Летний зной - Виктор Исьемини

Эрствин выстроил солдат на площади, оттуда войско длинной вереницей проследовало по улицам к Восточным воротам. Прохожих было немного, да и те, кажется, больше внимания уделяли дождю, чем проходящим по улицам солдатам. Эрствин ехал во главе колонны, за ним ок-Ренг вез лиловое знамя с серой розой - герб Леверкоев, в руках другого воина был значок с гербом Ливды, якорем и башнями, у третьего - имперский вымпел. Три знамени - слишком много для такого незначительного войска, а ведь в середине колонны несли еще один флаг.

За латниками Эрствина в сером и лиловом топали пехотинцы, нанятые на имперскую службу, больше двух сотен человек. Эти были в красном и желтом, в начищенных шлемах и с добрым оружием. Стараниями Эрствина снаряжение бойцам справили вполне качественное, но поднять боевой дух этих парней - увы, оказалось не в силах человеческих. В имперскую пехоту вербовались по глупости или от отчаяния, когда не осталось в жизни больше ничего. Если человек не умел проявить себя, попросту не умел прожить хоть сколько-нибудь достойно, тогда оставался последний путь: завербоваться в имперское войско. Даже наняться матросом на каботажную барку - и то более завидная судьба.

Однако новобранцы старались держаться бодро, всем своим видом демонстрировали довольство собственной судьбой. Обидно, конечно, оказаться в паршивом положении, но стократ обидней, если это слишком заметно. И вояки в красном и желтом задирали носы, дружно топали по мокрой мостовой, изображая рвение да гордость. В конце концов, их много, они шагают дружно, каски блестят, а плащи выкрашены в яркие цвета - это уже немало, разве нет?

Следом за имперскими пехотинцами двигалась еще одна колонна, состоящая из конных и пеших. Эти были в белом, и четвертое по счету знамя в маленьком войске было белым, с изображением святого гилфингова круга. Уже несколько месяцев - с тех пор, как монахи из Ванетинии доставили инструкции графу и местным церковным иерархам - Ливда перестала отправлять добровольцев в крепость Фраг, что в Анновре. Новобранцы Белого Круга собирались в Ливде и теперь отправились в поход с графом. В общей сложности за Эрствином следовало три с половиной сотни человек. Если бы не дождь, небольшая армия смотрелась бы довольно внушительно, однако сейчас мокрые знамена поникли, а пропитанная дождевой влагой форма церковных и имперских вояк потемнела, утратила яркие оттенки... Тучи ползли с моря, осыпались мелкой водяной пылью, словно море рыдало, отправляя на сушу сыновей побережья... Под тусклыми серыми небесами повисла сырая пелена, окутала город и уходящих солдат.

Хромой с Кариканом ехали за графом, и Эрствин норовил украдкой оглянуться, чтоб поглядеть на Счастливчика. Война Графов отгремела за несколько лет до рождения юного барона Леверкойского, и герои давней смуты, Слепнег и Карикан, представлялись парнишке эпическими фигурами, наподобие Гвениадора с Авейном.

И вот персонаж мифа вынырнул из прошлого, обрел плоть и едет за Эрствином на лошадке из графской конюшни. Появление тени минувшего не сопровождалось никакими эффектами, все случилось буднично и просто. А ведь теперь и на старину Хромого должен был ложиться отсвет зловещей славы Карикана. Хромой - дорогой друг, приятель и наперсник графа, оказался сыном такого человека! И еще - предложение, которое новоявленный аристократ сделал Лериане.

Эрствину не пришлось ломать голову над ответом. Все вдруг разом встало на свои места - странности в поведении сестры, непонятные взгляды, которые она бросала на менялу, да заодно и поведение Хромого, никак не подходящее парню с городской окраины... теперь все получило объяснение... разумное и славное объяснение... и все запуталось еще сильней!

За городскими воротами графа поджидало другое войско, и знамен над ним было куда больше. Под дождем мокли рыцари и латники, будь день солнечный - в глазах рябило бы от обилия разноцветных гербов, но теперь дождик скрасил яркие цвета, все были одинаково мокрыми и серыми. Здесь были десять рыцарей - папаши юнцов, по-прежнему гостящих в подвалах Большого дома, были и латники покойного ок-Рейселя, а еще - с десяток сеньоров, добровольно возжелавших присоединиться к походу. В числе последних находился и ок-Вейсп, тот самый рыцарь-разбойник, чей замок был взят приступом. Этому весельчаку все было нипочем, он добродушно ухмылялся, как будто идет на войну по собственной воле. Быть может, этому славному малому в самом деле хотелось убраться из-под опеки суровой мамаши? Может быть, да, может и нет...

Но собрались к ливдинским воротам и те, кто точно действовал по собственному почину. В таком предприятии, как поход графа Ливдинского на восток, непременно сыщется возможность пограбить врагов его императорского величества. Местные сеньоры, владеющие феодами вблизи побережья, традиционно были далеки от общесантлакских дел, на Большой турнир в Энгру мало кто отправился из этих мест. Здешние господа всегда имели собственные интересы, так что переход Ливды под руку императора не мог не обеспокоить их. Если империя укрепится на этом берегу, лучше состоять в добрых отношениях с грозным соседом, тем более что пример ок-Вейспа оказался вполне наглядным: хватать то, что принадлежит имперскому городу, теперь становится опасно. А если не грабить ливдинских купцов, то что вообще можно взять в этом нищем краю? Как знать, возможно служба империи - лучший выбор? Сеньоры были готовы испробовать этот вариант!

Сейчас при виде Эрствина рыцари выехали из рядов, выстроились в неровную шеренгу и приветствовали графа поклонами и негромкими выкриками. Юный граф кивнул и сказал несколько слов - говорил он негромко, его едва можно было расслышать сквозь шорох дождя.

Затем серо-лиловые солдаты вывели юного ок-Рейселя. Эрствин спешился. Всю предстоящую церемонию оговорили заранее, и рыцари спокойно ожидали. Небольшой спектакль должен был оказаться неплохим развлечением перед началом похода. Юнец ок-Рейсель, сутулясь, глядя под ноги, прошел вдоль строя, остановился перед Эрствином и опустился на колено - в мокрую траву. Эрствин сделал шаг, встал над рыцарем и протянул руки.

Ок-Рейсель ответным жестом поднял ладони, пальцы молодых людей встретились, и ок-Рейсель принялся декламировать формулу вассальной присяги. Со смертью отца парень стал господином замка Рейсель. Он не оставлял в Ливде заложников собственной преданности, да и выкуп собрать он не имел возможности - так что барон Леверкойский потребовал присягу, как гарантию лояльности. В противном случае гнить бы благородному сэру в темнице то ли до окончания похода, то ли до самой своей смерти. Пришлось парню соглашаться. Единственное условие, которое ок-Рейселю удалось отспорить, это отсутствие в вассальной присяге всякого упоминания Ливды, его клятва не имела отношения к городу и графскому достоинству Эрствина, феодальные отношения устанавливались лично между Рейселями и Леверкоями...