Серая сестра - Марк Лоуренс

— Некоторые люди держат свои нити крепче, чем другие. — Зоул пожала плечами. — А еще я могу сделать вот это. — Она протянула открытую ладонь к Чайник, и та взорвалась смехом.

Нона, находившаяся в глубине сознания Чайник, отгороженная от своих эмоций, тоже почувствовала отголоски этого чувства и в темноте своей камеры улыбнулась.

— Марджал эмпатии, — сказала Зоул, пока Чайник фыркала и хихикала. — Шерзал обучала меня в Академии, прежде чем я попала в Сладкое Милосердие.

— Я... — Чайник с трудом перевела дыхание, согнувшись пополам. — Тебе никогда не понадобится острить... — Еще больше смеха, и только потом, все еще ухмыляясь, она заставила себя разогнуться.

— Это подействовало на тебя, потому что ты мне доверяешь, — сказала Зоул без тени улыбки. — Но с менее осторожными умами я могу произвести еще больший эффект.

— Я никому не доверяю. — Чайник перестала улыбаться. — Только не здесь. Не на миссии.

— «Доверие — самый коварный из ядов», — процитировала Зоул Сестру Яблоко. — Но ты доверяешь мне, и ты не на миссии — никто тебе ее не поручал.

Чайник нахмурилась и сквозь верхушки деревьев посмотрела на запад. К этому времени лунный фокус уже пронесся над Марн, отчего над морем поднялся пар. Время ускользало.

— Значит, таков план? Подходим к воротам — бессветная с пленницей — и надеемся, что, поскольку я хожу в тени, тебе не потребуется слишком много усилий, чтобы заставить их в это поверить?

— Да.

— И что потом?

— Посмотрим.

— Они опасны, эти ной-гуин, — сказала Чайник. — Они такие же, как мы, как Серые Сестры, но хуже, потому что делают только одно — убивают. Если хоть один из них заметит нас, нам конец.

— О ной-гуин говорят даже на льду. — Зоул повернула голову, щелкнув костями на шее. — Они приходят за людьми ночью и убивают их во сне. Мы идем в их дом, где они считают себя в безопасности. Если они найдут нас, мы увидим, из чего они сделаны. И покажем им, из чего сделаны мы.

Чайник усмехнулась:

— И из чего же?

Зоул не улыбнулась в ответ:

— Из Сладкого Милосердия.

29

НАСТОЯТЕЛЬНИЦА СТЕКЛО

КАРЕТА, В КОТОРОЙ Брат Пелтер ждал Настоятельницу Стекло, оказалась весьма роскошной. Она ожидала увидеть один из черных фургонов с зарешеченными окнами, обычно используемых для перевозки подозреваемых, но эта скорее выглядела как экипаж, на котором какой-нибудь младший лорд ездил во дворец. Однако, если на дверях когда-то и красовался герб, он был умело удален.

— Для меня? — Настоятельница Стекло поджала губы. — Я впечатлена.

Брат Пелтер забрался внутрь, и один из стражей инквизиции помог Стеклу сесть на противоположное сиденье, прежде чем присоединиться к ней, другой взобрался наверх. Остальные стражи остались у колонн, когда карета с грохотом покатилась по Скале.

— Два стража — это все, что нужно, брат? — Настоятельница осмотрела серебряную цепочку, пол-дюжины раз обернутую вокруг ее запястий. — Я не знаю, обижаться ли мне на то, что вы считаете меня настолько не представляющей опасности, или радоваться, что вы так доверяете моему хорошему поведению.

Брат Пелтер ничего не ответил, только посмотрел на нее холодными глазами. Он послал вперед всадника, сжимавшего в руке свиток с посланием, вероятно, чтобы предупредить об их прибытии.

— Я полагаю, что могла бы оказать значительную помощь некоторым партиям, если бы сбежала. — Стекло откинулась на спинку сидения. — Ничто так не облегчает работу инквизиции, как когда кто-то заявляет о своей вине, убегая.

— Как послушница в пещерах, — ответил Брат Пелтер. — Нона Грей.

Стекло пожала плечами:

— Никто не спорил о ее вине, брат, только о наказании.

• • •

ДАЖЕ ДОРОГАЯ ПОДВЕСКА кареты инквизитора оказалась не в состоянии обеспечить большой комфорт на голой скале, так что они подпрыгивали и подскакивали. Перекрывающие друг друга пластины доспехов стража инквизиции, сидевшего рядом со Стеклом, дребезжали до раздражения. Наконец начался спуск по Виноградной Лестнице, где слой земли смягчал дорогу, и стало немного полегче.

Стекло наклонилась и скованными руками поправила створки оконных ставней, чтобы посмотреть на виноградники. За ними простирались фермерские поля, сглаженные холмы поглощали детали, лоскутные поля сливались в размытое пятно. Небо над головой было бледным и усеянным полосами облаков, бегущих с запада на восток. Сладкое Милосердие, как говорили, было построено на Скале Веры, чтобы поднять сестер над повседневными заботами и позволить им сосредоточиться на поклонении Предка. Но сейчас остальной мир протянул руку и выдернул Стекло из гнезда. Она снова откинулась назад и вздохнула. Ей придется проверить, насколько хорошо она помнит мирские обычаи и сохранился ли в ней прежний огонь. Он ей наверняка понадобится.

Оказавшись на ровной земле, карета покатила по Дороге Истины, мимо живых изгородей и фермерских домов, на которые Стекло так часто смотрела с высоты Сладкого Милосердия. Под колесами прогрохотала миля, за ней вторая, и Стекло отступила в упорядоченный хаос своего сознания. Она с ранних лет практиковала искусство запоминания, часто применяемое Святыми Сестрами. Монахини использовали его, когда занимались в скриптории или от них требовалось продекламировать длинные части генеалогического древа на церемониях, оплаченных той или иной семьей Сис. Некоторые куски полезной информации она запоминала, используя бессмысленные песни, часто непристойные, или бессвязные истории, связывающие один факт с другим неожиданными способами, которые закрепляли их в ее памяти. Однако для священников и инквизиторов она держала карту, висевшую на задворках ее сознания и вечно сиявшую. Каждый отчет, поступавший на ее стол, высвечивал крупным планом определенных игроков, их достоверное местонахождение в определенное время и