Ален Делон без маски - Александр Брагинский

– Считаете ли на самом деле, что большая часть вашей карьеры позади?

– Да, я больше не встречу никогда таких людей, как Висконти, Клеман, Мельвиль или Лоузи…

– Означает ли это, что вас больше ничто не волнует в вашей профессии?

– Только новые встречи. Сильные и непредвиденные. Например, мечтаю получить возможность перед смертью произнести реплику в диалоге с Марлоном Брандо. Для этого я готов переплыть снова океан.

– Какие еще актеры, помимо него, вас потрясли в жизни?

– Ричард Видмарк и Стерлинг Хейден, Монтгомери Клифт, Пьер Брассер и Гарри Бор, Ремю, Барт Ланкастер и Жан Габен. С последними двумя я играл вместе.

– А Жан-Поль Бельмондо?

– Разумеется. Я восхищаюсь им. В течение 30 лет мы вместе бежим стометровку. Нас связывает братство. Моя жизнь – это его, а его – моя. Все, что касается его, трогает и меня. Когда его сын решил жениться, я послал телеграмму, что непременно приеду, ибо там мое место, там моя семья. Но моим богом является актер Джон Гарфилд, я ему поклоняюсь. Задолго до Брандо он делал то, к чему Марлон пришел спустя двадцать лет…

– Ибо, как и вы позднее, этот актер, сыгравший в фильме «Почтальон звонит дважды», создал на экране образ бунтаря и всегда готов был нести всю меру ответственности за происходящее на экране?

– Мне кажется, что уже в то время, когда я не думал о кино, я неосознанно узнавал себя в его героях. Хотелось бы, чтобы мой конец был более счастливым, чем у него.

– Случается ли вам показывать жене ваши старые фильмы?

– Редко, ибо с прежними фильмами всегда связаны воспоминания, от которых бывает больно. Я не люблю смотреть старые картины, ибо меня охватывает хандра и начинаю плакать. Я не в силах видеть на экране то, что связано с Лукино и Роми.

– Значит, вы никогда не вспоминаете прошлое?

– Все время о нем думаю. Один. Оно у меня в голове. В сердце. Все, кого я любил, продолжают жить во мне. И помогают преодолевать преграды и побеждать трудности. Они сделали меня таким, каким я стал. И коли я посмел сыграть Казанову так, как сыграл, этим я тоже обязан им. Я дарю им себя в этой роли. Часто говорят, что я гордец и честолюбец, возможно, это так, но главным образом я человек, который стремится делать свое дело наилучшим образом. Человек, который никогда не привыкнет жить без нежности, без любви и без волнения.

Мой Казанова – это конец мифа[8]

«Премьер». Итак, вы стали Казановой. Как бы вы охарактеризовали этот персонаж?

А. Делон. Как конец мифа.

– Казановы?

– Конечно.

– Может быть, также Делона?

– Если кое-кто на это рассчитывает, им лучше потерпеть. Казанова был выслан из Венеции и проклят обществом. Теперь у него одно желание – вернуться домой и умереть. В XVIII веке пятьдесят пять лет было почтенным возрастом. Он чувствует себя старым, потрепанным жизнью, приближающимся к концу чело веком. Им владеет столь понятное желание вернуться на родину. Казанова не испытывает потребности доказывать, что он неисправимый соблазнитель или юбочник. Сие ведь было бы так безобидно. С моей точки зрения, речь идет не о проблеме обольщения, а скорее о вызове самому себе. Прежде, встречая женщину, он сразу хотел ее соблазнить и заняться любовью. Но приходит день – и фильм подчеркивает это, – когда он встречает женщину, которая отвергает его авансы. Он ничего не может понять. Его охватывает паника, к тому же реакция женщины необычна для него. Он попробует тогда пойти с ней до конца. Однако я не считаю, что он был влюблен в нее. Если бы так, финал в картине был бы иным.

– Не станем раскрывать стратегию Казановы для достижения своей цели в отношении этой молодой женщины, которая противится ему. Ведь подобный способ часто применялся соблазнителями XVIII века!

– Это было обычным делом. Электричества не было, только свечи. Эту сцену не просто было показать, ибо она насыщена сильным любовным чувством. В идеале ее надо было бы снимать в темноте, но это невозможно.

– «Возвращение Казановы» означает, как мне кажется, возвращение Делона к большим ролям, порывающим с размытым «имиджем», к которому он нас приучал в последних фильмах.

– Постойте. Я знаю, что печать будет обыгрывать название картины: «Возвращение Казановы – возвращение Делона». Увидите, скоро этот заголовок на печатают на первых страницах газет. После тридцати пяти лет карьеры говорить о возвращении – чистый обман. За все годы я не снимался только в 1987 году, ибо хотел доставить себе удовольствие и записал пластинку «Как в кино», разъезжая по всей Европе с ней и с клипом, пропагандировавшим ее. Скоро как кинозвезда я отпраздную свой сотый фильм. (Ален Делон плохо считает. – А.Б.)

– Вы по-прежнему пресыщены этим обстоятельством?

– Нет, это редкое явление в нашем мире. Могу я предложить вам заголовок для вашего интервью?

– Извольте. Поскольку вы уже побывали в шкуре актера, продюсера, режиссера, почему бы вам не выступить в качестве журналиста?

– Тогда я бы дал такой заголовок: «Возвращение Делона в любимой всеми роли».

– Герой «Нашей истории» Робер Авранш был алкоголиком, неудачником. Ален Делон само уничтожался там и тем не понравился зрителям. Вы и сами признавали, что ваш герой противоречил тому «имиджу», к которому все привыкли.

– Но тогда при чем тут актер? Когда он снимается в «Нашей истории» или другом фильме, в его задачу как раз входит по-разному решать всякие роли.

– Может быть. Но «Возвращение Казановы» обладает еще одним качеством. В нем журналисты обнаруживают актера, о котором доселе не имели понятия. Актер Делон полностью слился со своим героем, а не наоборот, и предстает в весьма отдаленном от категории «секс-символа» качестве.

– У журналистов короткая память, как говорил генерал де Голль. Им охота сжигать короля ежедневно. Если пересмотреть «Господина Клейна», можно наверняка похихикать, представляя себе Делона евреем с желтой звездой, преследуемым милицией. Но ведь не нашлось лучшего актера, чем он, на эту роль – беглеца, преследуемого зверя. Мое детство по крайней мере позволяет мне назвать его своим близнецом.

– Может быть. Думается, в благодарной людской памяти есть десять – двенадцать великих фильмов. Они также принадлежат истории. Например, снятый Рене Клеманом «На ярком солнце», «Леопард» Лукино Висконти, «Самурай» Мельвиля и т. д.

– Они стали классикой, так мило, что вы их вспомнили. Не забывайте еще «Рокко и его братья» и «Хищники». Самым большим коммерческим успехом пользовался «На ярком солнце». Его видели во многих странах мира. «Возвращение Казановы» нуждается в большом успехе. Если этого не случится, я не смогу больше делать фильмы.