Никогда не было, но вот опять. Попал - Алексей Николаевич Борков

к голове крови, я укусил себя за руку и стал считать до десяти. Немного успокоившись, огляделся. Нужно было определиться с кого начать отстрел. Понятно, что Рябой первый на очереди, но убивать его сразу не хотелось, порасспросить бы надо кое о чем. Вторым, пожалуй, будет мужик, стоящий ближе к нам и одетый несколько иначе, нежели остальные варнаки. Он мне показался наиболее опасным, хотя в отличии от подельников оружия в руках не имел, но правую руку держал в кармане пиджака или как там называется эта нелепая на мой взгляд одежка. Кабая на него натравить? Пожалуй так и сделаю. Третий? А вот с третьим дело поинтересней. Третьим оказался старый знакомец — Пронька Карась, и что меня больше всего возмутило — в руках он держал мой винчестер. С остальными двумя придется разбираться по ходу пьесы. Явление Карася, четко дало понять, что в живых нас не оставят. Ну что же, расклад более-менее ясен. Как говорится: планы определены, цели поставлены — за работу товарищи!

Глубокий вдох-выдох и так три раза. Устроив потверже арбалет, снова шепнул Кабаю команду «Взять!» и прицелился в Рябого. Кабай в несколько мгновений преодолел расстояние до ближайшего бандита и в прыжке свалил его на землю. Тот от неожиданности вскрикнул и на секунду отвлек внимание остальных на себя. Рябой тоже повернул голову на звук и сам того не замечая, немного отвернул свой револьвер от деда. Я выстрелил, и острый болт впился ему в плечо чуть выше локтя. Револьвер шлепнулся на землю. Дед соорентировался мгновенно. Подскочив, к лишившемуся оружия Рябому, врезал тому с левой в подбородок. От не хилого удара, ноги Рябого оторвались от земли и сам он, отлетев метра на два, грохнулся на спину.

Но все это я увидел уже мельком. Перезарядив арбалет выстрелил почти не целясь, но в полной уверенности что попаду, в Карася, который лихорадочно нажимал на спусковой крючок винчестера. Не умея обращаться со столь сложной техникой, он видимо ничего не знал о предназначении скобы Генри. Арбалетный болт вошел ему в горло. Выронив винчестер, Карась упал и, схватившись обеими руками за шею, бился на земле в тщетной попытке вдохнуть.

Вид агонизирующего Карася на секунду отвлек меня и следующий бандюган уже направлял в мою сторону двустволку. Выстрелить он не успел. Брошенный сильной и умелой дедовской рукой топор, с мерзким чавкающим звуком вошел ему под лопатку. Удар был настолько силен, что того отбросило на метр. За ним открылся еще один, допотопное ружье, которого было направлено мне в живот. Оттолкнувшись левой ногой попытался уйти с траектории выстрела и инстинктивно прикрылся арбалетом. Бабахнуло не слабо, измочаленный дробью арбалет вырвало из рук и обожгло левый бок. Тут же раздался выстрел дедовского револьвера, не причинивший, однако, бандиту никакого вреда. Видимо дед с револьвером обращался гораздо хуже, чем с топором. Но этого хватило, чтобы бандит бросил свой разряженный мультук и кинулся бежать, не разбирая дороги.

Блин! Чего доброго, смоется еще. Подобрав валяющийся возле, скребущего землю каблуками, Карася, винчестер и передергивая скобу, дважды выстрелил в мелькающую в ближайших кустах, спину последнего бандита. Раздался вскрик и звук падающего тела. Через несколько секунд оттуда раздался вой, раненой гиены. Я, правда, в глаза не видел гиены, но почему-то подумал, что такой мерзкий вой может издавать только раненая гиена.

Левый бок жгло все сильнее, но взгляд брошенный на бандита, над которым стоял и скалил зубы Кабай, заставил меня забыть о ране. Мужик уже потихоньку вытащил из кармана небольшой револьвер и готовился повернуться на спину и выстрелить в пса. Подбежав, без затей по футбольному, зарядил носком берца тому по голове. Пинком отбросил оружие в сторону. Спросил подошедшего деда:

— Тятя, ты там Рябого не прибил случаем?

— Живой. Спеленал только. С этим, что собрался делать?

— Связать пока надо. Потом немного поспрашиваем, кто их надоумил на нас напасть. Я его сейчас свяжу, ты осторожно глянь, чего там варнак воет.

— Справишься?

— А куда я денусь. Только ты поосторожнее подходи мало ли что, может притворяется.

— Поучи меня еще, летна боль. На вот веревку. — Дед протянул мне кусок веревки и отправился проведать орущего в кустах бандита.

Я же заломил руки лежащего без сознания мужика за спину, связал покрепче, не забыв и про ногу. Классическая ласточка. Теперь не то, что не убежит, но даже на спину перевернуться не сможет. Отошел чуть в сторону уселся на пенек, еще не веря, что удалось справиться с бандитами.

Похоже, Рябой с компанией давно промышляет убийством небольших групп диких старателей, захватывая их врасплох и ребятки расслабились и совсем не ожидали, что кто-то нападет на них. В итоге у них два покойника и четверо живых, которых можно и поспрашивать в том числе и том, как в их теплой компашке оказался Пронька Карась.

Тут со стороны кустов, где не переставая подвывал пятый, а вернее шестой бандюган, раздался выстрел дедовского револьвера и вой стих. «Нет, три покойника и трое живых. Ну и что теперь делать прикажете?» вслух произнес я.

— С кем это ты разговариваешь? — спросил, выходя из кустов, дед.

— Сам с собою беседу веду. Грохнул варнака?

— А он не жилец был — ты ему бок прострелил, а еще он ногу сломал. Видно бежал сломя голову, со страху не глядя куда ступает, ну и застряла нога меж двух валежин, а тут ты ему добавил в бочину. Вот он рванулся, ну и сломал ногу то. От того и выл.

— Ладно. Хрен с ним. Нам-то, что делать теперь?

— Перво-наперво перевязаться надо. Опять достал меня Рябой. Вишь руку насквозь прострелил.

— Кость не задел?

— Вроде не задел, летна боль. Хотя и больно, но рукой двигать могу.

— Нам Баба Ходора травок, да лекарств каких-то в дорогу давала. Бинт там был, да самогону пузырек. Пойду поищу. — Я поднялся с пенька и скривился от тянущей боли в боку.

— Тебя, однако, тоже задело. — Обеспокоился дед. — Снимай хламиду свою.

Я снял куртку. Рубаха на боку намокла от крови. Пришлось и рубашку снимать. Когда шипя от боли стянул рубаху и показал раненый бок деду, тот облегченно вздохнул:

— Легко отделался, дробь лишь поцарапала бок то.

Я глянул на рану и правда, дробь пропахала на боку две кровавые борозды. Кровь уже не текла, но было больно.

— Тятя! Надо самогонкой раны промыть, мхом посыпать и завязать чистой тряпкой.

Я покопался в вещах, нашел мешочек с Бабы Ходориным лекарством. Потом залил самогонкой дедовский прострелянный бицепс,