Говори мне о любви - Дороти Иден

– Я не видела русских, которые были бы похожи на прилетевших со звезды, – сухо отрезала Флоренс. – Я думаю, это холодные стеснительные люди, и они гораздо чаще крепостные или крестьяне, или как там еще они называются. С каменными и идиотскими лицами. Очевидно, мама, Дези снова начинает быть романтиком.

Дези бросила быстрый взгляд сначала на маму, потом на папу, ее постоянного союзника. К ее удивлению, однако, он не разделял ее симпатию, факт, он отнесся к ней неодобрительно. Может, он забыл об их заключенном пари?

– Папа, ты забыл о нашем пари? Я нашла русского, который говорит по-английски.

– Как его зовут? – спросил папа с подозрением.

– Сергей Павел. Он не один из танцоров, он переводчик и собирается стать профессором.

– Ты слишком быстро разузнала довольно много о нем.

– Но почему мне не узнать? Я разговаривала с ним и рассказала о себе, а он мне о себе.

– Дези, – сказала мама недовольно, – такие вещи в твоем возрасте и при твоем образовании! Ты удивительно наивна. И сейчас же, немедленно после обеда, ты напишешь записку этому молодому человеку и сообщишь ему, что ты не можешь воспользоваться его добротой, и откажешься от билетов на балет. Мы все идем на балет в субботу, как тебе известно. Этого совершенно достаточно. Так что делай, как я сказала. И попроси Бейтса взять «даймлер», чтобы передать твою записку персонально. А теперь дай нам пообедать. Флоренс, должно быть, устала после трудного дня, когда она так волновалась.

Флоренс подтолкнула локтем Дези необычно дружеским жестом. Возможно, бурный успех сегодня смягчил ее долгую холодность.

– Ты не рассказывай такие вещи, идиотка! Кто тут тебя поймет? – прошептала она.

Но больше они не захотели узнать о Сергее, думала Дези с негодованием. Мама уже считала его русским крестьянином, и папа тоже, кажется, отнесся с подозрением к ее пылкому счастью.

Ну и ладно, плевать она хотела на их неодобрение. Она все равно намерена встретиться с Сергеем в кафе завтра. Это было первое настоящее счастье в ее жизни, и она не собиралась пропускать его. Она откажется от билетов на балет, но, если Сергей захочет, будет видеться с ним всякий раз, когда будет возможно, пока он находится в Лондоне. Ведь нет другого способа доказать, что она уже достаточно взрослая и сама распоряжается своей жизнью.

Так что на первом месте было интригующее приключение: еще вчера только полусерьезное, теперь оно стремительно выросло в более значительное. Возможно, это будет так себе, но в тайных свиданиях было что-то. А ограниченное время подталкивает этот процесс. Дези убедила себя, что не сможет спать всю ночь и будет вскакивать, полудрожа от неопределенного чувства. Голос Сергея и его глубокий гортанный смех звучали в ее ушах, и она все время видела его странное, яркое, живое лицо.

Как раз в тот вечер, когда они все внимательно смотрели балет и папа сбоку поглядывал на Дези, сидевшую на маленьком позолоченном стуле в ложе, словно она могла исчезнуть из поля зрения в темном, мрачном лесу «Жизели», Дези лишь наполовину видела волшебство сцены. Она думала, как близко Сергей. Он сказал, что будет за сценой. Печально замирающая музыка приводила ее в восторг, и у каждого танцора, даже у изумительного Нижинского, подобного пантере с гладко натянутыми мускулами, казалось, были раскосые глаза и широко растянутые губы, которые тайно улыбались ей.

Дези была одурманена. Она никогда до того не встречала мужчину, подобного Сергею. В действительности она едва могла вспомнить лицо кого-нибудь из провожавших ее прошлым летом и, конечно, ничего не помнила из их разговоров. Но каждое слово, сказанное в разговоре между ней и Сергеем, было живым и важным, каждый взгляд, брошенный на нее, обжигал ее сердце.

В течение следующих двух недель они приходили в кафе у Кенсингтонских садов в определенное время и пили чай с горячими булочками, сдобными пышками, со сливочными булочками с изюмом, с горячим поджаренным хлебом, маслом и джемом (детский чай, который забавлял Сергея). Сергей даже отважился пойти однажды днем в Хэмпстед Хис, и она показала ему место, откуда ее украли, когда она была ребенком. Он слушал ее рассказы с удивлением и сочувствием. Но в конце концов спросил ласково, кто же хотел ее украсть.

Он по большей части рассказывал о России, о долгих заснеженных зимах, когда волки воют в степи, но в Санкт-Петербурге сани скользят по ледяным дорогам и везут богатых, укутанных меховыми полстями гостей на блестящие приемы в Зимний дворец. Летом приемы были в летнем дворце в красивом Царском Селе, где находится маленький Китайский театр и показывают балет. Царь и красивая царица (одежда которой вся расшита драгоценностями) – любители балета. И еще о новой танцовщице, необыкновенно изысканной, Анне Павловой. Сергей, сидя рядом с Дези в Хисе, тронул ее ноги и сказал, что они у нее длинные с высоким подъемом, как у Павловой.

Он наклонил голову и поцеловал ее лодыжку, и она вырвала у него свою ногу, чтобы скрыть внезапную отчаянную дрожь. Она, безусловно, была влюблена. И день прошел, а она не хотела его отпускать, ни за что.

И почему он не попросил ее поехать с ним!

Тогда она просто предложила ему это сама.

– Я приеду в Санкт-Петербург на Рождество, – сказала она, – и Святой Николай положит мне в чулок русский подарок.

Они долго смеялись, и Сергей сказал, что она тоже выглядит как принцесса, но не сможет никогда ею быть, потому что это выходит за рамки приличия.

– Вы рассуждаете сейчас, как все мои гувернантки!

– Надеюсь, они наказывали вас. Я награждаю вас орденом Святого Николая, ради смеха.

Потом он ее поцеловал в первый раз, очень серьезно, под деревом около змеиного камня, при свете белого дня, и два пожилых джентльмена остановились в изумлении и что-то пробормотали. Дези подморгнула им, глядя через плечо Сергея.

– Что это? – спросил он.

– Ничего. – Дези перестала смеяться, и казалось, сейчас закричит: «Мне кажется, я люблю вас, Сергей!»

Он снова поцеловал ее, его широкий душистый рот завладел ею.

– Я люблю вас. Вы поедете со мной в Петербург?

– Конечно. Я собиралась вам предложить это сама, если вы не попросите меня.

– Как моя жена, конечно.

– Я знала, что вы об этом подумаете.

– А что скажут ваши родители?

– Я добьюсь этого. Не беспокойтесь, папа никогда не откажет мне в чем-либо в конце концов.

Он откажет. Он откажет… И это ужасно и невероятно. Он сидел сгорбившись и с трагическим видом, в халате, отороченном мехом (он был в постели уже несколько дней с мучительным кашлем), и сел потому, что не мог согласиться на замужество Дези с этим неизвестным иностранцем.