Нежный плен - Роберта Джеллис

Олдермен преклонил колени и поцеловал Джеффри руку.

— Бог милосерден даже к самым страшным грешникам. Мы наказаны за все то зло, что живет в этом городе, подобном Содому и Гоморре. На вас вся надежда, милорд.

— Не слишком надейтесь, — грустно сказал Джеффри и снова вздохнул. — Предоставьте мне письма с изложением ваших потерь, бед и потребностей. На словах я передам то, что видел собственными глазами.

— Мы настолько были уверены в вашей доброте, — сказал олдермен, копошась в своем плаще, — что я осмелился принести эти письма с собой.

Он достал три пергаментных свитка, с которых свисали большие печати Лондона. Джеффри не удивился. Очевидно, письма написали, чтобы отправить даже в случае, если бы он не согласился отвезти их. Джеффри был немного раздосадован: это лишало его возможности провести хотя бы еще день в обществе Джоанны, дав ему дополнительное время поглубже разобраться в ее необычном поведении. Но, возможно, лучше оставить ее сейчас одну. Случай с пожаром потряс Джоанну. Неудивительно, что она не в настроении. Вероятно, она гораздо больше опечалена, чем можно было предположить. Время — лучший лекарь, если Джеффри по случайности или по своему неведению не ухудшит положение и не воспалит душевную рану Джоанны.

Эта мысль уняла тревоги Джеффри, позволив ему быстро подготовиться и безотлагательно уехать. Тем не менее он еще не успокоился полностью, размышляя о Джоанне. Она поддерживала все ту же атмосферу замкнутости и вежливого участия, которое проявляет хорошо воспитанная женщина по отношению к важному гостю, но совершенно чужому для нее человеку. Он уже два раза замечал признаки этого. Джеффри казалось, что Джоанна смотрит на него глазами женщины, похоронившей своего возлюбленного. Он хотел утешить ее, но она не давала ему возможности сделать это.

В первый раз Джоанна просто ускользнула от него и закрылась в спальне. Когда же Джеффри последовал за ней, надеясь, что быстрее успокоит ее с глазу на глаз, нежели в присутствии снующих туда-сюда слуг, он обнаружил, что она опять плачет. Джоанна встретила его в дверях с усталым видом. На руке у нее висела новая и очень красивая туника. Словно забыв о долгом путешествии, предстоящем Джеффри, Джоанна сказала, что у него не будет подходящего платья для встречи с королем: он должен взять этот новый наряд, который она сшила для него.

Во второй раз она отстранила его от себя и отвернулась. «Если он начнет целовать ее, — сказала она, — то ему не хватит и дня, чтобы нормально уехать!» Когда же Джеффри улыбнулся и уверил ее, что с радостью задержится и наверстает упущенное время за ночь, она взглянула на него пустыми глазами, а затем даже сердито, хотя и объяснила, что злится не на него…

Такие расхождения в словах и поведении, полностью сбивавшие Джеффри с толку, укрепили в нем решимость забыть на время о размолвке с Джоанной, хотя он остался весьма недовольным собой. Оказавшись на длинной дороге, тянувшейся на север, Джеффри раз за разом прокручивал и прокручивал в уме все их встречи и разговоры. Впервые он понял, что, охотно отвечая на его ласки, Джоанна ни разу так и не сказала, что любит его. Она никак не выражала свою привязанность к нему, не говорила ему «дорогой», «любовь моя» или «возлюбленный»… О нет, назвала его так, но один раз. В безумии пожара она сказала: «Любимый! Ты в безопасности!»

Не стоит беспокоиться по пустякам, успокаивал себя Джеффри, но тревога не оставляла его. Джеффри не путал страсть с любовью. Даже если не принимать в расчет притворную реакцию шлюх в любовных утехах, у него было достаточно примеров среди женщин при дворе, которыми он обладал. Джеффри отлично понимал, что, хотя большинство из них отвечали на его ласки с той же страстью, с какой реагировала на них Джоанна, ни одна из этих дам не любила его. Но это абсолютно не беспокоило его: в сущности, он даже пришел бы в ужас и чувствовал бы раскаяние, скажи одна из этих женщин о любви к нему.

Однако до сего времени Джеффри не проводил параллели между их поступками и поступками Джоанны. Нет, он вовсе не считает Джоанну доступной женщиной! Ни в коем случае! Ему никогда не пришла бы в голову подобная чушь! В ее ответной реакции — всего лишь невинность и неискушенность молоденькой телочки или неопытной кобылицы… Он улыбнулся собственному сравнению: не о хрупком цветочке он подумал, а о крепкой и здоровой животине, когда захотел определить для себя свою невесту.

Вот это похоже на правду. Ревность сжигала Джеффри, теперь он столкнулся с тем, что имело большое значение для него. Любит ли его Джоанна? Еще раз проанализировав из встречи и расставания, Джеффри остался недовольным. Он просто не мог понять из-за явно противоречивого поведения Джоанны, что она чувствует с ним. Скуку? Почему? Однако Джеффри знал, что Джоанна никогда не предаст его телом. Ни один мужчина не добьется от нее более поцелуя в руку или щеку… или равнодушного светского поцелуя. Это, однако, тоже мало утешало юношу. С отчаянной, неутихающей болью в сердце Джеффри понял, что безумно любит Джоанну. И не как подругу и спутницу многих лет, не нежно и почтительно, как приличный мужчина любит свою жену, а как его отец любит леди Элу. Он любит Джоанну безудержно, страстно. Такая же страсть не дает лорду Иэну спокойно спать, когда он находится в разлуке с леди Элинор, и эта страсть такая же мучительная, какая и через двадцать лет после утраты возлюбленной не угасла в глазах его отца… хотя он редко говорил о матери Джеффри.

И это вовсе не плотская страсть. Джеффри знал, что Иэну нравится заниматься любовью со своей женой, но он не беснуется от вожделения, когда леди Элинор находится рядом, но не может разделить любовные утехи. Например, когда она была беременна. Иэн лишь подшучивал над своей бедой, обвиняя ревнивую супругу в том, что она запрещает ему удовлетворить зов плоти с проституткой. Но это были только шутки. Леди Элинор не ревновала по таким пустякам. Просто Иэн не пылал страстью ни к одной другой женщине и, пока мог смотреть на свою жену, разговаривать, прикасаться к ней, вполне нормально переносил «голод» плоти, не получая удовлетворения на стороне.

Джеффри прикусил губу и тихо выругался. Теперь он и сам познал эту горькую истину на собственном опыте. После обручения с Джоанной ему казалось, что он всегда был ненасытен. Голод лишь усиливается, когда получаешь пищу. Едва ли он проводил хоть одну ночь в пустой постели и с нетерпением ждал новой ночи, не получая полного удовлетворения и не удостаивая даже взглядом женщин, когда швырял им монеты и выпроваживал вон. Иногда Джеффри рассеянно размышлял, что заставляет его страдать. Когда он обвинял проституток за недостаток красоты и чистоплотности, перед ним всегда вставал образ Джоанны. Теперь он знал почему…