончик корня, взрастившего тысячелетний дуб. Ведом ему стал — по крайней мере, он убеждал меня в этом, — путь птицы в небе, путь змеи на скале, путь корабля среди моря, путь мужского семени в теле женщины. Эти незримые лазутчики были способны проползать по отложившимся в земле вековым слоям и оживлять прошлое. Их можно было развеять по ветру и узнать, что с высоты видят облака, где растет самый пахучий цветок, как рождаются волны.

Попечитель уверял, что с помощью подобных колдовских талисманов можно наделить жизнью камень, реку, гору, объязычить тигра, лебедя, рака и щуку. Тогда их рык, клекот, свист, перезвон обернутся человечьими словами.

Ладно, батяня, проверим твои изобретения. Где же ты сам, обретаешься, милый? Кто бы мог подумать, что в твоем понимании самостоятельность означает швыряние в воду не умеющего плавать.

Захочет жить, научиться…

В туннеле поднялся легкий ветерок, увлекающий вглубь станции, затем вновь послышался глухой, сердитый зов. Описать эти аккорды трудно, их следует слышать, но я никому не советую столкнуться с этим воющим, мясистым мотивом, с этим продувающим насквозь мысли ветром, навевающим необоримое желание поспешить на встречу с «отцом». Эта тяга была во много раз сильнее желания поутру опохмелиться, курнуть после долгого воздержания, ширнуться во время ломки.

Я включил генератор помех — музыка смерти на некоторое время стихла, затем туннелем добрался до развилки. Здесь кресла для повелителей сворачивали направо, а жесткие лавки для рабов замысловато разбегались по четырем, более узким туннелям, один из которых, судя по плану, врученному мне Огустом, через ремонтные отсеки вел на главные причальные палубы.

Если полагаться на план, имевшийся у Третьего столпа, наш челнок был поставлен на прикол на вспомогательном причале, расположенном в более остром окончании гигантского яйца. На тупом конце помещались главные посадочные палубы, предназначенные для приема звездолетов всех классов, обладавших куда более крупными объемами и массами, чем межпланетные челноки. Согласно замыслу архонтов область материализации крупных кораблей граничила с внешними обводами централа. Это были владения мощнейшего гравитационного поля переменных напряженностей, здесь текли реки истекающего с поверхности Дауриса сверхгорячего газа, плавали сгустки раскаленной до миллионов градусов, пусть даже очень разреженной, плазмы.

Понятно, что в таких условиях само существование подобного небесного тела, не говоря о надежном и долговременном исполнении обязанностей, зависели от способности защитного покрытия противостоять высоким температурам и испепеляющим излучениям, а также от его точной ориентации и стабилизации в точке Лагранжа. Только в этом случае архонты могли обеспечить бесперебойную и надежную работу космического моста. Энергии в междуцарствии Дауриса и Тавриса было в избытке, так что, как позже объяснил мне попечитель, во главу угла ставился прогноз ситуации, складывающейся в фотосфере и в подстилающих конвекционных слоях обоих светил.

Интересно, в каких отношениях находился командный пост, отвечавший за безопасность станции, с гневливым, свихнувшимся от безделья, лишенным возможности таскать груз на спине фламатером? Сумели ли они найти общий язык? Судя по тому, что мне было известно о цивилизации Ди, вряд ли. Едва ли искусственному интеллектуальному механизму, удерживающему станцию в пространстве, пришлись по душе претензии на власть какого-то транспортника, к тому же по прибытию не прошедшего испытательный срок, не сдавшего экзамены, не получившего разрешения на будущие межзвездные перелеты и при этом открыто претендующего на роль хозяина всей звездной системы. Вряд ли вспомогательное судно обладало тайными паролями, с помощью которых можно было бы установить контроль над приводной станцией. Значит, запускать вирус в цепи фламатера можно только в тех местах, где корабль непосредственно подключен к системам жизнеобеспечения, либо сажать непосредственно на корпус. Вот уж чего мне совсем не хотелось, так это пытаться дергать этого тигра за усы.

Между тем зов «отца» не стихал. Возле развилки, где монорельс для обслуживающего персонала нырял вниз, а направляющая для повелителей уходила резко вправо, я определил вектор напряженности ментального поля — она усиливалась в направлении нижних этажей централа.

Тогда двинемся направо. Я некоторое время постоял возле переднего кресла, потом рискнул сесть. На подлокотниках отчетливо были видны логограммы, соответствовавшие тем, которым обучал меня попечитель на чудесном острове. Нажал на клавишу, где была изображена стрелка острием вперед. Кресло тут же тронулось с места, скоро стены туннеля на несколько секунд слились в один серый, изредка помаргивающий фон. Судя по плану, линия выводила меня на главный пост управления. Путь был недолгий. Кресло плавно затормозило и съехало на боковую направляющую, где заняло последнее место в ряду подобных ему средств передвижения, уже которую сотню тысяч лет терпеливо ожидавших пассажиров. Здесь вообще не ощущалось посторонних всхлипов и призывов папаши-фламатера, жаждущего отведать белковой плоти.

Прямо передо мной коридор перекрывала глухая стена, на этот раз поверхность ее была тщательно, даже изысканно, обработана, и на ней был выгравирована окружность с вписанной в него стилизованной буквой «зет». Пришлось опять прибегнуть к помощи липкого шарика-отмычки. На этот раз пришлось ждать около пяти минут прежде, чем округлая створка наконец сдвинулась с места и отползла в стену туннеля. Впереди открылось помещение — его можно было назвать прихожей, если бы не размеры пространства, развернувшегося передо мной.