Цепные псы одинаковы - Иней Олненн

Знал Ингерд, что не тягаться ему с Морем в скорости, а в одиночку — с Вепрями, но израненные лапы несли его вперед. Кабы сообразил Ветер у Леса помощи попросить, так сил бы у него много прибавилось, и боль бы отпустила, и раны бы зарубцевались. Но не знал того Ингерд, и потому силы с каждым прыжком оставлял за спиной. И все же добежал он до берега, чтоб Асгамиров встретить, не дать им в лес просочиться и у Камней для лихого дела собраться.

Берег тут добрый был, для кораблей удобный — бухта глубокая, от ветров спрятанная, а от бухты — поле широкое зеленое под самый лес лежащее. На этом-то поле и увидел Ингерд ведунов.

Они стояли цепью — в зеленых темных балахонах, с открытыми лицами — молодые и старые и совсем юные, стояли стеной, которую еще одолеть надо было, и каждый в руке посох держал. Содрогнулся Ингерд их суровой решимости, попятился. Глазами знакомое лицо отыскал безусое — не обманул Травник, на берегу встретил, да только не его.

Ведуны ждали, пока причалят ладьи, пока высадятся на берег Вепри, пока в боевые порядки построятся. Ждали терпеливо и неотвратимо, и, наконец, Вепри увидели их.

Они остановились в нерешительности и в молчании, и долго лишь шум прибоя слышался да ветра завыванье. А потом зычный голос Эвана Асгамира выстроил бойцов, и Вепри, лязгая оружием, приблизились к ведунам на расстояние броска копья. Ингерд, еще пока никем не замеченный, по земле перекатился, человеком стал, меч из ножен потянул. Вышел из рядов Эван Асгамир, Высокий Янгар, остановился, ведунов неподвижно застывших, взглядом окинул.

— Расступитесь! — зычным голосом грозным крикнул он им. — Нам не нужны ни ваша кровь, ни жизни ваши!..

Ведуны расступились, но лишь для того, чтобы вперед вышел эриль Харгейд. Вышел и остановился против Асгамира.

— Приходил ли я на твою землю с оружием? — спрашивает он его. — Убивал ли я твоих соплеменников? Угонял ли твой скот? Что молчишь, Асгамир? Было ли так?

— Не было, — отвечает ему Вепрь.

— Так зачем же ты ко мне с оружием пожаловал?..

Ингерд заметил, как тихонько закурилась трава под посохом эриля — гневался эриль, хоть виду и не подавал.

— Ты не воин, колдун, — Эван Асгамир взялся за меч, — а потому лучше уйди с дороги. Я не воевать с тобой пришел, но коли понадобится — мой клинок отведает твоей крови.

Эриль Харгейд долго смотрел Вепрю в глаза. Ведуны по-прежнему стояли истуканами, ветер полоскал их балахоны и длинные волосы путал. Воины-Вепри глядели на них со страхом, настороженно, мечи наизготовку взяв. Ингерд чуял: что-то не то делается, а что — ухватить не мог.

И спрашивает эриль Вепря:

— Что посулил тебе Хёльмир? Земли? Власть? Иль сына жизнь?

На последних словах Асгамир дернулся — не промахнулся эриль Харгейд. Усмехнулся горько эриль:

— Отцовская боль пригнала тебя сюда, янгар. Всех погубишь, но сына спасешь… Сделаешь это?

— Сделаю, — не отвел глаз Эван Асгамир. — У тебя нет сына, тебе не понять, каково это — родную кровь хоронить.

— Не отдаст он тебе сына, Вепрь, — говорит эриль, — потому что больше нет у тебя сына. Этому миру Рунар не принадлежит более.

Вспыхнули гневом глаза Вепря, отступил он на шаг, меч вскинул.

— Уходи с дороги, колдун, в последний раз прошу, — говорит яростно, — не то дорогу себе железом проложу! Костьми лягу, душу заложу бёрквам, но сына из твоего полона вызволю!..

Не отступил эриль, и замахнулся на него Вепрь мечом, ударить хотел и ударил бы, да только эриль посохом клинок остановил да вторым ударом Вепря-то и подсек. Рухнул Асгамир на землю, только кольчуга лязгнула, но поднялся быстро — вреда-то ему эриль никакого не причинил. Поднялся, к бойцам своим обвернулся, бешенством пылая, и крикнул:

— Не бойтесь колдунов, ребята! Круши их!..

И что тут началось! С ревом кинулись Асгамиры на ведунов, думали, легко их опрокинут, да не тут-то было. Ведуны их встретили, не дрогнув, и ну посохами орудовать, посшибали Вепрей с ног да отмолотили как следует. Но очень скоро Асгамиры сообразили, что не убивают их ведуны — не могут, запрещено им это! А как сообразили, так и хлынула кровь через рассеченные балахоны, и начали падать ведуны — и молодые, и старые, и совсем юные. Закипел бой нешуточный, жестоко дрались Вепри, но ведуны стояли насмерть. Ингерд к эрилю Харгейду прорубался, что окружен был Асгамирами со всех сторон, и вдруг голос рога знакомый услыхал. То Эйрик с Оярликом подоспели — все подмога! Расчищал себе путь Ингерд клинком и понял не сразу: кричит ему эриль что-то. Да где услышишь, когда шум кругом, битва ярится бурей морской.

— Уходи! — кричит ему эриль. — Туда!.. Я ошибся, они там! Иди же!!!

И тут Ингерд понял. Понял, что провели их всех, провели! Пока они тут с Асгамирами бьются, Камни без присмотра остались, что стоит эрилю Хёльмиру добраться до них да Рунара, как барана жертвенного, зарезать, ведь его кровь — кровь маэра! Ринулся Ингерд прочь из боя, из сечи кровавой выдрался — да в лес напролом, одной яростью, на лезвии меча тлевшей, дорогу себе расчищая. Ужаснулся Лес этой ярости, в стороны раздался, затих, только кусты и дерева молодые плакали, пораненные.

Бежит Ингерд — пот горячий глаза застилает, раны солью жжет. Вот и стена каменная, из-за кустов еле различимая, не знал Ингерд, есть ли в ней ворота какие или дверь, просто взбежал наверх а оттуда вниз прыгнул. Упал, колени изодрал, два раза через себя перекатился, вскочил да к Камням кинулся.

Зашумел тут Лес, заволновался, ветер налетел, захотел Ингерда с ног сбить — не сбил, добежал Ингерд до Камней и остановился, не в силах дальше шагу сделать.

Черными громадинами Камни над ним высились, и холодно было около них, и ветер их не тревожил, и солнце на них не глядело. Могильная тишина клубилась у корней и убивала все, что приблизится. Ингерд, сотрясаемый ледяной дрожью, ступил в круг.

Мир исчез.

Только Холод.

Мрак.

Безмолвие.

Здесь не было травы, не было жизни. Здесь застыло довременье — когда не было света, не было тьмы, не было дней и веков, но была чистая сияющая Истина. Сила, идущая из Начала. Начало, дающее Силу просящему. Проси, и тебе воздадут. Но Ингерд не умел просить.

А потом он, уже забывший о том, зачем он здесь, увидел Рунара.

Рунар сидел на земле, скрестив ноги, низко опустив голову и руки уронив безвольно. Его одежда превратилась в лохмотья, а тело покрылось струпьями. Заслышав шаги, Рунар с трудом поднял голову, и Ингерд встретил его взгляд. Взгляд смертельно уставшего человека, из которого вытянули душу и оставили пустоту. Он больше не был эгнаром, одержимость оставила его, но и теперь Ингерд не почувствовал ненависти. Ему нужно было убить его, убить, чтобы успокоить свою боль, чтобы исполнить данную Клятву, но он не мог. Да и слишком малая плата — жизнь — для понявшего: жизнь бесконечна.