Ураган для Льдины (СИ) - Лена Зиздок

Халвиным перенесли на несколько дней вперёд, что вообще удивительно, поскольку куда чаще и с большим удовольствием суды у нас переносятся на попозже. А тут, видимо, отец уже свои связи подключил, очень уж ему не терпелось бандита этого поскорее за решётку отправить. Я этому только обрадовался — чем быстрее ушлепок со всей своей бандой сядет, тем быстрее я смогу заняться нашими с врединкой отношениями, не опасаясь, что её снова куда-то украдут. Да и она, наверное, вздохнет с облегчением, что больше не придётся сидеть взаперти под надзором охраны. Нет, одного невидимку я ей на хвост, конечно, посажу. Чисто для подстраховки и её же безопасности. Мне так спокойнее, а Женька и не узнает даже.

Радости на лице Горошкиной я особой не увидел, когда про перенос суда сообщил. Хм, с чего бы? Может, она публичных выступлений боится, ей время нужно морально подготовиться, а тут — хоп, и уже завтра. Вызвал на утро визажистку, чтобы мой ураганчик в суде себя поувереннее чувствовала. Нарядами я её обеспечил, тут проблем быть не должно, можно взять что-то из того, что я ей для офиса брал, что ещё? Нет, никакого секса для поддержки! Я кремень, я скала, я, блин, айсберг! Я вполне могу думать и о другом! И секс ей особо не поможет, Ян, выкинь эти мысли из головы!

Прикинул дальше действия на завтра. Охрану возьму, отвезти с Маратом отвезу. Всё, осталось тупо дождаться, отсидеть суд на галёрке, а потом сгребу Горошкину в охапку и потащу в ближайшую гостиницу! Или уж до дома потерпеть? Можно цветов заказать, их доставят, пока мы будем на заседании суда. Девчонкам, по идее, такие сюрпризы нравятся. Светлану Васильевну запрягу, пусть там фруктов красиво оформит, может ещё закусок сверху. Вернёмся домой, а тут цветы, вкусняшки, музыку включу… Да, нахрен гостиницу, такой вариант мне больше нравиться

Глава 75. Если подумать…

ЕВГЕНИЯ

Бывают такие дни, когда с утра просыпаешься готовым к свершениям. Прям так и хочется вскочить с кровати и куда-то нестись, что-то сделать… И нет, это я не про последствия сожранного перед сном пол-арбуза в одну моську. Это другое, когда по венам плещется чистая энергия, когда совершенно невозможно лежать, надо вскочить, пинать этот зелено-голубой шарик под ногами, чтобы быстрее вращался и делать, творить, совершать!!!

Вот примерно с таким настроем я и открыла глаза этим утром. Умылась, почистила зубы и поскакала вниз, решив, что приму душ и переоденусь уже после завтрака.

Проходя мимо гостиной, услышала подозрительные звуки, похожие на скрип дивана. Перепугалась, что Генри снова начал безобразничать, а ведь нам сегодня кровь из носу надо быть паиньками! Метнулась в комнату, чтобы спасти её от погрома, а там… а там!.. Диван скрипел совсем не из-за моего песеля. Вижу широко расставленные мужские ноги, с приспущенными к щиколоткам брюками. Поверх этих ног, спиной ко мне, скачет уже знакомая рыжая визажистка, и помимо диванного скрипа я теперь могу различить звучные влажные шлепки, чмоканье поцелуев и довольные стоны.

Я выскочила из гостиной, как ошпаренная. Вот, значит, как! Я ещё даже не уехала, а этот гад бессовестный уже визажистку чпокает! Ах, он, кобель блондинистый!

Желание убивать на всех парах понесло меня в тренажерный зал. Чувствую, изобью сейчас грушу до полусмерти. Иначе вернусь в гостиную и рыжая-бесстыжая станет лысой! Потому что я ей все волосы повыдираю!!!

С шумом и грохотом ворвалась в спортивный уголок… и застыла на пороге. Груша уже занята. Варламов сосредоточенно лупит по ней, не замечая ничего вокруг. По обнаженной спине стекают капельки пота — видно, что тренируется уже давно. Мозг проводит простейшие логические операции: если Льдина здесь, быть с визажисткой в гостиной он никак не может! И если напрячь извилины ещё немного, можно сообразить, что видела я только ноги, остальной обзор перекрывала спина визажистки и её лохмы. И это получается, что видеть я могла кого угодно, в особняке одних только охранников двадцать человек, а есть ещё два водителя, и помощник садовника, и… ай, да похрен! Главное, что Ян-то тут, что я, если опять-таки подумать, ни разу его с визажисткой и не видела. Автоматом посчитала, что если у неё и мог быть с кем-то секс, то только с великим хладнокровный Льдинищем, он же по умолчанию тут самый ценный мужской экземпляр! А оказывается, зря я ревновала всё это время, ну не дура ли?

И такое на меня радостное облегчение накатило, что мигом все обидки и непонятки как волной смыло. Маша там какая-то в прошлом, холодность и неприступность Яна последние два дня, мой возможный отъезд уже этим вечером. Вообще всё пофиг сделалось, осталось только здесь и сейчас. А здесь и сейчас я до одури хотела этого самого шикарного мужика в округе! Всё, теперь не отбрыкается, прилипну и не отстану, пока своё не получу!

Я и прилипла. Подбежала сзади к хмурому сосредоточенному боксёру, руками обвила, щекой о спину потерлась. Ян замер.

— До-бро-е утро-оо, — пропела я Варламову на ухо, поглаживая его пресс и пребывая в своей личной нирване. Жар и твердость его мышц, терпкий мужской запах, чуть подмокшие на затылке волосы, прилипшие к шее тонкими прядками — крышу сносило даже от самых мелких деталей. Ян развернулся, вперил в меня свой нечитаемый ледяной взгляд. Лямка от этого взгляда испуганно свалилась с плеча, сама, не дожидаясь с моей стороны даже вздоха. Зато вот Ян вздохнул от души. Всей грудью, с шумом втягивая воздух, потом выдыхая его сквозь зубы. Мышцы красиво так приподнялись, потом опустились. У меня аж пальцы дернулись от желания пощупать всё в процессе. Я несмело улыбнулась краешком рта, губы совсем не слушались от нервов. Блин, такой ходячий секс, и весь мой. Мой же? Ну хотя бы сейчас?

Мысленно я была готова к тому, что меня начнут выставлять за дверь, и собиралась цепляться за несговорчивого ворчуна всеми конечностями и самыми невероятными доводами. И я даже не надеялась, что Ян коротко ругнется, сграбастает меня в охапку и притиснет к ближайшем стенке всей своей разгоряченной тушей. Глазами своими льдистыми по лицу так и шарил, пока не глядя боксерские перчатки с рук стаскивал. Торопился, зубами завязки тянул, и так смотрел на меня, так смотрел, на меня никто так никогда не смотрел. До дрожи, до мурашек, до того, чтобы внутри всё огнем горело, и всё от одного только взгляда.

Раздался лёгкий стук — перчатки улетели