Без образа и подобия - Роман Артемьев

Утешать я не стал, не нужны ей утешения. Сама все понимает. Просто спросил:

— Что делать собираешься?

— Путешествовать. Поеду, куда глаза глядят, сорок лет Санкт-Петербург не покидала. Осяду в каком-нибудь маленьком городке, тихом и спокойном, чтобы интриг никаких, мастер города молодой. Хоть к тому же Арману. Или в Америку подамся, там целители постоянно нужны. В ранениях детей ночи я разбираюсь получше многих высших, будь уверен.

Прощание вышло скомканным, маленькая вампиресса хотела покинуть город до восхода солнца. Уже вернувшись обратно в комнату, я подумал, что Харальд принял не лучшее, но единственно возможное решение. Он мог бы в зародыше пресечь ее тайные контакты с магами, не получив взамен никаких гарантий, что попытка использовать его дочь не повторится. Вот только Татьяна стала бы куда осторожнее, хитрее, заметить ее измену стало бы намного сложнее. Лучше дать ей иллюзию выбора, постоянно контролируя ситуацию, минимизировать наносимый вред. Предал он свою дочь? Думаю, нет. Лишился он ее доверия? Уверен, да.

Маги, исследовавшие ирландский портал, так называемые «Врата сидов», не смогли ответить на очень важный вопрос: каким образом ордена-нарушители связывались с Другим миром. Да, печать ослабла, но недостаточно для прохода, этот путь перекрыт. Создать новый переход невозможно, заклинание такой сложности и силы потребует объединения четверти земных магов. Не говоря уже о том, что шум стоять будет на весь мир, энергетика планеты отреагирует на вмешательство. Катастроф не избежать, вопрос в том, во что они выльются — в серию извержений вулканов по всему миру или смену положения оси вращения Земли. Не заметить природную активность сложно. Сиды, в свою очередь, не способны прорваться в наш мир, иначе давно были бы здесь.

Таким образом, вопрос «как они это делают?» остается без ответа. Единственное возможное объяснение — принципиально новая разработка. Наука (я имею в виду исследования магов) не стоит на месте, известные области знания постоянно дробятся, растут не только «вширь», но и «вглубь». По этой причине я считаю, что открытие, если оно имеет место быть, сделано людьми, общество остроухих развивается слишком медленными темпами. У нас же длительный мир между орденами, а последняя крупная заваруха случилась лет двести назад, привел к небывалому всплеску теоретических разработок. Маги перестали совершенствовать боевые чары и занялись серьезным делом. Наконец-то появилась здоровая конкуренция, эпизодические обмены заклинаниями и ритуалами превратились в постоянный процесс. Знания расползались по миру, невзирая на клятвы молчания и прочие преграды.

Не следует думать, будто война всех против всех прекратилась. Просто бойцы сменили топоры и мечи на стилеты и яд. Периоды долгого мира случались и раньше, и всегда заканчивались большой войной.

Пока Чистый Родник горевала об исчезновении так заинтересовавшей ее «двери», я слегка потерзал вопросами Ступающую Мягко.

— Все-таки я не могу понять, почему вы не обратились за помощью к Диомеду. Объяснение насчет его натянутых отношений с Асархаддоном выглядит не слишком весомо.

— Не упоминайте князя Марселя ночью, — серьезно попросила лисица — может услышать. Вы правы, все несколько сложнее. Во-первых, пришлось бы платить, и платить не деньгами. Во-вторых, рассматривать нас в ином качестве, чем подданных Звенислава, вампиры не станут. Это главное. До тех пор, пока неизвестные кицуне бегают по окрестностям от охотящихся на них стай и ловчих отрядов орденов, им сочувствуют и даже могут помочь. Мы являемся пострадавшей стороной, безобидной и несчастной. Совсем иное отношение к официальной просьбе мастера Санкт-Петербурга о защите его вассалов, находящихся во владениях князя Парижа. Такое обращение можно трактовать лестным образом, как признание силы младшего перед старшим. А можно посчитать скрытым оскорблением, дескать, ты плохо правишь своей землей, раз посторонние творят на ней, что хотят. Здесь начинаются ненужные и опасные для нас политические игры.

Многое зависит от того, какие настроения возобладают в свите князя. Несколько графов плохо относятся к Звениславу, враждуют с ним. Их мнение может перевесить выгоды от оказываемой услуги. Правда, у нашего покровителя есть и друзья среди парижан, но лучше не рисковать.

— «Графы»?

— Помощники князя, управляющие от его имени землей и вассалами. Как их только не называют: бояре, сатрапы, хатамото, в каждой стране по-своему. Чаще всего используют термин «наместник», молодежь предпочитает слово «граф», единства нет. Как правило, очень могущественные дети ночи из числа тех потомков князя, кто по силе мог бы стать мастером своего города, но по каким-либо причинам этого не делает.

У происшедшего есть еще один аспект. Клан Расколотой Горы доказал свою способность справляться с кризисными ситуациями. Я осознаю, что без вашей, господин Максим, помощи, все наши родичи были бы мертвы, даже испытываю определенного рода неловкость от тяжести накопившегося долга. Тем не менее, с формальной точки зрения в Париже клан действовал без посторонней помощи. Это статус, это честь, это влияние. Наши враги станут действовать осторожнее, союзники укрепятся в желании дружить и перестанут помышлять о разрыве старых договоров. Репутация — тоже ресурс, и этот ресурс в самом ближайшем будущем принесет свои плоды.

Если, конечно, война не начнется.

— Ордена-перебежчики настолько сильны?

— Я бы не стала называть их перебежчиками — задумалась старейшина. — Ведь до сих пор не найдено никаких доказательств их связи с сидами. Да и в том случае, если такие доказательства появятся, конфликта постараются избежать обе стороны. Контакты с Другим миром не запрещены, Великая Печать цела, какие могут быть претензии?

Интермедия

Презрение к толпе не мешало ему уважать отдельных смертных. Его внимания, столь же щедрого, сколь и опасного, удостаивались единицы, зато в число этих избранных входили Юстиниан и Эль-Сид, Дарвин и Ницше. Дух последнего он даже призвал на службу, сожалея о невозможности сделать своим сыном.

Врагов хватало, они делали его жизнь приятнее. Разнообразнее. Он никогда не мог понять тех сородичей, что жаловались на скуку от долгого существования. Ничтожные глупцы, вяло прозябающие в древних убежищах, они впустую растратили дарованный богами шанс. Они могли сражаться и убивать, строить империи и править народами, постигать тайны демонов запределья или творить величайшие шедевры. Вместо этого слабаки влачили жалкое существование, выглядя насмешкой над самой сутью их жестокого рода. Так не будет ли милосерднее прервать бессмысленную жизнь?