Дым и тени - Таня Хафф

Могу только надеяться, что в каком-нибудь из новых миров этого не случится.

Теперь ты знаешь то же, что и я.

Как бы там ни было, мне жаль.

— А ничего и не было, — рявкнул Генри, складывая письмо обратно. Несколько долгих секунд он постоял рядом с телефоном, занеся над трубкой руку.

Тони, это Генри. Не ходи завтра на работу.

Не будь первым среди погибших.

Дождись заката, чтобы я мог сражаться рядом с тобой.

Их узы были достаточно сильны, чтобы даже на расстоянии он смог превратить просьбу в приказ.

Но Генри не стал ни просить, ни приказывать даже тогда, когда машина отъезжала от студийной парковки. Они оба знали, что могло принести утро.

И как бы ему ни хотелось, Генри не мог отобрать у Тони право выбора. Он отошел от телефона, опукая руку.

— Выбор, который мы делаем, делает нас, — сообщил он кошкам.

Зазу фыркнула. Уизби зевнул.

Сунув письмо Арры обратно в конверт и положив его на стол, Генри выскользнул в ночь.

Глава 16

Плотников вызвали на шесть утра. Питер и Сордж дружно решили, что колорит места, где они собирались снимать сцену, происходящую в Лондоне примерно в 1870 году, здорово портится несколькими торчками, отказывающимися сдвигаться с места. Поэтому декорации пришлось делать самим. Когда в 7:30 Тони приехал на работу, визг пил и стук молотков были слышны до самого трейлера с продуктами.

Как только он зашел через открытые задние двери, Чарли Харрис, один из маляров, вручил ему валик, примотанный скотчем к палке от метлы и ткнул пальцем в пятиметровую фанерную стенку:

— Один слой средне-серого. В 9 часов я уже хочу начать красить ее аэрографом под камень.

— Да, но…

— У нас время поджимает, братан. Питер разрешил подключать всех, кто не находится непосредственно перед или за камерой.

— Братан?

Из- за забрызганных краской очков близоруко моргнули карие глаза.

— Ты ведь помощник режиссера? Есть дела поважнее?

Поважнее? Тони, все еще обалдевший от «братана», бросил взгляд на съемочную площадку под вратами и с ужасом осознал, что резкий нервный смех, эхом отозвавшийся в павильоне, принадлежал ему.

— В 11:15 мне надо спасти мир, — объявил он. А почему бы и нет? Когда начнется заварушка, хоть кто-то сообразит уклониться.

— Господи, да у тебя еще несколько часов. К этому времени ты уже… Эй! Балбес безмозглый! Я же говорил взять для дверей матовую черную краску, а не глянцевую.

Чарли унесся. Тони посмотрел на валик и подошел к поддону с краской. Готовить все равно было нечего. Последней надеждой этого мира был Тони, объявляющий: «Тебе не пройти!» И все знают, как отлично это подействовало в последний раз. Нет, конечно настал счастливый конец и все такое, но сначала кое-кому пришлось сразиться с огнем и умереть. Если я умру, я уже не вернусь.

(Прим. переводчика: «Тебе не пройти!» © фильм «Властелин колец» Питера Джексона)

Если я умру…

Умру…

— Эй, Фостер! Ты стенку крась, а не пол!

С валика капала краска, собираясь в лужицу у его ног. Не похожа она была на средне-серую. Скорее на жидкую тень.

— Фостер!

— Да. Извините.

Это занятие предоставило ему слишком много времени для раздумий. Раздумий о вратах, о том, что может через них прийти, о том, как это придется останавливать, о том, подставила ли его Арра и смылась или нет. «Может» и «наверно» водоворотом крутились в голове, но уцепиться за конкретную мысль не получалось. К тому времени, как Тони докрасил фанеру, его уже так достало полное отсутствие чего-то вменяемого, что он уже начинал с нетерпением ожидать армию Повелителя теней, пробирающихся через врата с обнаженными мечами за Аррой. Единственный положительный момент состоял в том, что армия вполне могла бы убедить людей, что что-то происходит.

И тогда мне не придется бороться одному.

*Одному.*

Проклятье. Он знал этот отголосок голоса. В звуковом павильоне осталась еще одна тень! Тони резко развернулся и попытался рассмотреть свою тень, танцующую по бетонному полу.

— Фостер, ты что творишь? — Чарли недовольно посмотрел на него из-за охапки пенополистироловых карнизов. — Если закончил, не мешайся под ногами.

— Я… Э… — Его тень потемнела? Похоже было, что в ней кто-то сидит?

— Ты, э, ничего. Смотайся в мастерскую и принеси коробку с палочками для пистолета для склеивания.

— Я должен… В смысле, кто-то…

Карнизы упали на пол. Липкие руки ухватили Тони за плечи и развернули его спиной к стене.

— Мастерская. Палочки. Немедленно. И, Фостер, если ты надумал сорваться, то иди наглотайся кофеина и успокойся. Сегодня неподходящий день!

Мне можете не рассказывать.

В тени никого не было, решил он, голос был слишком нечетким для этого. Хотя, может, она просто еще не добралась до его головы. Более четкие формулировки в голову не лезли. Он с облегчением и в то же время со страхом двинулся в мастерскую. Если не в его тени, то где тогда? А еще точнее в ком?

Когда Тони проходил мимо площадки, Питер и Ли проговаривали телефонный диалог. Ли опирался бедром на стол — одна из фирменных поз Джеймса Граната.

— …есть добро, а зло есть зло. Хорошие люди изо всех сил противостоят злым. Ты должен сам сделать свой выбор, Рэймонд, без меня. В конце концов, это у тебя есть многовековой опыт. — Убрав трубку от уха, Ли покачал головой. — Последняя фраза кажется перебором, только когда говоришь ее? Или когда слышишь, тоже?

Питер пожал плечами:

— Ситуация: вампир-детектив в панике узнает, что сто с чем-то лет назад ему не удалось уничтожить сборище ведьм-аристократок. Куда уж больший перебор?

Тони как раз проходил мимо, когда актер согласился.

— Осталось три минуты!

На команду откликнулись голоса по всей площадке, и стук молотков начал утихать. Сегодня не было времени ни на прекращение съемок, ни на остановку строительства. Плотникам и малярам то и дело приходилось изображать статуй после звонка и снова начинать суетиться как муравьям после крика «снято».

Тони, зажавший в руке клеевые палочки, успел вернуться как раз, чтобы застать конец первого дубля.

— …меня. В конце концов, это у тебя есть многовековой опыт.

— Снято! — Когда снова раздались звуки молотков и пил, Питер вылез из-за монитора и прошел на площадку настолько, насколько позвонили наушники.

— Давай еще раз. Только ставь ударение на «многовековой», а не на «у тебя». И вешай трубку порезче.

— Я на него злюсь?