Бухтарминские кладоискатели - Александр Григорьевич Лухтанов

«Очень странное совпадение, — опять подумалось Роману, — ведь о подземном городе говорил ещё Максим».

То же самое вспомнилось и остальным ребятам, а Стёпа прямо спросил:

— Получается, здесь целый подземный город, и в нём, наверное, чудес полно.

— Город — не город, а подземный лабиринт, и чудес в нём хватает, — согласился Фемистокл, — я не слишком всё это афиширую, вернее, совсем не афиширую. Наоборот, можно сказать, держу в секрете. Иначе пойдут ватагами, замусорят, пограбят. Наш народ ведь такой — после нас хоть потоп.

— А что, кроме вас, никто не знает об этом подземелье? — спросил Егор. — Во всё это трудно поверить.

— Кстати, где-то есть ещё входы и выходы? — заметил Роман. — Чувствуется, что воздух циркулирует, тяга есть.

— Вы правы, — отвечал их новый знакомый. — В нашей деревушке почти все знают об этих подземных ходах, но стараются не говорить о них, тем более посторонним. Боже упаси! И, кстати, пользуются ими, можно сказать, испокон веков, хотя и редко, и не все. Я же говорю: на то мы и чудь. Понемножку скребём золотую жилу. Не жадничаем, все понимают, что голову терять тут нельзя, и болтать лишнего тоже не надо.

— Чудеса, в это верится с трудом, — признался Роман, — человеческой натуре присущи жадность и корысть. Неужели не находятся среди вас такие, чтобы развернуться, разбогатеть?

— А вот как хочешь, так и понимай. Выходит, не нашлось. В царское время боялись лихих людей. Узнают про золото — убьют. В революцию богатых ставили к стенке, в тридцатых за лишнюю коровёнку посылали на лесоразработки, а то и просто кончали. Отучили жить богато — люди богатства боялись. А вот понемножку, горстку, щепотку золотого песка скребли время от времени. Так, чтобы с голоду не умереть. Так и в годы войны выживали. Правда, почти все мужчины на фронте были, половина не вернулась. А те, кто в деревне оставался, делились с семьями фронтовиков. Как-никак, а песочек помогал. А теперь-то нас, чудиков то есть, раз-два и обчёлся. Поразъехались по городам. Я, да ещё трое в нашей деревне остались. Тех, которые могут робить. Последние из могикан, держатели тайны.

— Вы, я смотрю, Фома, не очень весело настроены. А тут ещё мы внедрились в ваш подземный город и в ваши секреты.

— Вы-то что! Вот рудник откроют, даже два — тогда другое дело. Тогда нам нечего будет здесь делать. Полиметаллы и железо будут добывать, а для нас это будет крах! Но я думаю, какое-то время ещё продержимся, — сам себя попытался он успокоить. — Раньше чем через три-пять лет не развернутся. И мне не нравится ваша штольня, — продолжал Фома, — смотрю я на неё и думаю, что выдаст она нас с головой, стоит только увидеть её знающему человеку. Надо бы её ликвидировать. То есть не саму штольню, а вход. Чело, так сказать. Завалить или хотя бы замаскировать. А выход другой, причём с вашей стороны, я вам покажу.

— Завалить? Это же большая работа, нам она не по силам.

— Впятером можно сделать за пару дней. Вы учтите, что на нашей стороне будет закон господина Ньютона о земном притяжении, о всемирном тяготении.

— Как это? — не понял Агафон, а Рома его упрекнул:

— Сразу видно, что ты хромаешь по физике.

— Да, — подтвердил Фома, — стоит только поковырять землю над штольней, и она сама полетит вниз к устью штольни. Можно обойтись одними только лопатами.

— Ладно, там посмотрим, — уклончиво ответил Роман.

Разрядкой тревожных мыслей явилась прогулка по отвалу.

— Вот, глядите. — Фемистокл показал на зелёный и синий камешки. — Это малахит и азурит, окислы меди. Из них чудь и выплавляла металл.

— Неужели это малахит? — удивился Стёпа. — Тот самый, из которого знаменитая малахитовая шкатулка выточена?

— Ну не совсем тот. Красивый, поделочный малахит добывали только на Урале. Наш для этого не годится — видите, какой рыхлый, крошится в пальцах, хотя по химическому составу он тот же.

— А как же из них металл плавили? — спросил Гоша. — Никак эти камни не похожи на металлическую медь.

— Очень просто, — ответил Фома, — толкли, закладывали в глиняные формы слоями вперемежку с древесным углём, добавляли сульфат бария и всё это в печь. Чтобы добиться высокой температуры, подключалось воздушное дутьё с помощью примитивных мехов, то есть с дополнительным поддувом воздуха. А меха делались из цельных кож животных, например барана. Добавляли для горения кислорода.

— Действительно, просто и даже примитивно, — согласился Роман.

— Просто, да не совсем, — поправился Фома, — наверное, я неточно выразился, назвав процесс простым. Правильнее его назвать примитивным. Прежде, чем нашли добавку из сульфата бария, древние металлурги немало поломали голову. Химию-то они не знали. Только пробами, экспериментами решали проблему. И потом, после плавки ещё надо было металл доводить до кондиции — получалась медь, опять-таки, пока ещё только черновая медь. Там были включения шлаков, их надо было убирать. Слиток разрубали на части, выковыривали ненужное, просеивали, и так несколько раз.

— Да, кажущийся простым процесс на самом деле был сложным, — согласился Роман.

— Сложным и дорогим, — подтвердил Фемистокл, — но с дороговизной не считались, труд был рабским, и хозяева и потребители с ценой, а вернее, с затратами труда мирились. А куда денешься! Всё очень примитивно, никакой механизации. И обогащение — отделение рудных кусков от пустой породы — тоже вручную. Вот так, сидели и откидывали — руду в одну кучу, просто камень — в другую.

— Да, отец рассказывал, что на Зыряновском руднике этим занимались дети, — вмешался Егор.

— Верю, это считалось лёгким трудом, — подтвердил Фома.

— Фома, вот вы показываете рудные минералы, они зеленоватого и синего цвета, а как же рудная железная шляпа цвета ржавчины, жёлтая и рыжая? — задал вопрос Роман. — Вы же в местных рудах разбираетесь, в зыряновских?

— Да, верно, — согласился Фома, — руды старого Зыряновского рудника были в основном рыжей окраски, цвета ржавчины. И вы догадаетесь почему.

— Видимо, много окислов железа?

— Совершенно верно, и ещё там было много окислов цинка, а они тоже в основном бурой расцветки — они и назывались охряными. В отличие от руд уральских, где преобладала медь, окислы которой синие и зелёные.

— А вот и она, легка на помине, Медной горы хозяйка! — Рома заметил ящерку изумрудного цвета, замершую на одном из валунов.

Ребята разглядывали знакомую всем ящерицу, сразу вдруг приобретшую совсем другой статус и символ древних рудных залежей.

— Между прочим, — продолжал Фемистокл, — мальчишкой я бегал по склонам горы, где располагался Зыряновский рудник, и находил ещё остатки древних копей. Они были совсем небольшие — так, закопушки метра по полтора-три